Коммуна, или Студенческий роман

– Царица! – проорал ей вслед поэтически грамотный дворник. – Ну-с, мадемуазель Романова, я, пожалуй, пойду, разотрусь махро… Чем-нибудь разотрусь – и за метлу! Обеспечивать чистоту вверенных мне участков улиц нашего города! А вам, девушка, – приятного дня! – И он скрылся в своей комнате.

Кое-как отмыв многострадальный чайник и набрав в него воды, кое-как почистив зубы и умыв лицо, Полина вернулась в свою комнату к Тигру.

– Что-то я забыла? – спросила она у него.

– Хм! – ответил ей Тигр.

– Ну да!

Она схватила фотографический лоток и направилась в туалет.

Что это был за туалет!!! Иные московские кухни куда меньше. Перед подиумом, на котором высился монументальный в своей засранности унитаз, расстилалась пара квадратных метров давным-давно немытого пола. На стенах, уходящих в недосягаемую высь, висели стульчаки числом шесть. Некоторые, что правда, производили впечатление вросших в стену, потому что были покрыты всё той же пылью, паутиной, дохлыми мухами и ещё чем-то неопределённым. Видимо, квинтэссенцией иссохшего остатка круговорота материального бытия. От унитаза вверх уходила чугунная труба, покрытая на сей раз не только пылью, но ещё и мхом с колониями дрожащих кусочков слизи. Венчал трубу чугунный же бачок, слева от которого свисала ржавая цепь, завершавшаяся внизу желтоватым костяным отполированным набалдашником.

Всё это было великолепно настолько, что Полину передёрнуло от смешанных в равных пропорциях омерзения и восхищения. Мечта Дали. Оригинал для подражания в той эпохе, что наступит через пару десятилетий. Интересно, производители итальянской сантехники уже научились производить идентичные натуральным колонии подрагивающей слизи и искусственно ржавить золотые цепи? Изобрели уже сусальную ржавчину?

С минуту Полина не могла даже шевельнуться. Но затем – вдох-выдох – дела-то делать надо! Она вылила лоток, сама – не без экзистенциального ужаса – помочилась, зависнув над унитазом в позе богомола перед атакой (у неё-то тут собственного стульчака ещё не было!), сполоснула лоток под тем же краном (другого не наблюдалось!) над сколотой, некогда эмалированной, раковиной. И вернулась к себе в комнату. Без особых приключений вскипятила воду в чайнике (хватило и на кофе, и на кое-какие гигиенические процедуры), налила Тигру воду в блюдце, пообещав вернуться с молоком. Оделась, взяла сумку с книгами-конспектами, без приключений миновала безлюдные пока коридор и подъезд, выскочила в палисадничек, вдохнула полной грудью утренний воздух и отправилась в институт. Пешком. Было семь часов утра. А первая пара начинается в девять. В восемь пятнадцать Вадя её будет ждать за Художественным музеем, у парапета Комсомольского бульвара, с видом на порт. Такая у них на двоих привычка – курить по утрам с видом на порт, благо пока занятия в главном корпусе, анатомке или поблизости. Он с собой всегда приносит термос с кофе в своей бездонной спортивной сумке. Иногда жутко зевает во весь рот. Она даже не сердится. Во-первых, за почти полтора года – ну, ладно-ладно, чуть больше года – Полина повзрослела и знает, что если мужчина помимо учёбы ещё и работает, то он может позволить себе и зевнуть. Во-вторых, ну кто они друг другу, а? В-третьих, кем бы они друг другу ни были, у неё рыльце перед Вадей в пушку. Вероятно, и у него перед ней, ну да ей об этом ничего не известно. А о себе – известно. Знание о себе всегда печальнее знаний прочих. В-четвёртых и в каких угодно – это всё не важно. Важно только что? Правильно! Важно на самом деле только то, что почти каждое утро они сидят на парапете бульвара, смотрят на порт, курят, пьют кофе и молчат. Семьи нет, а семейный ритуал есть. Забавно всё это…

«Чертовски забавно!»

Эту дурацкую фразочку ввёл в устойчивый оборот Примус.

– Как хороши! – говорил он сам себе, пялясь на выбегающих из того сарая, где раньше мыли чахоточных детей, здоровых, молодых, чисто вымытых, смеющихся студенток. – Чертовски забавно!

– Интересно, каков был процент выживаемости этих прежде пользуемых тут туберкулёзных детишек, не говоря уж о статистике выздоровления? – обращался он к небесам. – Чертовски забавно!

– Кроткий, ты что, мадемуазель Романову ещё не это самое?! – интересовался он у Вадима и, получив в ответ полушутливый, но в меру чувствительный удар по печени, непременно выдыхал вдогонку:

– Чертовски забавно!

В Татарбунары он не поехал. Зачем? Вадим всё купит. Примусу было наказано навести порядок на территории временного обиталища, но он особо не парился на этот предмет. Пару часов он провёл в созерцании, ещё пару – за чтением. Ну и вздремнул, не без этого. И лишь около четырёх пополудни попросил Нилу Кот подмести пол в «скромной обители четырёх иноков». Та с радостью бросилась исполнять. И не только подмела, но и вымыла. Вообще-то, в честь выходного дня, помывки, получения щедрых гостинцев от папы Оли Вольши девушки решили затеять вечеринку и пригласить к себе в комнату своих соседей, одногруппников Полины.

