Коммуникативные агрессии XXI века

Научные руководители Проекта профессор Виктор Сидоров (СПбГУ), профессор Войцех Новяк (UAM), профессор Веселин Кляйч (Белградский университет)

I. Медийные деструкции в «славянском треугольнике»: генезис и условия проявлений

Глава 1.1. Коммуникативная агрессия и политический дискурс в современной России: мнение студенческой молодежи

И. А. Быков, И. А. Гладченко, СПбГУ

1. Введение

Традиция исследований коммуникативной агрессии в политическом дискурсе имеет достаточно глубокие традиции как в России, так и за рубежом. Первоначально изучение влияния агрессивных высказываний на поведение происходило в рамках теории политической пропаганды в период до Первой мировой войны. В частности, основатель связей с общественностью – Э. Бернейз указывал, что в качестве политического лидера «публике не интересен человек-автомат. Ей интересен лидер, борец, диктатор» 14 , то есть человек с активной и даже агрессивной гражданской позицией. Также ранние исследования политической пропаганды и идеологического противоборства четко выявили конфликтную сущность политической жизни, когда любая политическая борьба строится на противопоставлении «наших» и «не наших» 15 . Природа политической жизни неизбежно включает в себя взаимную агрессию между политическими акторами, даже если конкуренция между акторами осуществляется в рамках «цивилизованной дискуссии».

14

Бернейс Э. Пропаганда. – М.: Hippo Publishing, 2010. С. 95.

15

Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. № 1. С. 35–67.

После Второй мировой войны многочисленные исследование психологии человеческой агрессии, однако, привели к формированию общего убеждения о контрпродуктивности агрессивного поведения в межличностном и групповом общении 16 . Детальные исследования эффектов демонстрации агрессивного поведения и насилия в средствах массовой информации в большинстве случаев также указали на деструктивные последствия для массового сознания 17 . Чрезмерное использование агрессивной риторики в политическом дискурсе обычно свидетельствует о наличии серьезных социально-политических дисфункций в обществе. Именно это обстоятельство подчеркивает В. А. Сидоров, когда указывает на то, что понятие коммуникативной агрессии подразумевает проявление качественно новых социальных противоречий в медиапростанстве и апелляцию к актуальным ценностным раздражителям 18 . Чрезмерно агрессивная риторика обычно порождает ответную эмоциональную реакцию с последующей эскалацией конфликта. Политический конфликт в таких условиях может перейти из состояния идейно-символического противостояния в состояние физического или даже вооруженного противоборства. Возможен и другой вариант развития конфликта, а именно возникновение ситуации «спирали молчания», когда неагрессивное меньшинство (или даже большинство) предпочитает просто не высказывать своего мнения 19 . В данной главе монографии предполагается обсуждение проблемы распространения коммуникативной агрессии в политическом дискурсе современной России, а также анализ сопутствующих эффектов и последствий для стабильности политического режима.

16

Берковиц Л. Агрессия: причины, следствия и контроль. – СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2001. 512 с.

17

Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. – СПб: Питер. 2001. 352 с.

18

Сидоров В. А. Медиавирусы как средство коммуникативных агрессий // Гуманитарный вектор. 2016. Том 11. № 5. С. 122–129.

19

Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания. М.: Прогресс-Академия, 1996. 352 с.

2. Концепции агрессивного поведения в обществе и в Интернете

Исследователи определяют как агрессию любое поведение, нацеленное на причинение вреда другому человеку. В то же время актор должен быть уверен в том, что его поведение достигнет цели и причинит вред 20 . Вред, причинённый случайно, не расценивается в данном случае как агрессивный акт, поскольку не является целенаправленным, так же, как и акты агрессии, являющиеся последствиями действий, нацеленных на помощь. В этом случае индивид, на которого направлено агрессивное воздействие, не мотивирован избегать такого воздействия 21 .

20

Baron R. A., Richardson D. R. Human Aggression. New York: Plenum 1994. 2nd ed.

21

Bushman B. J., Anderson C. A. Is it time to pull the plug on the hostile versus instrumental aggression dichotomy? Psychological Review 2001. 108, 273–79.

Существует несколько ключевых теорий, привлекающих наибольшее внимание исследователей. Согласно когнитивной неоассоциативной теории Коллинза и Лофтуса, агрессивное поведение и негативные мысли и ассоциации в человеческой памяти связаны 22 . Таким образом, если человек получил негативный или неприятный опыт, то в дальнейшем подобные ситуации будут вызывать все похожие воспоминания, как физиологические, так и психические 23 . Следовательно, индивид запоминает некоторые знаки, представленные в ситуации, впоследствии эти знаки влияют на реакцию индивида в других ситуациях.

22

Collins A. M., Loftus E. F. A spreading activation theory of semantic processing. Psychological Review 1975. 82, 407–28.

23

Berkowitz L. Pain and aggression: some findings and implications. Motiv. Emot 1993. 17, 277–93.

Важно отметить, что для ослабления возникающего физиологического возбуждения требуется время 24 . Таким образом, если промежуток времени между двумя событиями, вызвавшими у индивида сильную эмоциональную реакцию, непродолжителен, то эффект, вызванный первой ситуацией, повлияет на реакцию на второе событие. В том случае, если вторая ситуация также несет негативный и агрессивный посыл, негативная эмоциональная реакция будет усилена. На этом основании построена теория переноса возбуждения Зиллмана, которая предполагает, что индивид может находиться в состоянии агрессии в течение определенного периода времени, но только при условии, что это эмоциональное состояние будет сознательно поддерживаться. Вместе с тем, согласно данному утверждению, человек остается в состоянии реагировать негативно, даже если физическое возбуждение уже закончилось.

