Коммуналка: Добрые соседи

— Нехорошо называть людей паразитами, — сказала Астра, набросив на раскаленную ручку полотенце.

— Но он же паразит, — возразила Розочка. — И тетя Лера так ему и сказала, что ты, Толичка, паразит.

— А он?

Процесс воспитания всегда давался Астре непросто.

— А он сказал, что это неправда, что он честный человек. Только честный человек чужой мед воровать не станет. Я так думаю, — Розочка подавила зевок.

— Чаю сделать?

— Сделай.

Дотянувшись до тарелки со сдобой, Розочка выбрала и булку потемнее.

— Тетя Лера разрешила. И сказала, чтоб ты тоже ела, а то совсем тощею стала.

— Я не тощая. Я стройная.

Калерии Ивановне Астра спасибо скажет. Ее благодарить было легко, как и принимать помощь. Астра ненадолго задумалась, считать ли свежую булку, густо посыпанную сверху сахаром, помощью. И если да, то нужно ли за эту помощь чем-то отпомогать или нет?

…и стоит ли звонить в больницу?

Парень был стабилен, но… состояние тяжелое, а значит, в любой момент может понадобиться ее, Астры, помощь… или, если понадобится, то за нею пошлют?

Розочка слизнула с булки сахар и зажмурилась.

О ней думать надо.

О дочери, а не о том парне, за которым наблюдают и будут наблюдать, и помогут, вытащат, потому что уже вполне возможно его вытащить и без помощи Астры. И, наверное, ей просто хочется удостовериться, просто…

Булка оказалась свежей и мягкой. Мед — сладким. Чай, в который Астра сыпанула ложек пять сахара, а может, и шесть, и того слаще. И все это вдруг разом успокоило.

— Может, — предложила Астра. — Тебе вовсе в сад больше не ходить?

Розочка задумалась.

Искушение было велико. В саду ей не нравилось. Не могло нравиться. Вот Астре совершенно точно не понравилось бы весь день находиться среди других людей, от которых нет возможности спрятаться даже ненадолго. А ей…

…Розочке пять, но она в достаточной мере разумна и самостоятельна, чтобы не волноваться.

Нет, волноваться Астра, конечно, будет, но это у нее характер такой, неспокойный. А в остальном следует признать, что к жизни Розочка куда более приспособлена, чем сама Астра.

— Нет, — сказала дочь, мотнув ногой.

И опять без тапочек.

И без носков.

Нога узкая, пальчики крохотные, а ноготки блестят алым лаком.

— Что? Ниночка сказала, что модно…

Астра вздохнула.

— Я ведь просила тебя не приставать к людям.

— Я и не приставала. Ниночка сама сказала, что модно. И пирожное дала. Вкусное.

— А ты и взяла?

Розочка пожала плечами. Взяла. Она никогда-то не отказывалась от подобных предложений, при том не чувствуя ни смущения, ни стыда, будто так оно и должно.

— Но в садик ходить надо, — сказала она, спрятав ноги под стул, правда, ненадолго. — Все равно последний год. А потом в школу.

И в школе легче не станет.

…мама учила Астру сама. И была терпелива, спокойна, а вот у Астры нет ни того, ни другого. И она совершенно не понимает, чему именно надо учить. Да и когда ей? Дежурства ведь.

— Машка без меня не сможет, — Розочка отрывала от булки маленькие кусочки. — А Ярик опять драться начнет. Он со всеми дрался и всех обижал.

— И тебя?

— Пробовал. Я сдачи дала.

— Когда? — со вздохом спросила Астра.

— Давно. Тебя уже по этому вопросу вызывали, — кусочки Розочка засовывала в рот и проглатывала, не жуя. — А у Машки почесуха. Так нянечка сказала. Только она дура и ничего не понимает.

— Машка?

— Нянечка. Это не почесуха. Просто Машка боится.

— Кого?

— Ее. И всех вообще. От страха и скребется. Нет у нее никакой почесухи. И вшей нет. Нервы одни…

И мнение свое, надо полагать, Розочка в себе не удержала. Потому волосы и остригли, прикрывшись обычною своею отговоркой. И, наверное, на Астру бы подействовало. Астра бы после первого же раза поняла, что надо молчать.

Прятаться.

И стараться быть как можно более незаметной.

Но Розочка другая. Совершенно. Это хорошо или все-таки не очень?

— Я Машку за руку держу, тогда ей не страшно. А если я не приду, что тогда?

— Действительно, — Астра глотнула сладкого чая. — В магазин пойдем? За ботинками?

Розочка перестала болтать ногами, но слизнула крошку с пальца. Поглядела с недоверием:

— Пойдем, — сказала она осторожно. — Но если не хочешь, то ты тете Лере денег дай, и она сходит. И вообще ты денег дай, она будет покупать продукты. Тогда тебе не нужно будет…

Наверное, так и следовало поступить.

Калерия Ивановна давно ведь предлагала. У нее ведь муж и талоны на спецпаек, и взять она может не только на себя. И… и в этом нет ничего стыдного.

Наверное.

Астра покачала головой и со вздохом сказала:

— Нет.

Сделать так означало признать и собственную трусость, и неспособность жить, как другие, и… и, в конце концов, она не настолько беспомощна, чтобы позволить кому-то решать даже не проблемы, отнюдь, обыкновенные… неудобства.

— Доброго дня, — раздалось за спиной.

И Астра замерла.

Она ненавидела себя и за этот совершенно бессмысленный страх. И за неспособность справиться с ним. За сердце, которое вдруг застучало быстро-быстро. За пересохший рот и острое желание сбежать. Куда? Не важно, главное, подальше.

— Это моя мама, — сказала Розочка. — А это Святослав. Он тут жить будет.

И голос дочери вернул саму способность дышать.

— Добрый день, — Астра заставила себя разомкнуть склеившиеся вдруг губы и повернуться, и улыбнуться, как должно. Мама бы сказала, что важны не обстоятельства, но то, как ты ведешь себя в оных обстоятельствах. И поведение Астры ее бы не порадовало.

Совершенно.

А человек оказался… обыкновенным. Не совсем человеком, судя по тому, сколь плотное облако силы его окружало. Золотые нити уходили в тело, и кому-то иному зрелище показалось бы жутким, но Астра оценила и красоту узора, и многие оттенки его.

Золото темное.

И светлое, почти белое. С густой тяжелой краснотой, которая говорит о том, что маг может быть смертельно опасен, и с легкою прозеленью. И оттенков столько, что собрать их все не получается. Да и не нужно. В конце концов, это просто неприлично, так чужую силу разглядывать.