Комиссар «Марата», герой Севастополя

Враг продолжал наседать, расширил фронт наступления,

^{note 57}

проявлял высокую активность то в одном, то в другом месте. Стойко держались черноморцы и подходившие приморцы. Наткнувшись на сильную оборону, которую никак не удавалось преодолеть, фашистское командование пришло к выводу, что нужно значительно усилить войска и лишь потом продолжать наступление. Но время уже работало на защитников Севастополя. Приморская армия, пополненная личным составом флота и призывниками, мужественно отражала атаки врага на подступах к городу.

13 ноября враг предпринял новую попытку наступления. Десятки танков двинулись вдоль Ялтинского шоссе. Усилился артиллерийский обстрел наших позиций. Противнику удалось продвинуться вперед, но уже 14 ноября неожиданной контратакой удалось в основном вернуть занимаемые накануне рубежи. Ожесточенные бои шли здесь и в последующие дни. В дивизиях П. Г. Новикова и И. А. Ласкина, находившихся на острие атак, часто бывали Н. М. Кулаков и И. Е. Петров.

21 ноября враг снова попытался прорвать нашу оборону. Бои переходили в яростные рукопашные схватки. Противник занял один из оборонительных рубежей в полосе дивизии И. А. Ласкина. Кулаков и Жуков приехали в дивизию. Жуков не сдержался:

— Бежали, мертвых и раненых, наверно, фашистам бросили, фланги соседям открываете. Не стыдно людям в глаза смотреть?

— Раненых уносили, — стараясь быть спокойным, ответил Ласкин, — фашисты занимали окопы, в которых живых не было.

— Полностью восстановить положение. Все вернуть до метра!

— Есть!

С комиссаром Кулаков говорил отдельно:

— Политработники где были? Не отсиживались ли в блиндажах? В роты идите, в отделения! Не вернете позиции — рядовым в атаки ходить будете. ^{note 58}

Комиссар дивизии не оправдывался, хотя был он не на КП, а в отходившем батальоне. Не хватило там сил остановить прорвавшихся фашистов.

— Все вернем, что отдали. К утру, — сказал члену Военного совета Солонцов. — Я снова в батальоны пойду.

— Вернете, не сомневаюсь. Верю, комиссар, в тебя и твоих бойцов.

Ночью утраченные позиции были возвращены. Контратаку возглавлял военком О. А. Караев…

Находясь на передовой, Кулаков наблюдал бой двух наших истребителей с шестью «мессершмиттами». Хотя враг имел тройное превосходство, наши самолеты умело, стремительно маневрировали, мастерски уклонялись от атак, сами при первой возможности наносили удары. Пара сбила один «мессер», другие вышли из боя.

Вечером на заседании Военного совета флота дивизионный комиссар спросил у командующего авиацией генерал-майора Н. А. Острякова, как он оценивает столь рискованный бой летчиков. Выяснилось, что сам командующий и вел этот победный бой, что он часто летает на боевые задания. По предложению Николая Михайловича было решено каждый вылет Острякову производить только с согласия Военного совета флота. Но генерал продолжал летать, когда считал нужным, ссылаясь на сложность обстановки. Зная об этом, Кулаков встретился с ним после полета:

— Вы все же должны дать слово, Николай Алексеевич, что впредь будете себя беречь, — просил дивизионный комиссар.

— Этого слова, Николай Михайлович, дать не могу.

Погиб талантливый командующий и отважный летчик не в воздушном бою, а на земле, во время бомбежки. Аэродромы в Севастополе были так близко от переднего края, что враги могли наблюдать за ними, неожиданно бомбить и обстреливать из орудий…

22 ноября настало затишье. Наступление врага провалилось. Его 11-я армия увязла под Севастополем. У города

^{note 59}

рвались снаряды, вели бои мелкие подразделения, не молчало стрелковое оружие. Но появилась возможность совершенствовать укрепления, организовать планомерную боевую учебу и даже прогуляться по городу.

Еще 26 октября по решению ЦК ВКП(б) в Севастополе был образован городской комитет обороны. Его председателем назначили секретаря горкома партии Б. А. Борисова. В комитет вошли председатель горсовета В. П. Ефремов, начальник горотдела НКВД К. П. Нефедов и другие.

Руководство городского комитета обороны было тесно связано с командованием и Военным советом ЧФ, что давало ему возможность оперативно поднимать население на решение неотложных задач для отпора врагу. Работа партийных, советских, комсомольских организаций, предприятий и учреждений подчинялась главному — обороне города. В городе регулярно проводились собрания партийного актива. Б. А. Борисов вспоминал, что каждое мероприятие, связанное с помощью фронту, приводило в движение всю городскую партийную организацию.

Кулаков и Борисов часто вместе думали о том, как наладить производство, выполнять планы выпуска военной продукции, лучше вести воспитательную работу. В морском кителе без нашивок, высокий, худощавый человек, не отличавшийся особым здоровьем еще со времени ранения в бою с бандитами Антонова, Борис Алексеевич обладал завидной работоспособностью, умением повести за собой людей, найти с ними общий язык.

И все же были вопросы острые и сложные, которые Николай Михайлович ставил перед Булатовым или Борисовым лишь после серьезных раздумий. Работники штаба и политуправления докладывали, что городские предприятия допускают сбои в снабжении минами, гранатами. Слишком много простоев из-за частых воздушных тревог.

Кулаков сказал секретарю Крымского обкома ВКП(б) Владимиру Семеновичу Булатову:

^{note 60}

— Еще не все резервы использованы. Формально все делается правильно, а по существу можно лучше.

— Сами рабочие говорят, что не надо везде останавливать станки, если над городом самолет-разведчик. Думали об этом в обкоме и горкоме. Получается так, что пропагандисты, газеты всех хвалят, а производство снижается. Слова не подтверждаются делами.

— Рад, Владимир Семенович, что мыслим одинаково с обкомом и горкомом. Надо всем нам активнее взяться за узкое место.

Было решено, что отныне воздушные тревоги будут объявлять при массированных налетах, люди уходят в укрытие лишь при непосредственной угрозе.

Надо заметить, что эти меры способствовали значительной активизации работы предприятий. Одновременно произвели дублирование электросетей и водопроводов, ускорили размещение предприятий в подземных укрытиях.