– Повезло тебе! – завистливо присвистывала Вторая Ольга из Кривого Рога – по фамилии Селиверстова. – За кого хочешь, за того и выходи!

– Куда выходи? – уточняла довольная и совершенно отупевшая от такой внезапной радости, как ощущение чистого тела, Полина.

– Замуж, замуж выходи! – смеялась Вторая Ольга.

– А надо? Мне только семнадцать, между прочим.

– Потом поздно будет! Ещё пара лет – и никто не возьмёт!

– Ну да, ну да! В девятнадцать – через те самые пару лет – я, разумеется, буду совсем дряхлой, ни на что не годной старухой, – хмыкала Полина.

– Вот зря ты хмыкаешь! – не переставала наставлять её Селиверстова. – Сейчас всех разберут, кто получше, а тебе потом ничего не останется!

– Они что, мандарины под Новый год в овощном, что «их всех разберут, а тебе потом ничего не останется!» – передразнивала Поля подругу.

Они валялись в комнате на застеленных кроватях. Первая Ольга и Нила отправились на машине Ольгиного папы в рейд – в сельпо. Хотя зачем им то сельпо? Анатолий Кириллович – очень славный и приятный дядька! – столько всего понавёз, что на месяц хватит! И костюмы спортивные с куртками, к слову, не забыл. И никаких лишних вопросов. Улыбчивый, умный, тактичный. Выдают же людям отцов! В общем, Первая с Нилой поехали, а Вторая с Полиной остались. Полине было просто приятно лежать на кровати помытой, не шевелиться и ни о чём не думать. А Селиверстова при виде Вольши-папы так раскокетничалась, расхохоталась и разболталась – пулемётными очередями тарахтела, перемежая соловьиными трелями, – что ей, похоже, спустя некоторое время стало стыдно. Она была девушка жадная и охочая до мужского внимания, но не без интеллекта. А бог, как известно, бодливой корове рогов не даёт. Эти проклятые мужики – все скопом и каждый по отдельности! – воспринимали Ольгу Селиверстову чем-то вроде рубахи-парня, вечной фоновой хохотушки и дежурного бубенчика. При том что она была куда симпатичнее многих девиц, удостаивавшихся и влюблённости, и прочих знаков душевного и полового внимания.

– Ну вот чем тебе, к примеру, не нравится Вадим? – не отставала от Полины Вторая Ольга.

– Да всем он мне, к примеру, нравится.

– Ну так чего ты тормозишь?

– А надо разгоняться? Ты мне скажи, где у него педаль газа, – я нажму! – отшучивалась Полина.

– Ох, я бы ему на ту педаль газа понажимала!!! – мечтательно захлёбывалась Селиверстова. – Слушай, Полина! Ты что? Ещё девственница?! – вдруг сделала она огромные круглые глаза.

– Да. А что, это преступление? Меня моя девственность не тяготит, Оль! – лениво проворковала Полина.

– Тебя-то не тяготит! – менторским тоном провещала Вторая Ольга. – А вот мужчины девственниц боятся!

– Да ты что?! – с наигранным удивлением произнесла Полина. – Ну всё, тогда мне конец. Придётся ждать бесстрашного мужчину! Пожалуй, пара лет ещё до глубокой старости есть. Позволю себе такую роскошь – дождаться того самого храбреца, что сокрушит эту опасную неприступную крепость!

– Вот всё тебе хиханьки!

– Оль, ну как две вполне себе неглупые девицы, студентки медицинского вуза, могут говорить о такой ерунде всерьёз?

– Слушай, как ты думаешь, а Первая Ольга и Нила тоже девственницы или уже того?

– Вернутся – спроси. Мне кажется, что да. Могу даже с уверенностью сказать, что девственницы. Я бы и про тебя тоже так думала. Как-то ты не вяжешься с образом эдакой пожившей девицы.

– Ну, вовсе не такой уж и пожившей. Так, разок-другой было. Мне просто казалось, что девственницей в институте быть как-то неприлично.

– Господи, и я ещё думала, что это у меня мусор в голове! – рассмеялась Полина.

И Первая Ольга, и Нила оказались девственницами, как и Полина. И вовсе, к слову, не считали, что мужиков надо срочно расхватывать на манер горячих пирожков. Первая Ольга сказала, что семья – это скорее кропотливо спланированная акция, нежели нечаянно нагрянувшая любовь или, тем более, простое половое влечение. Нила, вспомнив любовные похождения своей матушки, сообщила, что мужчин на свете, в общем-то, как грязи – и свинья, если что, везде болото найдёт. Но только количество мужчин, пусть даже частенько и весьма себе неплохого качества, счастливой любви, а тем более – семьи, вовсе не гарантирует. Полина сообщила подружкам, что ещё даже ни разу не целовалась. Толком. Один эпизод из школьного прошлого – не в счёт.