Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 1)

Голос с места. Реально.

Насколько оно реально, в это я совершенно не верю. Одно из двух, либо мы захотим иметь серьезный доход, то есть производя дорого, захотим еще дороже продавать, - тогда крестьянин предпочтет самогон; а если захотим конкурировать с самогоном, тогда побудительный фискальный мотив у нас будет отсутствовать. В период, когда мы ведем очень острую, очень ответственную кампанию за поднятие производительности труда, не имея возможности предварительно поднять заработную плату, в это время легализировать наливку, равную водке, значит врезаться в заработную плату рабочего. Конечно, можно будет представить себе, что через три-четыре-пять лет, если продукция расширится, себестоимость понизится, аппарат борьбы с самогоном улучшится, тогда мы завоевание в деревне алкогольного рынка сможем совершить, то есть государство будет продавать этих наливок, скажем, на 50% всего потребления алкоголя. Но ведь эта мера особенно важна для нас не через пять лет, а в нынешний острый период. Между тем, в этот период фискальные результаты от этой меры ничтожны и, прежде всего, результаты эти будут за счет заработной платы рабочего. Вопрос этот ни в печати, ни партийным путем не был обсужден. В печати этот вопрос был одно время поставлен, но обсуждение было прервано, и вопрос этот на обсуждение Политбюро не передавался, не поступал. Я, по крайней мере, в таком обсуждении совершенно не участвовал. Я считаю постановление СНК абсолютно неправильным. Я думаю, что надо эту меру приостановить и обсудить в партийном порядке; ведь партии придется выносить эту меру на своих плечах, если мы эту меру введем. Обсуждение этой меры в партийном порядке, на партконференции, является абсолютно необходимым.

Сводный текст документов Т2967 и Т2968. Заголовок "О водке" дан Л. Троцким. В верхнем левом углу документа рукописная пометка: "Использовано. Сермукс". ~ Прим. сост.

НАШИ РАЗНОГЛАСИЯ * Цель этого объяснения

В дискуссии, ведущейся ныне по поводу моей книги "1917" (книга, как ясно из хода дискуссии, явилась только поводом), поставлено множество вопросов фактического, принципиального и личного характера. Я хочу здесь дать объяснения по поводу тех вопросов, которые, насколько я понимаю, больше всего задевают интересы партии.

Верно ли, что я под скрытым знаменем "троцкизма" провожу реви

зию (пересмотр, переделку) ленинизма?

Верно ли, что я написал предисловие к своей книге "1917" под осо

бым, "троцкистским" углом зрения и даже ложно осветил ряд вопросов

с целью умалить ленинизм?

Верно ли, что мое предисловие есть "платформа", и что я вообще

ставлю себе задачей создание в партии "правого крыла"?

Разумеется, дело идет не только о том, что я хотел сказать, но и о том, как сказанное было понято. Можно ведь подойти к вопросу так: Троцкий не стремится сознательно подменить ленинизм троцкизмом: обвинять его в этом было бы слишком уж неосновательно. Но Троцкий не понимает ленинизма или отдельных важных сторон ленинизма: поэтому, не желая того и не стремясь к тому, Троцкий на деле искажает ленинизм и создает идейную платформу для группировки, непримиримой с ленинизмом. Можно, с другой стороны, допустить или предположить, что условия прошлого, тяжелая обстановка, сложившаяся со времени смерти Ленина, а также те или другие личные обстоятельства создали известную предвзятость, которая заставляет видеть "троцкизм" там, где его нет, или где -самое большее - имеются неизбежные оттенки мысли на общей основе большевизма.

Какую цель может и должно преследовать в этих условиях мое объяснение перед партией?

Во-первых, мне кажется, надо разъяснить, что именно я хотел сказать, и, во-вторых, устранить неправильные толкования, если они имели место, хотя бы только по важнейшим вопросам. Таким путем можно попытаться убрать прочь, по крайней мере, мнимые разногласия, основанные на недоразумениях или на предвзятом истолковании. Это одно дало бы крупный

* В левом верхнем углу рукописи написано рукою Троцкого: "Единственный экземпляр. Не было напечатано". Книга Троцкого о 1917 годе, о которой идет речь, содержала в виде предисловия статью Троцкого "Уроки Октября", подвергшуюся немедленной и резкой критике со стороны Г. Зиновьева, Л. Каменева, Э. Квиринга, О. Куусинена, Г. Сокольникова, И. Сталина, а также редколлегии "Правды" (Н. Бухарина). См. Об "Уроках Октября", Рабочее издательство "Прибой", Ленинград, 1924. В ответ на эту критику Троцкий и написал статью "Наши разногласия", однако публиковать ее не стал, возможно, побоявшись новой волны критики в свой адрес. В рукописи, хранящейся в архиве Троцкого, после с. 35 идет с. 43.
– Прим. сост.