24

Zillmann D. Arousal and aggression. See Geen & Donnerstein 1983, 75–102.

Концепция теории социального обучения предполагает, что люди, как правило, учатся реагировать на агрессивные атаки так же, как и на другие формы социального поведения 25 . Модели поведения могут быть почерпнуты из наблюдений за реакциями других людей или из собственного опыта. В свою очередь, Гесман (1986, 1998) усовершенствовал теорию и предложил подход, предполагающий существование агрессивных сценариев 26 . Согласно этому положению, дети, наблюдающие насилие по каналам массовой коммуникации, перенимают агрессивные сценарии поведения. Если ребенок выучит сценарий один раз, он может воспроизвести его позже или использовать в качестве руководства по поведению в обществе.

25

Bandura A. Psychological mechanisms of aggression. See Geen & Donnerstein 1983, 11–40.

26

Huesmann L. R. The role of social information processing and cognitive schema in the acquisition and maintenance of habitual aggressive behavior. See Geen & Donnerstein 1998, 73–109.

В соответствии с теорией социального взаимодействия, выдвинутой учеными Тедеши и Фелсоном 27 , агрессивное поведение определяется как поведение, когда актор совершает насильственные действия по отношению к кому-либо с целью заставить его изменить свое поведение. Такие действия могут быть использованы для достижения целей социальной идентификации, приобретения чего-то ценного, восстановления справедливости за предполагаемый ущерб. Таким образом, актор мотивирован на получение собственной выгоды.

27

Tedeschi J. T, Felson R. B. Violence, Aggression, & Coercive Actions. Washington, DC: Am. Psychol. Assoc 1994.

Агрессия различными способами проникла в средства массовой коммуникации и активно ими транслируется. Помимо телевидения, радио, печатной прессы, фильмов, видеоигр и музыки, отдельно Интернет содержит огромное количество информации, которую можно считать насильственной и агрессивной 28 . Если обратиться к непосредственному контексту медийных текстов, коммуникативная агрессия визуализируется и появляется практически на каждом дисплее 29 . Если опираться на данное утверждение, существует очень мало возможностей избежать потребления информации, содержащей агрессию.

28

Meng"u, M., Meng"u S. Violence and Social Media. Athens Journal of Mass Media and Communications 2015, 1 (3), pp. 211–227.

29

Yanikkaya, B. G"undelik hayatin suretinde: "oteki korkusu, g"orsel siddet ve medya [The representation of daily life: the fear of the others, visual violence and the media]. In B. Coban (Ed.), Medya, Milliyetcilik, Siddet [Media, Nationalism, Violence]. Istanbul: Su 2009.

В эпоху цифровых коммуникаций возник целый ряд новых форм коммуникативной агрессии. В качестве наиболее распространенных видов коммуникативной агрессии хотелось бы отметить кибербуллинг, троллинг и флейминг.

Большинство ученых сходятся во мнении, что кибербуллинг может быть определен как преднамеренное и повторяющееся использование коммуникационных технологий индивидом или группой, для угроз или причинения вреда другим 30 . Существует несколько принципиальных аспектов определения: 1) использование электронных коммуникационных технологий (электронная почта, текстовые сообщения, смартфоны, мессенджеры); 2) использование данных технологий должно быть предназначено для нанесения вреда или угроз кому-либо; 3) агрессивное поведение должно быть преднамеренным и осознанным; 4) действия должны носить повторяющийся характер; 5) кибербуллингу может подвергаться как единичный актор, так и группа. Недавние исследования показывают, что явление кибербуллинга довольно распространено среди молодежи 31 .

30

Roberto, A. J., & Eden, J. Cyberbullying: Aggressive communication in the digital age. In T. A. Avtgis, & A. S. Rancer (Eds.), Arguments, aggression, and conflict: New directions in theory and research (pp. 198–216). New York, NY: Routledge 2010.

31

Aboujaoude, E., Savage, M. W., Starcevic, V. & Salame. W. O. Cyberbullying: Review of an old problem gone viral. Journal of Adolescent Health 2015. 57, 10–18.

Концепция флейминга подразумевает, что наиболее важным моментом для акторов такого типа поведения является вовлечение в процесс. Например, чем чаще человек присоединяется к дискуссии о политике, тем больше у него шансов быть вовлеченным в политическоий флейминг. В своем исследовании Ивленд и Хивли 32 обнаружили, что существует корреляция между вовлеченностью в политическую коммуникацию и общей частотой политических дискуссий. Как предполагает Хмиеловски, логика этого исследования может быть применена и к онлайн-коммуникации 33 . То есть, чем больше времени человек проводит в Интернете, тем больше вероятность того, что он будет вовлечен в более широкий спектр коммуникаций 34 , и тем больше у актора будет возможностей для вовлечения во флейминг.

32

Eveland, W. P., & Hively, M. H. Political discussion frequency, network size, and “heterogeneity” of discussion as predictors of political knowledge and participation. Journal of Communication. 59(2), 205–224.

33

Hmielowski, Jay D., Hutchens Myiah J. & Cicchirillo, Vincent J. Living in an age of online incivility: examining the conditional indirect effects of online discussion on political fal ming. Information, Communication & Society 2009, 17 (10), pp. 1196–1211.

34

Lindsay, M., & Krysik, J. Online harassment among college students. Information, Communication & Society 2012. 15(5), 703–719.