Компания чужаков
Шрифт:
Я видел ее в ту ночь. Мы встретились в казино. Мы танцевали, играли в карты, выпили немного. Потом я проводил ее домой. В ее узкой кроватке мы занимались любовью, и — вот что — она была совершенно спокойна. Более того, она была счастлива. Я уверен, она была спокойна и счастлива, по-настоящему. Лазард ошибся. Я понял: он ошибся, вот и все.
Уилшир крепко прижимал Анну к груди. Сигарета дотлела до самых его пальцев, но пальцы уже не дрожали, как в начале разговора. Уилшир прикурил очередную сигарету и снова отхлебнул глоток бренди. Анна замерла, думать она могла только о Карле Фоссе, гадать, что же такое «по-настоящему» и как можно узнать правду о ком бы то ни было. Карл Фосс не знал о той девушке, в которую был влюблен его отец. Ему пришлось рассыпать прах отца на могиле незнакомки, чужого человека. А затем перед ее глазами словно образ
— На следующий день Лазард предупредил, что Джуди отказали в продлении визы. Оставалось два или три дня до ее отъезда. Мы вместе обратились к капитану Лоуренсу, но тот заявил, что помочь не в силах. Лазард ходил к нему, предлагал деньги — впустую. Было ясно, что дело политическое. Лазард посулил заплатить Лоуренсу только за то, чтобы тот объяснил, почему Джуди не дают визу, и добился одного лишь слова: американуш. Все в точности, как и предсказывал Лазард: шпионку забирали домой. Еще Лазард выяснил, что сделка предусматривает нефтяной контракт. Мне стало плохо. Буквально плохо: меня вырвало. Но Лазард торопил, надо действовать. Он велел выманить ее в Пе-да-Серра, и пусть приедет на своей машине. Предложить ей покататься в последний раз по серре или что-то в этом роде. Там он ждал нас.
Уилшир смолк, глаза его смотрели в безысходную даль — в неподвижную точку его памяти.
И вновь Анна почувствовала, как сжимается рука на ее плече. Поддержка и утешение — вот чем теперь стала эта рука. Анна была в ужасе. Каждая частичка тела по-своему реагировала на страшный смысл того, что происходило, того, что уже произошло. Ей казалось, что плоть отслаивается, пытается отделиться от разума с его жуткими выкладками. Она задыхалась, ей не хватало воздуха. А Уилшир продолжал свою повесть, как будто ему дышалось легко.
— Сначала я сам поговорил с Джуди. Она все отрицала. Очень убедительно отрицала, но, когда я стал задавать вопрос за вопросом, я почувствовал, как она испугалась. На что она только не шла, чтобы вывернуться! Твердила, что любит меня, что я поеду вместе с ней в Америку и там, вдали от войны, все у нас будет по-другому. А я… я не верил уже ни единому слову. Я почуял ее страх в самом начале, когда стал задавать вопросы. Это была… смерть. Я достиг вершины, зенита самой преданной, самой подлинной любви, и все обратилось в прах.
А потом Лазард. Он повел ее в конюшню. Сказал, чтобы я не ходил. Я и не пошел. Я бы не смог смотреть на это. Ему надо было выяснить то, что касалось его. Он связал ее, бил. Я не…
Уилшир покачал головой, отгоняя воспоминания. Этого не было, нет, нет, этого просто не было. Анну тоже трясло, сердце билось учащенно, словно чьи-то пальцы выбивали ритм по сухой барабанной коже. Уилшир снова ласково провел ладонями по ее рукам, согревая покрывшуюся мурашками кожу.
— Лазард затолкал ее в машину. Почти без сознания. Влил ей в рот бренди. Отвез к повороту на Азойю. Я ехал следом в его машине. Лазард велел мне помочь, сдвинуть ее на сиденье водителя. Я не мог дотронуться до нее. Тогда он послал меня обратно к машине за бидоном с бензином. Сказал, сам по себе автомобиль не загорится. Он стал лить бензин в машину, прямо на Джуди. Она лежала грудью на руле, одежда вся разорвана, в крови. От запаха бензина она пришла в себя, приподнялась, и струя потекла ей на лицо, на волосы. Она закашлялась и попыталась что-то сказать, сначала я не понял что. Даже в последнюю минуту она твердила… твердила: «Патрик, я люблю тебя! Я же люблю тебя, Патрик».
Голос его осел, Уилшир закашлялся, как будто и ему в горло попал бензин.
— Мы подтолкнули машину к обрыву. Лазард протянул мне спички. Он держал руль. Я чиркнул спичкой и в тот момент, когда колеса оторвались от земли, бросил горящую спичку в окно. Она взорвалась — вспыхнула как факел.
Мы вернулись в Пе-да-Серра. Я напился. Напился так, что очнулся в конюшне, на каменном полу, и в утреннем тумане сразу и не сообразил, кто я такой, что я тут делаю.
Анна забилась под его рукой, но Уилшир прижал ее с такой силой, что ей показалось: ее грудь треснет. Она обмякла, безвольно привалилась к нему. Уилшир легонько поцеловал девушку в висок, пригладил ее волосы. Уткнувшись ему в рубашку, Анна зарыдала.
— Отчего ты плачешь? — мягко спросил он.
Ни слова в ответ. Она молча цеплялась за него и плакала. Уилшир
обнимал ее так странно… по-отцовски.— Скоро приедет Лазард, — шепнул он.
Анна выпрямилась, все еще всхлипывая. В два глотка допила бренди, утерла лицо тыльной стороной руки.
— Не пытайся бежать, — произнес Уилшир, поднимаясь, чтобы достать бутылку бренди. Он щедро плеснул в ее стакан.
— Без соды, — попросила она, прикуривая от его сигареты.
Уилшир выставил бутылку на стол, и в ночной тишине послышался вздох облегчения, как будто Уилшир смирился, принял то, что было. Анна попыталась отпить, но зубы лишь лязгали о край стакана. Уилшир осторожно отобрал у нее бренди. Анна подтянула ноги на скамью, обхватила руками колени.
— Теперь и я кое-что скажу вам, — предупредила она. — Скажу вам то, во что вы не сможете поверить.
— Так зачем говорить?
— Затем, что это правда, и вы должны это знать, как бы это ни было тяжело. Даже невыносимо.
— Можешь мне поверить, Анна: теперь уж я смогу вынести все. Все, что угодно. Все. Нет для меня ничего невыносимого.
— Но только не это, — сказала она. — Только не это.
— Ладно, рассказывай.
— Тот доклад, который я подготовила для Сазерленда в понедельник… о том, как прошли выходные у вас в доме… Первая часть доклада была полностью про Джуди Лаверн. Сами знаете почему. Вы же сознательно все это проделали, вы напугали меня. Мне казалось, меня подставили. И чтобы успокоить меня, Сазерленд рассказал все, что ему известно о Джуди Лаверн. Сказал, что она работала в американском «И. Г.», где до Перл-Харбора работал и Лазард. Затем в ФБР решили, что в филиале возможна утечка информации, слишком много связей с немцами, так что в нем провели чистку. Джуди потеряла работу вслед за Лазардом, вероятно, потому, что она была с ним знакома, а он подозревался в торговле с немцами. Когда Лазард узнал, что Джуди Лаверн осталась без работы, он пригласил ее в Лиссабон.
Анна сделала паузу. Уилшир пересел на стул, придвинул его вплотную к скамье и слушал неотрывно, как будто Анна была дельфийской пифией и жизнь его зависела от ее слов.
— Продолжай, — взмолился он. Ему необходимо было знать все о Джуди Лаверн. — Продолжай, продолжай!
— Она прилетела в Лиссабон, начала работать на Лазарда, и тут к ней обратились из Управления стратегических служб. Ей предложили передавать информацию о сделках, которые проворачивает Лазард. Джуди отказалась наотрез. Она была верна Лазарду, была благодарна за то, что он устроил ее на работу. Компромата на Джуди у разведки не было, и ее оставили в покое. Еще я спросила Сазерленда, кто же добился ее депортации. Он сказал, что американцы категорически отрицают всяческую причастность к этому делу. И тут я вспомнила, как провожала графиню к машине в тот раз, когда вы нас с ней познакомили. Уже садясь в автомобиль, она вдруг сказала: «Поаккуратнее с сеньором Уилширом, не то Мафалда вышлет вас из страны, как выслала Джуди Лаверн».
Стул отлетел в сторону, Уилшир вскочил, обеими руками сжимая голову: то ли пытался заглушить слова Анны, то ли вырвать из черепа то, что уже успело проникнуть внутрь. Черты его лица заострились от боли, казалось, железный кулак стиснул его сердце и единственный исход этой муки — смерть.
— Насколько убедительны были доказательства Лазарда? — добивала его Анна. — Судя по вашим словам, вы просто поверили ему. Он предъявил вам хоть что-то? А она — в самые страшные минуты, когда Лазард пытал ее в конюшне, даже когда вы сталкивали ее машину с обрыва и она уже задыхалась в испарениях бензина, — разве она сказала хоть слово, которое подтвердило бы, что она шпионила за вами?
Сквозь скрещенные пальцы, сквозь прутья клетки, в которую он сам себя заключил, Уилшир безответно взирал на Анну.
— Он предоставил вам доказательства?
Если и были такие доказательства, в тот момент Уилшир не мог их припомнить и не нуждался в них. Он и так все понял — теперь.
— Вы сказали, что ее разоблачил страх: она испугалась, когда вы стали допрашивать ее, и тут-то вы окончательно поверили словам Лазарда, тут ваша любовь обратилась в прах. А вы бы не испугались, если б ваша возлюбленная вдруг предъявила подобные обвинения, вам бы не показалось, что страшнее этого не может быть ничего на свете: человек, которого вы любили больше себя самого, отказывает вам в доверии? Если б такое случилось со мной, это было бы как удар ножом в грудь! — наконец выговорила Анна то, о чем думала все это время. — Словно жизнь вытекает из смертельной раны.