плюс, потому что помогло бы обнаружить, есть ли действительно какая-либо серьезная, реальная основа под главным, решающим обвинением, будто я - сознательно или бессознательно - противопоставляю ленинизму особую линию троцкизма. Если бы и после устранения недоразумений, частных ошибок, предвзятых толкований и прочего обнаружилось все же, что такие две разные линии существуют, тогда, конечно, ни о каком замазывании этого важнейшего обстоятельства не могло бы быть и речи. Партия должна ценою каких угодно усилий и суровых мер обеспечить единство своего революционного метода, своей политической линии, своих традиций - единство ленинизма. В этом случае было бы неправильно зарекаться и от "репрессий", как делали некоторые товарищи, обвинявшие меня в то же время в проведении особой, небольшевистской линии. Однако, в такой исход я ни на минуту не верю, несмотря на то, что дискуссия зашла очень далеко и несмотря на то, что определенное истолкование моей книги и моей позиции уже дано партии.

Моя задача в этом объяснении - попытаться показать, что для выдвигания призрака "троцкизма", как партийной опасности, оснований нет. Разумеется, я не могу охватить все те крайне многочисленные доводы, ссылки, цитаты, намеки, которые были приведены товарищами, писавшими за последнее время о "троцкизме" и против "троцкизма". Идти по этому пути было бы нецелесообразно да и прямо неосуществимо. Я думаю, что для существа вопроса и для читателя будет выгоднее, если я буду исходить из разъяснения тех выводов моего предисловия, которые были объявлены наиболее ярким или очевидным проявлением "троцкизма" и которые именно поэтому и послужили точкой отправления для всей нынешней кампании. Я надеюсь на наиболее спорных вопросах показать, что в истолковании Октября я руководствовался не только методом ленинизма, но и оставался в полном согласии с совершенно точными и конкретными оценками и выводами Ленина по тем же вопросам.

Ограничиться, однако, только такими разъяснениями нельзя. Дело в том, что самое обвинение в "троцкизме", если бы его основывать только на моих заявлениях, речах и статьях последних лет, показалось бы слишком уж неубедительным. Для того, чтобы это обвинение получило вес и значение, привлекается мое политическое прошлое, то есть моя революционная деятельность до того момента, когда я вступил в партию большевиков. Я считаю необходимым дать объяснения и по этому поводу. Таково основное содержание настоящей статьи.

Если бы я считал, что мои объяснения могут подлить масла в огонь дискуссии, - или если б мне это прямо и открыто сказали товарищи, от которых зависит напечатание этой работы, - я бы отказался от ее напечатания, как ни тяжело оставаться под обвинением в ликвидации ленинизма. Я бы сказал себе: мне остается ждать, что более спокойный ход партийной жизни даст мне возможность, хотя бы и с запозданием, опровергнуть неправильное обвинение. Но мне кажется, что открытое объяснение - то есть ответ по основному предъявленному мне обвинению - может в настоящий момент не сгустить, а, наоборот, разрядить атмосферу в партии, сведя вопрос к его действительным размерам.

В самом деле. Если бы действительно оказалось, что в партии проводится линия троцкизма против линии ленинизма, это значило бы, что дело идет о зародышевой борьбе разных классовых тенденций. Тогда никакие объяснения не помогли бы. Пролетарская партия сохраняет себя, очищая себя. Но если троцкизма на деле нет, если призрак троцкизма есть, с одной стороны, отражение дореволюционного прошлого, а с другой стороны, порождение мнительности, вызванной смертью Ленина; если призрак троцкизма нельзя на деле воскресить иначе, как извлекши из архива письмо Троцкого к Чхеидзе и прочее, - тогда открытое объяснение может помочь, может устранить старые накопленные предубеждения, может рассеять призраки, может очистить атмосферу партии. Именно такова цель настоящего объяснения.

Прошлое

Выше уже сказано, что предисловие мое к книге "1917" поставлено в дискуссии в связь со всей моей деятельностью и представлено, как выражение "троцкизма", стремящегося заменить собою ленинизм, в качестве партийной доктрины и метода партийной политики.

При такой постановке вопроса оказалось необходимым партийное внимание передвинуть в значительной мере с настоящего и будущего на прошлое. В партийный обиход введены старые документы, цитаты старой полемики и прочее. В числе таких материалов отпечатано, в частности, письмо, написанное мною тогдашнему социал-демократу (меньшевику) депутату Чхеидзе 1 апреля 1913 года, то есть почти двенадцать лет тому назад. Письмо это не может не произвести самого тяжкого впечатления на каждого члена партии, в особенности же на такого, который не прошел через испытания довоенной фракционной борьбы в условиях эмиграции, и для которого письмо поэтому является совершенной неожиданностью.

Письмо это написано в момент чрезвычайного обострения фракционной борьбы. Сообщать здесь подробности написания письма нет никакого смысла. Достаточно напомнить принципиальные причины, которые сделали возможным самый факт написания такого письма. Эти принципиальные причины состояли в том, что я занимал тогда в отношении к меньшевикам позицию, глубоко отличную от позиции Ленина. Я считал необходимым бороться за объединение большевиков с меньшевиками в одной партии. Ленин считал необходимым углублять раскол с меньшевиками, чтоб очистить партию от основного источника буржуазных влияний на пролетариат. Значительно позже я писал, что основная политическая моя ошибка состояла в том, что я не понял своевременно принципиальной пропасти между большевизмом и меньшевизмом. Именно поэтому я не понимал смысла организационно-политической борьбы Ленина, как против меньшевизма, так и против той примиренческой линии, которую я сам защищал.