Комиссар Дерибас

Дерибас смолоду привык жить в постоянном единоборстве с «многоруким» врагом — царской охранкой, жандармами, провокаторами, шпионами, шпиками. Часто казалось, что он находится на самом «острие ножа»: одно неверное движение и — тяжелый провал, а может быть, и смертельный удар… Но будучи смелым и мужественным, он не унывал. В самых сложных условиях находил выход, умело вырывался из расставленных ловушек. А когда выпадала неудача, терпеливо и упорно переносил все лишения и невзгоды, готовился к новым боям.

Терентий Дмитриевич не склонял головы перед врагом — перед жестокостью царских сановников и палачей. Не раз, находясь в тюрьме или ссылке, он умело ускользал из рук охранников и появлялся вновь на «поле боя», но под другим именем, в других местах…

Мое знакомство с Дерибасом произошло более полвека назад. В один из понедельников 1922 года Дзержинский с женой Софьей Сигизмундовной ранним утром возвращались в Москву из подмосковного дома отдыха. Вместе с ними в машине находилась и я.

Лесная дорога была прекрасна. С двух сторон стоял нетронутый лес… Неожиданно шофер дал сильный гудок, и машина остановилась. Из густого лесного молодняка на дорогу выбежали двое мужчин. Один из них, среднего роста, был в белом пиджаке, похожем на летнюю толстовку. Его я узнала сразу. Это был Артур Христианович Артузов. Второго я видела впервые. Он был выше ростом и, как мне показалось, старше по возрасту.

— Здравствуйте, товарищ Артузов! Добрый день, товарищ Дерибас! — Дзержинский приветливо улыбнулся и пожал руки прибывшим. — Садитесь.

Артузов и Дерибас поздоровались с нами и устроились на откидные места. Машина помчалась в город, так как дядя спешил на работу. «Так вот он каков, Дерибас! По-видимому, латыш. Да и фамилия такая… А на чекиста мало похож!»

Мне неоднократно приходилось слышать, как Феликс Эдмундович разговаривал по телефону с «товарищем Дерибасом». Я знала, что в чекистской среде Дерибас пользовался большим уважением, как авторитетный руководитель и хороший товарищ. Не раз я слышала, как Дзержинский советовал своим сотрудникам: «Поговорите с Дерибасом».

В те времена мне было шестнадцать лет, и я, конечно, мало что знала о работе чекистов, в том числе и о Дерибасе. Однако мы, молодые, были всем сердцем с чекистами и горячо, по-комсомольски, обожали их. Мечтали в будущем тоже стать чекистами.

Вечером за чаем я сказала дяде:

— А ведь, товарищ Дерибас очень похож на молодого профессора.

Дзержинский с любопытством посмотрел на меня.

— Это почему же?

— Во-первых, по своему внешнему облику — он штатский. У него мирный, спокойный вид. Сосредоточенный, внимательный взгляд… Серьезная такая строгость… Ну прямо вылитый наш преподаватель по литературе на рабфаке. Настоящий профессор!

— Что ж, все так!.. Но главное, Зося, он — в прошлом профессиональный революционер. И отличный конспиратор! А в чекистской работе является, несомненно, профессором.

Я обрадовалась: «Значит, я неплохой физиономист». Но потом спросила:

— Но профессор должен обучать студентов. А Дерибас?..

— А товарищ Дерибас обучает молодых чекистов. Так что ты угадала! — Дядя засмеялся своим звучным ласковым смехом. — Обязательно расскажу Дерибасу о твоих замечаниях!

— Прошу, не говорите ему об этом. Он рассердится на меня. Такой авторитетный чекист — и вдруг выглядит «штатским профессором»!

— Наоборот! — сказал Дзержинский. — Для хорошего чекиста вовсе незачем всегда «выглядеть» чекистом. Даже очень хорошо, если иногда чекист похож на профессора!

Спустя некоторое время я зашла к дяде Феликсу на работу — в здание ВЧК. В те годы я часто обращалась к нему за различными советами и по комсомольским, и по личным вопросам. Дома ему не всегда удавалось спокойно поговорить со мной. Поэтому обычно утром я просила дядю: мне нужно с тобой поговорить! И он заговорщицки, чуть прищурив глаза, тихо отвечал: «Заходи ко мне в ВЧК» — и назначал время.

Таким образом я побывала у него и в ВЧК—ОГПУ, и в НКПС, и в ВСНХ, хорошо знала его рабочие кабинеты и многих людей, с которыми он работал.

Вспоминаю: вот я в комнате секретаря Дзержинского Вениамина Герсона, где уже находились Абрам Беленький и Терентий Дмитриевич. Как обычно, поздоровалась со всеми. Подойдя к Дерибасу, обратилась к нему по-латышски: «Добрый день, товарищ Дерибас!» Он пожал мне руку, однако посмотрел как-то удивленно и не ответил. Тогда Герсон поспешил отрекомендовать меня:

— Это Зося, племянница Феликса Эдмундовича.

— Я знаю, мы уже знакомы, — ответил Дерибас. — Но почему вы, Зося, обращаетесь ко мне по-латышски?

Беленький громко захохотал и разъяснил мне:

— Вы ошиблись, Зося. Он не латыш и ваше знание латышского языка не смог оценить! Он настоящий русский!

Мне стало не по себе, жаркий румянец расплылся по лицу.

— Простите меня, не обижайтесь, товарищ Дерибас! — И, окончательно растерявшись, громогласно заявила: — Я знаю, кто вы! Вы профессиональный революционер и знаете чекистскую работу лучше других. Вы отличный конспиратор!

— Обижаться? За что? Вы дали мне слишком высокую оценку, — спокойно и внешне сурово ответил Дерибас.

— Вам дядя говорил о «профессоре»? — смущенно спросила я.

— Конечно. А почему бы не сказать? — В глазах у Терентия Дмитриевича сверкнули веселые искорки.

— О чем говорил товарищ Дзержинский? — тут же заинтересовался Абрам Яковлевич.

— Э-э, нет. Это не для тебя. Вспомни наше чекистское правило — заниматься прежде всего своими делами.

Из кабинета Дзержинского вышел Менжинский.

— Кто же пойдет? — вежливо спросил Герсон, глядя на меня и на Дерибаса.

— Конечно товарищ Дерибас! У него служебные дела, а я могу подождать.

Впоследствии Терентий Дмитриевич не раз приезжал к Феликсу Эдмундовичу на дачу. Навсегда в моей памяти осталось, как однажды, в воскресенье, Дерибас проработал с Дзержинским полдня. Только когда уже стало смеркаться, они вышли из дома. Я дожидалась дядю Феликса перед крыльцом. Он подозвал меня, ласково, по-отечески, обнял за плечи и спросил: