Комната 15

Фрэнсис бежит следом за ним, быстрее, чем я ожидал от него.

И вот тут до меня наконец доходит. Меня всего трясет. Я сгибаюсь пополам, не в силах пошевелиться, хватаюсь руками за колени, легкие горят, я жадно глотаю воздух. Всепобеждающей пустотой приходит слабость. И страх. В голову и ноги возвращается боль. Я с трудом могу дышать. Молю Бога о том, чтобы этот парень не вернулся и не набросился на меня снова. У меня не осталось больше сил защищаться. Мне жарко и в то же время холодно. Я чувствую себя дилетантом. Жертвой. Как будто мне еще никогда не приходилось драться. Я чувствую себя очень одиноким.

Слышу, как Фрэнсис бегом возвращается ко мне, встревоженно окликая меня по имени. Выпрямляюсь и собираюсь ответить. Затем вспоминаю, что нападавший также выкрикивал мое имя, и понимаю то, что должен был понять еще тогда. Разворачиваюсь и, вместо того чтобы откликнуться, как могу быстро хромаю за угол, к кабинету томографии. Здесь жду, затаившись, прислушиваясь, стараясь успокоить дыхание, а Фрэнсис вбегает в приемное отделение. Он снова окликает меня, и в его голосе звучат недоумение и тревога. Затем я слышу, как он разворачивается и возвращается обратно.

Я жду, когда его шаги затихнут вдали, после чего спешу в противоположном направлении.

* * *

В зале суда стоит полная тишина. Я медлю, обводя взглядом присутствующих. Стоун понимает, что мне нужна пауза, какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Он переворачивает страницу в своих записях, затем говорит медленно, негромко:

– Вы подверглись жестокому нападению.

– Да. Но я понятия не имел, кто это был.

– Вы были уверены, что до того момента никогда его не видели?

– Я так думаю. Но, разумеется, моя память…

– Разумеется.

– Очевидно, он знал меня – или, по крайней мере, знал, кто я такой. Что заставило меня задуматься.

И, думая над этим, я пришел к заключению, что нападение не было случайным. Но это означало, что нападавший должен был знать о том, что я там. Вот что я понял, когда услышал, как Фрэнсис окликает меня по имени. А насколько мне было известно, мало кто знал, что я в тот момент нахожусь именно там.

Стоун поднимает взгляд на меня, стоящего за кафедрой для дачи показаний, и спрашивает ровным тоном:

– Кто знал, что вы там?

Глава 10

01.00

Я лежу в лучах теплого летнего солнца на траве в парке неподалеку от того места, где у нас сегодня была пирушка. Лора сидит рядом со мной, держа мою голову на коленях, и что-то тихо говорит, но я ее не слышу. На дворе снова 2008 год, и я испытываю облегчение от того, что я здесь, вместе с любимой женщиной, а не в том кошмаре под снегом. Лора гладит меня по лицу и говорит, как по мне соскучилась. Она очень переживала за меня. Мы целуемся. Я чувствую запах вина из бокала, который, похоже, опрокинул – хотя я этого не помню, – и, посмотрев налево, вижу своего отца, стоящего рядом с Джерри. У меня мелькает смутная мысль: что они здесь делают? А по мере того как Лора меня качает, запах вина становится все более едким, больше похожим на антисептик…

Но этот запах исходит от повязки у меня на шее. Я не с Лорой в залитом солнцем парке, а один, в такси, ночью, и движения, которые я чувствую, – это повороты, выписываемые такси на узких улочках северо-запада Лондона.

Я медленно прихожу в себя, но какие-то тревожные странности сна упрямо цепляются за сознание: звуки голоса моей жены, прикосновение ее руки к лицу. Я тру виски, пытаясь очистить голову.

Вспоминаю, как взял такси на стоянке недалеко от больницы, хотя и не помню, как туда попал. Снова пугающие провалы в памяти – но по крайней мере сейчас я, похоже, потерял всего несколько минут, а не полтора года.

– Путь неблизкий, – сказал водитель, когда я назвал ему адрес. – А я уже собирался закругляться.

– У меня есть открытая виза в Пиннер [1] , – говорю я. – Министерство внутренних дел утверждает, что сейчас туда ехать безопасно.

Водитель примерно моего возраста, лет тридцати, с бабушкиными очками в стиле Джона Леннона, которыми он задумчиво постукивал по рулевому колесу.

– Двойной счетчик, – наконец сказал он. Полное отсутствие чувства юмора…

1

Пиннер – район на северо-западе Большого Лондона. – Здесь и далее прим. пер.

Поворачиваю голову и смотрю назад. К моему облегчению, никто нас не преследует. Я вижу позади только дорогу, следы, оставленные колесами такси, быстро исчезающие под непрекращающимся снегом. Может быть, я переусердствовал? Какой-то человек только что хотел меня убить. Но, что гораздо хуже, он знал, кто я такой. От этой мысли меня бьет холодная дрожь, но зато она помогает мне предельно сосредоточиться. Парень с ножом не был каким-то случайно оказавшимся в больнице пациентом, сбежавшим из психиатрической клиники. Это означает, что на меня охотились. Но как он меня нашел? О том, что я нахожусь в больнице, знали только медицинские работники и мои коллеги из полиции.

С усилием сажусь прямее. Моя правая рука онемела, словно я отлежал ее во сне, а на телефоне три пропущенных звонка от Джерри Гарднера.

Приходит текстовое сообщение от Джерри: «Слышал, на тебя напали. Ты где, твою мать? Что происходит?» Я сам хотел бы это знать, и я хотел бы знать, кому могу доверять. Долго смотрю на сообщение, затем стираю его. После чего, в целях безопасности, отключаю оба телефона. Это выглядит до глупости мелодраматично, но я не знаю, как мне быть. Раньше мне и в голову не приходило, что кто-то может желать моей смерти. Я имел дело с бандитами, стремившимися раскроить мне голову, и вдоволь наслушался угроз, но с серьезным хладнокровным убийцей мне еще не приходилось сталкиваться. Печка в такси работает на полную, но эта мысль все равно вызывает у меня холодный озноб.

Я смотрю на свое отражение в боковом стекле, которое появляется и исчезает вместе с мелькающими огнями на улице, затем надолго застывает, когда такси движется мимо темноты неосвещенного парка рядом с нашим домом. Я осунулся и выгляжу старше по сравнению с таким, каким себя помню; стал похудевшим, небритым, с запавшими глазами. Над правым глазом появилась новая рана, похожая на красную галочку или поднятую бровь. Левая рука также кровоточит, поэтому я обматываю ее носовым платком.

– Направо или налево? – спрашивает таксист, сбрасывая скорость перед нашей улицей, теперь любезный, после того как он заехал в самый темный уголок Пиннера и остался жив. Я подаюсь вперед и указываю ему дорогу.

Я соскучился по своей жене и гадаю, когда видел ее в последний раз. Кажется, прошло всего несколько часов с тех пор, как я видел ее раздающей тарелки с хлопьями и обменивающейся профессиональными сплетнями с коллегами по работе. Но что произошло с тех пор? Неужели я также потерял восемнадцать месяцев совместных воспоминаний, забот, споров, шуток?

– Какой номер? – Водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– Третий фонарь справа, – говорю я.

Он оборачивается и удивленно смотрит на меня.