Комкор М. В. Калмыков

— Вернемся еще, магнитские! — говорили на бегу станичникам. — Не одумаетесь — спалим, перебьем до единого!

Вскоре станица притихла. Саней, действительно, подкатило немало, да прибыли на них не каширинцы и даже не кирсинцы, а крестьяне с мешками зерна: на мельницу им в самое неподходящее время приспичило. Другой может и не сдержался, при встрече отругал бы возчиков на чем свет стоит, а Калмыков обратился к ним с иными словами:

— Спасибо, мужики, что с самой нужной стороны и в самый ответственный момент заехали. Но теперь не обессудьте: вперед не пущу и обратно тоже. Стойте здесь, действуйте уж до конца своим видом.

…Замерли люди в секретах, напряженно вглядываясь в заснеженную степную даль. Там в любую минуту могли вновь появиться дутовцы. Даже обычно шумливые пулеметчики присмирели. Все понимали серьезность положения. И больше всего, хотя и не признавались друг другу, ждали своих.

…Смеркалось. Шел седьмой час вечера. Неожиданно из ложбинки, прямо под носом белоказачьих разъездов, вымахнули наверх двое конных и, оставляя за собой клубы снежной пыли, понеслись к станице, напрямую к дому Починского.

Богоявленцы молча всматривались, держали наготове оружие и, лишь когда кавалеристы оказались метрах в ста пятидесяти, признали в них тех, кого минувшей ночью проводили за подкреплением в Кирсу.

— Почему одни? — строго спросил Калмыков.

— Плохо в Кирсе было, Михаил Васильевич. До самого полудня уговорить не могли. Только когда Каширин, белоречане и юрюзанцы подошли, решили и они выступать. Минут через двадцать будут. И орудие даже есть!..

…Из боев отряд Калмыкова не выходил почти весь апрель. Былая разобщенность, несогласованность в действиях с соседями были преодолены. Успех проводимых операций принес радость победы.

Начальник Уфимского губернского штаба БОНВ комиссар округа Эразм Кадомцев так характеризовал события тех дней:

«Доношу об успехах уфимского народного вооружения в борьбе с Дутовым.

Главные силы шли на Верхнеуральск через Вязовую, Запрудовку, Белорецк… Обходное движение — Богоявленский завод, Авзяно-Петровский, Магнитная.

На Верхнеуральск пошли дружины заводов Симского, Катавского и Белорецкого округов с уфимскими отрядами под командованием большевика-каторжанина Михаила Кадомцева. На Магнитную пошли Богоявленский, Авзяно-Петровский отряды под командой Калмыкова.

Первые бои были под Верхнеуральском. Казаки хорошо одеты, вооружены, с большим числом офицерства. В боевые линии меньше тысячи ни разу не высылали, боевого припаса имели всегда в излишке. До решительного перевеса боевых успехов на нашу сторону масса казачества стояла на стороне Дутова. Одиночки-бедняки переходили все время на нашу сторону. Разведка в некоторых станицах была почти невозможна.

Район Магнитной станицы… был под особенным нашим вниманием.

…Последние бои были для нас удачны, благодаря длительной и упорной подготовке, правильно выработанного плана и умелого командования тт. Кадомцевым и Калмыковым. Главный удар нами был нанесен в семичасовом бою под Верхнеуральском, а окончательно надломлены дутовцы в момент их отступления неожиданным нападением богоявленцев из-под Магнитной» [2] .

2

Вперед, 1918, 28(15) апр.

Успешно развивались боевые действия и на других направлениях. Привлекая на свою сторону беднейшее крестьянство и трудовых казаков, красные отряды очищали от мятежников станицу за станицей. Вслед за удачами военными завоевывались и победы в борьбе за советизацию тех, кто десятилетиями были верной опорой и строя, и войска царева. На исходе первой недели широких наступательных действий В. К. Блюхер, возглавивший штаб восточных отрядов, действующих против Дутова, информировал Екатеринбург:

«Троицк закреплен за революционными войсками, которые восстановили путь между Троицком и Челябинском. Революционные войска продвигаются вперед с целью разбить остатки дутовских войск…

Революционными отрядами наложены контрибуции на станицы: Кичигинскую — 75000 рублей и Нижне-Увельскую — 50000 рублей, из них большая часть отдана в станичные Советы, а часть взята на содержание отрядов.

При восстановлении пути между Нижне-Увельской и Троицком работали казачьи подводы в количестве около тысячи… Станицы выражают свою покорность революционным войскам.

Троицкий Совет казачьих депутатов слился с Советами крестьянских, рабочих и армейских депутатов и требует от казачества Троицкого уезда выдачи оружия и боевых припасов. Требование выполняется. Фронтовые казаки организуют свои исполнительные комитеты и выражают полное доверие Советской власти».

Это сообщение 19 апреля 1918 года было опубликовано в «Известиях Уральского областного Совета рабочих, крестьянских и армейских депутатов и Екатеринбургского Совета рабочих и армейских депутатов», а неделю спустя в той же газете появилась и оперативная сводка от 22 апреля за подписью В. К. Блюхера об окружении и разгроме советскими войсками дутовских банд. В ней говорилось, что Дутов отступил из главной своей базы станицы Краснинской с отрядом, в рядах которого насчитывалось 250 офицеров. Командиры четырех советских рабочих дружин, установив связь с Верхнеуральскими красноказачьими отрядами братьев Кашириных, преградили пути отхода мятежному атаману.

В конце месяца Калмыков из станицы Полтавской с большим трудом дозвонился до главного штаба и что есть мочи прокричал в трубку:

— Продовольствия нет. Фуража тоже. Передвижение из-за распутицы невозможно. Как быть?

— Тише, оглушите, — донеслось в ответ. — Преследование прекращайте. Оно уже бесполезно. Дутов с горсткой телохранителей позорно бежал в степи Тургая. Екатеринбург посчитал наши задачи выполненными и приказал отрядам возвращаться по местам. Направляйтесь и вы на свой завод…

— Вас понял, — сбавил тон Калмыков и, спохватившись, вновь выкрикнул. — Но с кем я говорил?..

— С Блюхером, — подсказал телефонист.

3.

Возвращение в родные города и поселки боевиков совпало с праздничными торжествами в связи с Первомаем. Шумно было на Главном проспекте Екатеринбурга. Ликовал Челябинск. Алые стяги реяли над красноказачьим Верхнеуральском. На улицах была вся трудовая Уфа.

Радостно встречали земляков и в поселке Богоявленского завода. Веселье выплескивалось из домов на улицу. Но еще острее чувствовали свое горе семьи, в чьи дома не вернулись отцы, мужья или братья. Тяжесть первых потерь не миновала и дом Калмыковых.

Едва отзвучали приветственные речи на митинге, посвященном 1 Мая, Михаил Васильевич Калмыков как-то сразу поник, ссутулился. Так и не найдя слов для утешения сильно сдавшему брату Ивану, Михаил Васильевич без провожатых направился к бывшему директорскому саду. За его оградой поднялся свежий могильный холмик. Под ним теперь покоится любимый братанок командира, шестнадцатилетний Петр Калмыков.

Петр погиб под Верхнеуральском. За станицей Кассельской белоказаки окружили группу Никиты Опарина. «Кольт» на правом фланге строчил долго, а когда смолк, никто из его расчета к своим не пробился. На другой день товарищи отбили позицию пулеметчиков. Отыскали припорошенные снегом тела командира и наводчика. Отыскали и «кольт». Все ленты его пусты, замок снят. Но где же подносчик?

Встретились с Петром Калмыковым лишь после того, как прогнали дутовцев и из самой Кассельской. Встретились уже с мертвым. Все тело в рваных штыковых ранах, глаза выколоты. За молчанье на допросах белоказаки вырезали подростку язык и в довершение всего повесили за ноги, вниз головой…

Дружинники привезли тело героя в родной поселок. Похоронили Петра Калмыкова с революционными почестями. Мать Петра — Дарья Ивановна не вынесла горя — в день похорон сына не стало и ее.

Михаил Васильевич тогда добивал в южных степях последних дутовцев.

В тот же день Михаил Васильевич познакомился в окружкоме с новыми активистами заводской партийной организации. В Богоявленск они прибыли из Петрограда. Их было трое: Леонид Вейншток, Матля Эйльвовна Шойхет (Дуня — подпольная кличка) и Софья Гончарская. Партийцы опытные, давнишние. Гончарская и Вейншток стали большевиками в 1914, Шойхет — в 1911 году. Февральская революция освободила Вейнштока из петроградских Крестов, а Шойхет вернула из ссылки.

— Освоились на новом месте, товарищи? — поинтересовался Калмыков.