Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Комната с заколоченными ставнями
Шрифт:

Я согласился.

— Очень хорошо. Начнем с Элайджи Биллингтона — с него начинали и Дьюарт, и Бейтс. Думаю, можно согласиться, что Элайджа Биллингтон занимался какими-то темными делами, которые можно было принять — или не принять — за колдовство, что и сделали преподобный Уорд Филлипс и Джон Друвен. Есть свидетельства очевидцев, что Элайджа действительно чем-то занимался в лесу, в частности возле каменной башни, причем ночью — «после того, как подали ужин», как писал сын Элайджи, Лабан. Мы знаем, что в этом деле был замешан и слуга Элайджи, индеец Квамис. В своем дневнике мальчик пишет, как слышал отчетливо произнесенное индейцем слово «Ньярлатхотеп». В то же время у нас есть письма Бишопа, из которых становится ясно, что Джонатан Бишоп из Данвича был также втянут в эти дела. Письма указывают на это совершенно ясно. Джонатан обладал достаточными знаниями, чтобы вызвать кого-то с небес, однако их оказалось недостаточно, чтобы не дать прорваться на землю другим тварям; не смог он защитить и самого себя. Вывод очевиден: тварь, которая являлась в ответ на призыв, нуждалась в человеческих существах, но нуждалась по вполне определенной причине — чтобы питаться. Если мы согласимся с этим предположением, то сразу становится ясно, что происходило с исчезнувшими людьми.

Да, но как понимать возвращение их тел? — возразил я. — Никто так и не понял, где они находились.

— Нигде. Вернее, в другом измерении. Вывод напрашивается самый ужасный: тот, кто являлся с небес в ответ на зов — вспомните «инструкции» Элайджи и письма Бишопа, — появлялся из другого измерения, куда потом возвращался, возможно, унося с собой какое-нибудь существо — в данном случае тело человека, чтобы питаться его жизненной силой, или кровью, или я уж не знаю чем. Именно поэтому, а также для того, чтобы заставить его замолчать, исчез, а потом был сброшен на землю несчастный Джон Друвен. Кстати, то же самое проделал с Уилбуром Кори и Джонатан Бишоп.

— И все же есть здесь какое-то противоречие, — заметил я.

— Так и думал, что вы это заметите. Разумеется, есть. Его просто необходимо увидеть и признать, чего не сделал Бейтс, несмотря на долгие и мучительные размышления. Позвольте выдвинуть одну гипотезу. Элайджа Биллингтон, неизвестно каким образом, получает доступ к неким знаниям Властителей Древности. Он тут же принимается за расследование и в конце концов разгадывает тайну каменных столбов и башни, расположенных на притоке Мискатоника — речке, которую Дьюарт, на секунду забывшись, почему-то назвал Мисквамакусом. Элайджа предельно осторожен, но он не может предотвратить периодические нападения тварей на жителей Данвича. Возможно, он утешает себя тем, что дело не в нем, а в Джонатане Бишопе. Элайджа кропотливо собирает выписки из «Некрономикона», которые ему присылают со всех уголков мира, и в то же время он нервничает, чувствуя, как перед ним раскрывается вся необъятность и внеземная бесконечность проблемы, в которую он проник. Его гневный выпад по поводу отклика Друвена на книгу Уорда Филипса симптоматичен по двум причинам: он начал подозревать, что его рукой водит кто-то другой, и в нем начала нарастать борьба против некоего подспудного принуждения. Нападение на Друвена и его смерть стали для Биллингтона началом конца. Он расстается с Квамисом и, пользуясь своими знаниями, запечатывает «проход», который сам же и открыл, точно так же, как ранее он запечатал проход, открытый Бишопом; после этого он уезжает в Англию, чтобы охранить себя от дальнейшего воздействия зловещих сил Биллингтонского леса.

— Логично.

— А теперь, в свете данной гипотезы, давайте взглянем на «инструкции», оставленные Элайджей Биллингтоном относительно его владений в Массачусетсе. — Доктор достал один из листков рукописи Бейтса, положил его перед собой и направил на него свет настольной лампы. — Итак, прежде всего, он призывает «тех, кто придет после» оставить эту собственность в семье, после чего перечисляет ряд неких туманных правил, загадочно намекая, что «их смысл можно понять из книг, оставленных в библиотеке дома Биллингтонов». Правило первое: «следить за тем, чтобы вода омывала остров с башней, не нарушать покой башни и не уговаривать камни». Как известно, вода перестала омывать остров сама по себе, и что же? Ничего страшного не случилось. Говоря о нарушении покоя башни, Элайджа, очевидно, имел в виду плиту, закрывающую отверстие в крыше, которую ни в коем случае нельзя было сдвигать с места; он сам закрыл отверстие камнем, вырезав на нем — как я могу догадываться — Знак Древних, знак Богов Седой Старины, чья власть над Властителями Древности абсолютна; этого знака Властители страшатся сильнее всего на свете. Дьюарт полез на башню и совершил то, чего так боялся Элайджа Биллингтон, — сдвинул плиту. И наконец, «уговаривать камни»; скорее всего, это просто формула или ряд формул обращения к силам, притаившимся у порога. Далее. «Не открывать дверь, которая ведет в странное время и место, не призывать того, кто таится у порога, и не взывать к холмам». Первая часть подчеркивает, что ни в коем случае нельзя подходить к каменной башне. Во второй совершенно явно говорится о Твари, притаившейся у порога; что это за существо, мы не знаем, это может быть и Ньярлатхотеп, и Йог-Сотот, и еще кто-нибудь. И третье правило касается призыва «Тех, Кто за Пределом»; очевидно, речь идет о жертвоприношении. Третья инструкция предупреждает: «Не тревожить лягушек, особенно лягушек-быков, обитающих на болотах между домом и башней, не трогать ни светлячков, ни птиц козодоев, дабы не сломать его замки и не потревожить его стражей». Бейтс сам начал догадываться, что это означает: дело в том, что вышеупомянутые существа отличаются особой чувствительностью к присутствию «тех, кто за Пределом», и своими криками и свечением предупреждают об их приближении. Поэтому потревожить лягушек — значит поставить под угрозу собственные интересы. И наконец, четвертое правило, где впервые упоминается окно: «Не притрагиваться к окну, пытаясь что-то в нем изменить». Почему? Из рассказа Бейтса следует, что с этим окном связано какое-то зло. Но если это так, то почему бы его просто не уничтожить? Да потому что уничтоженное окно может стать еще опаснее, чем прежде.

— Я вас не понимаю, — прервал я доктора.

— Неужели из рассказа Бейтса вы ничего не уяснили?

— Окно какое-то странное, собрано из разных сортов стекла, вот и все.

— Но ведь это вовсе не окно, а линза, или призма, или даже зеркало, отражающее мир в другом измерении или измерениях — короче, в другом времени и пространстве. Оно может отражать не только изображение, но и лучи, и действует на основе шестого чувства, давно утраченного людьми, а создали это окно вовсе не руки человека. Взглянув в него, Бейтс видел и обычный земной пейзаж, и то, что находилось в другом измерении.

— Допустим, а теперь давайте перейдем к последнему правилу.

— Это просто еще одно напоминание, чего не следует делать в усадьбе. «Не продавать и не совершать иных сделок с имуществом, дабы не были потревожены остров и башня, а также окно, за исключением того случая, когда возникнет необходимость его уничтожить». Здесь Элайджа дает понять, что окно в какой-то мере может защитить от зла, но вместе с тем является еще одним проходом — если не для самих существ из-за Предела, то, по крайней мере, для их разума и, стало быть, возможности оказывать воздействие.

Я думаю, что наиболее вероятное объяснение этому следующее: все источники получения информации в усадьбе Биллингтонов находятся под контролем дома и леса. Элайджа принялся исследовать и экспериментировать. Бейтс описывал, как Дьюарт, едва поселившись в доме, сразу начал тянуться к окну в кабинете — ему хотелось видеть его, смотреть в него. Когда же он вошел в башню, то почувствовал сильное желание сдвинуть плиту под крышей. Бейтс говорил, что, впервые встретившись с кузеном, он решил, что у того «легкая шизофрения». Вот, слушайте: «И вдруг, когда я стоял, чувствуя на своем теле свежее дыхание ветерка, на меня начало наваливаться ощущение чего-то невыносимо мерзкого — безысходного отчаяния, беспросветного мрака, словно дом обрушил на меня все самые низменные, самые отвратительные и глубоко запрятанные стороны человеческой души… Предчувствие чего-то гадкого, отвратительного, что заполнило комнату, словно густой дым; я чувствовал, как оно просачивается в дом, проникая сквозь стены, словно ядовитый туман». Не следует забывать, что Бейтса тоже тянуло к окну. И наконец, он воочию наблюдает за влиянием, которое оказывает на кузена его дом. Бейтс называет это «внутренней борьбой» — между прочим, совершенно правильно; и он же считает это «шизофренией» — ошибочно.

— Может быть, вы несколько заблуждаетесь? Раздвоение личности — не такое уж редкое явление.

— Нет, речь не об этом. Я прекрасно понимаю, о чем говорю. У Дьюарта не было никаких признаков шизофрении, кроме разве что резкой смены настроений. Сперва Эмброуз Дьюарт — это милый, общительный человек, сельский сквайр в поисках приятного времяпрепровождения. Но постепенно с ним начинает что-то происходить, причем он сам не понимает, что именно; в нем начинает расти какое-то смутное беспокойство. Он пишет письмо своему кузену и просит его приехать. Когда Бейтс приезжает, он застает уже совершенно другого Дьюарта — молчаливого и враждебного. Время от времени у него наступают периоды просветления, когда он вновь становится самим собой; затем его увозят на зиму в Бостон. Но едва Дьюарт возвращается в свою усадьбу, как все начинается сначала — враждебность, зловещая настороженность и подозрительность. Бейтс видит, как кузен то радуется его обществу, то замыкается в себе и старается уединиться. Тогда Бейтс начинает думать, что кузен переживает некую внутреннюю борьбу, скорее всего психологическую, и делает такой же, как и вы, Филлипс, скоропалительный вывод: у Дьюарта приступ шизофрении.

— Вы считаете, что он испытывал влияние «извне». А что именно вы имеете в виду?

— Влияние направляющего разума, конечно, который пытался воздействовать и на Элайджу, но потерпел неудачу.

— Вы думаете, это был кто-нибудь из Властителей Древности?

— Не знаю.

— Можно попробовать догадаться.

— Нет, строить догадки бесполезно. Предположительно, влияние оказывал один из их последователей. Если вы внимательно прочитаете текст рукописи, то заметите, что все проявления направленного воздействия имеют в основном человеческую природу, тогда как если бы в доме Биллингтона действовали сами Властители, то природа этих проявлений не имела бы ничего общего с человеческой. А что было на самом деле? Вспомните слова Бейтса об ощущении мерзости, отчаянии и так далее, которые охватили все его существо, — вполне человеческая реакция, не так ли? Будь это какой-нибудь внеземной разум, Бейтс испытывал бы нечто совсем иное. Нет, в нашем случае кто-то целенаправленно заставлял его переживать именно человеческие эмоции.

Я задумался. Если теория доктора Лэпхема была верна, в ней имелся один пробел: доктор предположил, что некое влияние «извне» воздействовало не только на Дьюарта и Бейтса, но и на Элайджу Биллингтона. Но если бы источником этого влияния был конкретный человек, то как оно могло охватить промежуток времени длиною более одного века? Тщательно подбирая слова, я высказал эту мысль доктору.

— Да, понимаю. Что-то не сходится. Но не забывайте, что в своей основе влияние имеет внеземное происхождение и относится к другому измерению, а потому, независимо от своей природы, подчиняется земным законам физики не более, чем сами Властители Древности. Короче говоря, где-то на границе с нашим пространством и временем сосуществуют другие пространство и время, не совсем такие, как наши, и находящийся там человек, способный воздействовать на обитателей дома Биллингтонов, также оказывается вне пространственно-временных ограничений. Он находится в том же измерении, где побывали несчастные жертвы Бишопа, Биллингтона и Дьюарта, которых сначала увлекли туда, а потом выбросили обратно.

— И Дьюарта!

— Да, и его тоже.

— Вы полагаете, что это он повинен в исчезновении людей из Данвича? — удивленно спросил я.

Доктор с грустным видом покачал головой.

— Я не просто полагаю, я абсолютно в этом уверен — если только вы не собираетесь снова твердить мне о совпадениях.

— Вовсе нет.

— Очень хорошо. Рассмотрим факты. Биллингтон вступает в круг из камней и открывает «врата». Соседи слышат, как из леса доносятся жуткие вопли; о том же делает записи в своем дневнике и сын Элайджи, Лабан. За этими явлениями всегда следует: а) исчезновение человека; б) его появление при весьма странных обстоятельствах, спустя недели или даже месяцы. В своих письмах Джонатан Бишоп пишет, что он вступил в круг из камней и «воззвал к Холму, и Он появился в круге, но вызвать Его мне удалось с величайшим трудом, мне даже показалось, что круг не сможет удерживать Его слишком долго». После этого следует ряд странных исчезновений людей, а затем — столь же странное их возвращение. Интересно отметить, что то, что наблюдалось сто лет назад, наблюдается и в наше время. Эмброуз Дьюарт во сне подходит к башне; в это время ему наверняка снится что-то ужасное; на него оказывается воздействие извне, но он этого не осознает. Кто же после этого станет называть совпадением то, что, когда Дьюарт побывал в башне, а на следующий день увидел там пятна крови, начали исчезать и появляться люди?

На это я возразил, что, на мой взгляд, теория уважаемого доктора столь же фантастична, как и моя теория «совпадений». Должен признать, что я был взволнован и глубоко уязвлен, поскольку доктор Сенека Лэпхем, этот блестящий ученый, обладатель поистине энциклопедических знаний, выдвигал и отстаивал какую-то совершенно невероятную, далекую от чистой науки гипотезу. И это человек, к которому я питал безграничное уважение! Разумеется, его гипотеза базировалась на чем-то большем, нежели простые догадки, но слишком уж невероятной она выглядела! Однако мой учитель не испытывал ни малейшего сомнения, полностью полагаясь на свои обширнейшие знания.

Поделиться с друзьями: