Коммуналка: Добрые соседи
Шрифт:
Правда, вернулся вновь же ни с чем.
И расстроился.
Астра давно привыкла, а он расстроился. Заперся в кабинете и пил. Ей так сказали. И старшая медсестра качала головой, поджимала губы, сердясь вовсе не на Астру, но на саму жизнь в этакой ее несправедливости. Астру же Анна Николаевна жалела и сама порой отправляла отдыхать, а то и подкармливала, хотя об этом Астра не просила – она никогда и ни о чем не просила.
Но и не отказывалась.
Научилась не отказываться, и жить действительно стало проще. И, наверное, права была почтеннейшая Серафима Казимировна, говорившая, что многие
…ее она не удержала, а вот парня удалось. Только стоило это…
Анатолий Львович сам такси вызвал и даже провожать порывался, но Астра отказалась: ни к чему слухи плодить. А вот Анна Николаевна слушать не стала.
И Розочку она тоже забрала, еще вчера, и накормила, и в сестринской уложила, а потом сама же на руках спящую и отнесла. Только бросила:
– Если хотите, я сама с заведующей сада побеседую.
Сказано это было тем мрачным тоном, который не оставлял сомнений, что побеседовать Анна Николаевна очень даже желает.
– Не стоит. Это… ничего не изменит.
Только хуже станет.
Астра знает.
Она… уже пробовала. По-всякому. Но каждая попытка лишь все усложняла.
Дома она оказалась за три часа до рассвета и, обессиленная, рухнула в постель в том, в чем была. Вяло подумала, что следовало бы переодеться, что платье помнется, а постель пропахнет больницей. Но… не стала. Она провалилась в забытье, в котором продолжала осознавать себя и происходящее вокруг, только не способная ни на что, кроме этого вот осознания.
Розочка вернулась.
Покачала головой.
И укрыла Астру пледом. Стало невыносимо стыдно. Мать она отвратительная… но от Розочки пахло хлебом и мясом… Астра потом извинится.
Снова.
Розочка стянула пижаму и надела платье, вытащив его из груды стираных, но не выглаженных вещей. Надо вставать… надо заняться глажкой.
И уборкой.
Пыль протереть. Помыть пол. Вещи сложить. Стирать тоже надо, вон, собралась целая куча, а днем ванна будет свободна, может, даже получится прокипятить белье, развесить его…
Астра закрыла глаза и перевернулась на другой бок, подтянула колени к груди.
…дойти с Розочкой до Детского мира.
Ботиночки нужны.
Осень.
Из старых Розочка совершенно выросла. Она не жалуется, но Астра чувствует боль… и погода скоро совсем испортится. Ботиночки… и еще колготы потеплее. В саду, конечно, топить начнут раньше, но здание старое, когда еще прогреется.
Платьев пару приличных.
И деньги есть… Анатолий Львович деньгами не обижает…
…а может, куклу купить? Чтобы не чья-то, принесенная из жалости – принимать чужую жалость было сложно – но новая, с белыми волосами и круглым глупым лицом.
Розочке понравится.
Должно.
Астра тихо вздохнула.
…себе тоже не помешает обувь посмотреть. Пусть старые ботинки еще крепки, но выглядят преотвратительно. С другой стороны, удобные ведь, вытоптанные по ноге. Нет… этот год еще прослужат, а там, глядишь, она и решится…
…можно Калерию попросить…
С Калерией спокойнее. С нею никто не решается спорить, а еще не делают вид, будто ее, Астры, не существует… и… да, она не откажет,
хотя Астра не попросит.Так и не научилась.
Гордая.
Или глупая.
Или и то, и другое разом?
Дверь беззвучно открылась и Розочка, пробравшись к кровати, сказала:
– Вставай уже, я там чайник поставила, пока все разошлись.
– Спасибо.
Снова стало стыдно. Это Астра должна заботиться о дочери, а никак не наоборот. Розочка же, попрыгав на кровати, которая мерзко заскрипела, произнесла:
– Только платье переодень. Мятое. И причешись.
– Угу.
– У нас жилец новый.
– Ага.
Новость была не то, чтобы неожиданной, скорее неприятной. К людям, обретавшей в этой огромной квартире, Астра привыкла, как и они к ней. И все-то научились ладить друг с другом. И гадости даже, если делались, то скорее порядка ради, чем от души.
А тут новый.
Жилец.
Как он еще отнесется? Хотя… понятно, как… Астра подавила вздох и острое желание спрятаться под одеяло. Нельзя же быть такой трусихой, в самом-то деле. Даже если очень хочется.
Впрочем, одеяла Розочка сдернула.
– Вставай. Он тебе понравится.
– Сомневаюсь, – Астра все-таки села и подавила зевок. Еще бы пару часов, а то и дней… когда она спала достаточно? Давно. Так давно, что, наверное, даже до войны, если не раньше… и вообще… надо вставать.
Идти.
Заварить чай. Сделать хотя бы бутерброд. Кажется, в шкафу оставались масло и мед, если, конечно, никто не прибрал. Раньше не посмели бы, побоялись ведьминого слова, но ведьмы давно нет, а мед… надо было в комнату забрать.
Астра почесала ногу о ногу.
– На, – Розочка вытащила из кучи клетчатое платье вида столь уродливого, что Астра обрадовалась. Она давно уже поняла, что если выглядеть жалко, то не тронут.
Скорее всего.
Больничное она стянула, как и рубашку, пропитавшуюся потом. Смочив из кувшина полотенце, она наскоро отерлась и натянула свежую, пусть и мятую.
…камень силы в утюге почти погас, и надо бы отнести в мастерскую, но…
Чулки.
И платье. Ткань жесткая, колючая, и эта ее колючесть странным образом успокаивает, будто она, Астра, не платье надела, а панцирь. С панцирем оно всяк надежней.
Волосы она стянула в хвост.
Глянула в кривоватое зеркало и поморщилась. Боги, до чего она жалко выглядит… маме бы точно не понравилось. Мама повторяла, что в любых обстоятельствах надо собой оставаться, и даже когда за ней пришли, то…
Астра закусила губу.
Нет.
Не думать, иначе она расплачется, а это совершенно ни к чему, потому как со слезами придется справляться долго и муторно, и Астра даже не была уверена, что у нее выйдет. И… это все из-за переутомления. Именно.
– Идем? – она выдавила улыбку, которая самой же показалась до отвращения робкою. – Чай пить.
И Розочка, руку приняв, вздохнула:
– Идем, – сказала она. – Горе ты мое луковое…
Получилось точь-в-точь как у ведьмы.
На кухне было пусто. Пахло свежею сдобой, которая обнаружилась под льняным полотенцем, и маслом. Его Розочка вытащила из холодильника, как и банку с медом, на крышке которой обнаружился чей-то отпечаток пальца.