Комерс: Тем, кто не дожил

– У меня, – гордо заявил Китаец, – осталось три беломорины. Но мы их курить не будем.

– Это почему это? – удивился я.

– А ты сам подумай: ну что такое три папиросы? Выкурили и забыли. Зато это же три штакета!

– Можно подумать, что у нас с собой трава есть…

– А вот и есть! – гордо заявил Тема, помахав у меня перед носом коробком с ништяками. – И вот ее-то мы и будем курить!

Три косяка на троих чистяком – это уже само по себе неплохо, а с учетом всего принятого ранее, так и подавно. Как мы выбрались с этого чертова Литфонда, решительно не помню, но на участок явились поздней ночью. Народ уже разбрелся по комнатам, у стола оставалась парочка самых стойких.

– Ну вы даете! – веселился Краб. – Заблудиться на Литфонде!.. В натуре, нормально начинается отдых.

Отдых и впрямь получился под стать первому вечеру. И даже не потому, что подобный угар для коктебельской тусовки – занятие вполне обыденное. Дело в том, что в происходящее внезапно вмешался фактор большой политики. Причем буквально через несколько часов. Начинался рассвет, и мы потихоньку расползались, чтобы встретить утро следующего дня.

Утро 19 августа 1991 года.

Путч по-коктебельски

Вы любите, когда вас будят после сверхкачественного загула, а поспать удалось часа три-четыре?.. Никто не любит. А когда к этому еще и добавляются плохие вести…

Какого лешего Вова Московский (немолодой пьющий персонаж, давно известный в тусовке) подорвался в тот день ранним утром, никому не известно. Кто его надоумил включить радио – и подавно. Но факт остается фактом: громкими воплями «Переворот! Переворот!» ему удалось разбудить весь двор, причем достаточно быстро. Понятно, что в основном проснувшиеся громко и нецензурно возмущались идиотской шутке, слали шутника по всем известным адресам и грозились немедленно подвергнуть его физическому насилию.

Нет, ну сами подумайте. Какой еще такой переворот?! Последний раз у нас переворот был в семнадцатом году. А сейчас все тихо, мирно, перестройка и Горбачев. То есть как это «Горбачев арестован»?!

– Вова, хорош горлопанить! Ты что, вообще спать не ложился, что ли?.. Какой еще, к псам, переворот?

– Да это не я, это радио – на вот, послушай!

Радио действительно сообщало странные вещи. Странные – и весьма неприятные. «Президент Горбачев… по состоянию здоровья… не способен»… «Государственный комитет…» и, главное, «чрезвычайное положение». Это что еще за чрезвычайное положение?.. Сейчас приедут менты и всех повинтят?..

У Ильфа в «Записных книжках» есть дивная фраза: «Заяц считал, что вся атака направлена против него». Слегка придя в себя, я превратился в того самого зайца.

– Слышь, Макс, а ведь нам грабли наступают, по ходу, – от нервозности я перешел на феню. – Этим-то лошкам ничего, а комерсов первыми винтить начнут. А уж тех, кто при криминале, – и подавно.

– Ну-ну. Ты что думаешь, мы реально такие крутые, что начнут именно с нас?

– Ну не первыми, конечно, а вот вторыми-третьими…

Слегка подсадить Макса на измену все же удалось. Ровно настолько, чтобы начать обсуждать возможные сценарии.

– Ну, здесь-то винтить точно не будут! – Как бы в доказательство своего тезиса Доктор забил особо смачный косяк и взорвал его, смачно, до кашля, затянувшись.

– И чего, будем тут до потери пульса отсиживаться?.. Советскую власть пока никто не отменял, а кто его знает, по каким там базам мы в Москве проходим.

– Ну не в Форос же к Горбачеву ехать!

– Не в Форос. А может, пора в столицу когти рвать?.. По радио, типа, сказали, что Ельцин людей собирает. Наши все уже наверняка там.

– Нашим, допустим, можно и позвонить. Надеюсь, телефоны еще не отключают?

– Да, надо на почту ломануться. И побыстрее – пока там народ не набежал. Вот еще очередей нам не хватало, да и вообще светиться не хочется.

В общем, легкого шороху я таки нагнал. Вплоть до того, что, как следует раскумарившись, мы уже почти на полном серьезе начали обсуждать как запасной вариант бегство за границу.

– А чего, нам бы только тачку починить. До Керчи, там на пароме на Кавказ, а дальше – через Абхазию и Аджарию – в Турцию!

– Угу, вот турки нас там и ждут с распростертыми объятиями.

– Ну ты сам прикинь. «У нас фашистский переворот, просим политического убежища!» Турция – член НАТО, в конце концов. Тем более что вряд ли много таких умных наберется.

– Ох… Ну можно, конечно, и в Турцию. Но сначала давай хоть до почты дойдем, – подытожил Макс. – Заодно и бухла прикупим.

Разговоры с Москвой несколько успокоили: особой истеричности в голосах собеседников слышно не было. Грек выступил в своем обычном репертуаре:

– Да нет, вроде никакого стрема не наблюдается. Правда, у моего дома стоит танк! – последнюю фразу завершал фирменный смешок.

– Так чего, можно возвращаться в Москву?..

– Ну я бы пока не стал.

Во двор мы вернулись уже в более умиротворенном состоянии – благо по пути зацепили баклажку портвейна и серьезно к ней приложились. На участке народ беспокоился чуть больше – но тоже в пределах разумного. Мудрее всех, как потом выяснилось, поступил Вадик. Он еще с утра заказал трехлитровую банку спирта, чуть ли не в одиночку ее выпил и отправился спать. Жестко предупредив остальных, что каждый, кто ему хоть слово скажет про переворот (слово «путч» появилось чуть позже), немедленно получит в бубен.

Жизненный опыт – штука полезная.

Крым – Москва – Кавказ и немного самокопания

Трое суток беспробудного пьянства завершились вторым пришествием Вовы Московского: человек-радио возвестил о победе над путчистами. Дальше пили уже не со страху, а на радостях. На дозах это, впрочем, никак не сказалось.

Где-то через неделю я заскучал, да и Ирке пора было возвращаться домой, к мужу.

Ира, Ирочка! Как я только не куролесил в 90-е, чего только не было! Пьянство, блядство, криминал… всего не упомнишь. Но никого не кинул (даром что врать приходилось часто и помногу), не заказал душегубцам и костоломам. В общем, жизнь толком никому не ломал – разве уж совсем по мелочам.

А тут… Задурил девке голову, что называется. Вялотекущий роман продолжался, с перерывами, еще лет восемь, не меньше. Ирка приезжала в Москву, мы пересекались в странных местах типа Сызрани, оживляли своим присутствием Питер…

Двойная жизнь у Ирины получалась плохо. С мужем она вскоре развелась, оставшись с пятилетней дочкой на руках. От безысходности еще два раза выходила замуж и расходилась, начала пить… Часто звонила мне поздними вечерами, плакала.

Что тут скажешь… 90-е были временем сильных. Их, правда, часто убивали – но «лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Да, несколько лет на гребне, а потом вдруг бах! – и изумленные телохранители смотрят, как медленно, «рапидом» оседает на асфальт тело с дыркой от пули во лбу.