Компас и клинок. Книга 1

Втягивая неподвижный воздух, я подставляю лицо солнцу и греюсь под его лучами. Но голоса людей, их страх преследуют меня по пути из деревни. И мне никак от них не уйти. Я перебираю в уме каждое мнение, мысли мечутся в голове, так что приходится остановиться. Я с такой уверенностью поднялась, убежденная, что план сработает. Но вдруг дозору нужна не только моя кровь? А вдруг она им вообще не нужна?

Я пускаюсь бежать. Подстраиваю бег под стучащую в висках кровь, и с каждым шагом деревня, голоса – все уносится прочь. Ноги мчат меня в единственное место, где мне бывает спокойно. Я сползаю по дюнам, и песок подо мной осыпается, а ноги царапает бледно-зеленый песчаный тростник. Я стягиваю ботинки, носки, потом футболку и бриджи. Снова бегу – до тех пор, пока волна не достигает самой груди. Я закрываю глаза и отдаюсь на волю волн.

Море расступается передо мной, и я погружаюсь все глубже и глубже. Оно сейчас так безмятежно, и я удивляюсь, как море предугадало, что мне это нужно. Окунуться в его распахнутые объятия.

Я нахожу подводное течение, петляющее по потаенной тропке между скал, и мягко продвигаюсь по воде вперед. Потом ныряю в тишину морского дна и провожу рукой по листьям водорослей. Сердце понемногу унимается. Тишина на дне глубокая и древняя, как сама вода, прорезавшая себе путь внутрь земли. Она меня успокаивает, утихомиривает мельтешение мыслей, и разум проясняется. Я загребаю рукой пригоршню песка, разжимаю пальцы и смотрю, как песчинки опускаются на дно.

Подводный мир – словно бдительный наблюдатель. Ожидающий, когда я сделаю выбор. Я отталкиваюсь от морского дна и стрелой взлетаю вверх. И, выныривая на поверхность – с отчетливым запахом моря и соли на коже, – я уже пришла в себя.

И тут я снова ее слышу.

Ту самую песнь, ее песнь, проникшую под самую кожу, зовущую меня назад, на берег. Она раздается эхом внутри, тихо и печально, и я вспоминаю, как мама первый раз мне ее напевала. Прямо под водой, когда мы плыли вместе солнечным июньским днем. И я влюбилась в океан, пронизанный неслышным отзвуком ее голоса. При отце она ни разу не пела, как и при жителях острова. Только при мне, под водой, в прекрасной приглушенной тишине. Я и раньше следовала за ее голосом, последую и сейчас.

Выбравшись на пляж, я уже знаю, что делать. Я вытряхиваю содержимое карманов и открываю мамину записную книжку на последней странице. Выровняв дыхание, шепотом зачитываю цифры, огибающие восьмиконечную звезду. Все так просто, так очевидно, что я не понимаю, как сразу не догадалась. Это же координаты.

Даже сейчас, сквозь разделяющие нас года, мама протягивает мне руку и указывает путь. Всякий раз, когда я теряюсь, она дает мне надежду.

Я торопливо одеваюсь и заплетаю наспех косу через плечо. Мама всегда говорила, что если мне понадобится ее помощь, если вдруг я окажусь в беде – нужно просто идти на голос. Следовать за песнью, и тогда я обязательно ее разыщу. Я понимаю, что мама мертва и тело ее давно лежит в сырой земле, но песнь ее зовет меня до сих пор. И сейчас мама нужна мне как никогда. Нужна отцу. Я делаю вдох и направляюсь обратно, в деревню.

Прежде чем постучаться, я прячу записную книжку в карман. Нельзя, чтобы кто-нибудь ненароком о ней узнал и отнял ее у меня, пока я не нашла свой собственный путь.

Я захожу в домик знахарки и вижу – Сет, вчерашний выживший, сидит и кромсает пальцами буханку хлеба. Он сидит у камина, и дрова потрескивают в лиловом от морской соли пламени. Знахарка, почти не двигаясь, сидит в углу комнаты. Я иду прямо к Сету, тогда она тут же встает и, окинув меня жалостливым взглядом, точно как старуха Джони, выходит на улицу. Я на секунду прикрываю глаза. Жаль, что нельзя повернуть время вспять. Жаль, что я тогда, на пляже, не доверилась своим инстинктам и не отговорила Брина плыть к той ветхой шхуне. И тогда сегодняшний день сложился бы совершенно иначе.

– Уже не лихорадит, я смотрю?

Сидит он в той самой одежде, в которой я нашла его на пляже: из-под одеяла торчит воротничок, а когда он шевелит ногами, выглядывают штаны. Только пятен от соли и дыр уже не видно. Видимо, знахарка или кто-то из ее братьев починили его одежду и выстирали. Они, очевидно, решили, что он не представляет угрозы, и я гадаю, наплел он им чего-то или правда ничего не скрывает.

Сет откашливается и, отодвинув еду, кладет руки на стол. Весь внимание. Я медлю, замечая, с каким надменным и в то же время совершенно невозмутимым видом он сидит за столом. Я расправляю плечи и волевым усилием сосредотачиваюсь на том, зачем пришла. А не на его губах или туго натянутой на груди рубахе.

Он проницательно улыбается, как будто для него я открытая книга. И я, сама того не желая, заливаюсь румянцем.

– Только благодаря вашей знахарке. И тебе, конечно, это же ты меня нашла.

Я сажусь на стул напротив и грею руки у очага. Отвлекаться мне некогда.

– Как ты собираешься выбраться с Розвира?

Он пожимает плечами, и краем глаза я замечаю, что лицо у него передергивает.

– Надеялся, ты мне поможешь. Или, может, кто-то шлюпку одолжит.

– Знаешь, забавно, что дозор знал о кораблекрушении. Подозревал как минимум. Как по-твоему, забавно?

Я оборачиваюсь посмотреть, как он воспримет то, что я сказала. Изменится ли в лице. И сама невольно подаюсь вперед, как будто меня тянет к нему, к тому, как он склоняет голову набок и на свету от камина пол-лица его погружается в тень. И тут я замечаю, что уверенность его пошатнулась.

– Дозор? Я бы не стал… и про дозор я ничего не знаю.

Я откидываюсь на спинку стула и наблюдаю, как он подбирает слова. Может, знахарка ему и доверяет, раз уж лечит, но мне нужно узнать наверняка, прежде чем просить о помощи. А судя по тому, как у меня при нем забилось сердце, выходит, своим выводам я, как обычно, доверять не могу. Остается только вытянуть из него правду.

Сет хмурит брови.

– Мы с дозором не водимся. Неприятностей потом не оберешься.

– На каком корабле ты, еще раз, служил?

– На «Прекрасной деве», – поднимая на меня взгляд, отвечает он. – А до нее на «Золотой лани».

Я удовлетворенно киваю. Про «Золотую лань» я слышала от Брина. Это торговый корабль, который ходит из материкового порта вдоль Арнхемского побережья на север. По крайней мере в этом Сет, похоже, не врет.

– А как у тебя с навигацией? На ялике до Порт-Тренна подбросишь?

– Лучше идти по тихим водам через Эннор. Море отсюда до Порт-Тренна буйное.

На губах моих мелькает улыбка. Хотя бы море знает. Из наших на острове только у Брина хватило бы опыта, чтобы довезти нас до Порт-Тренна и обратно на ялике. Отец и все его приятели рыбачат с южной стороны, в обратном направлении. Только Брин сумел бы в целости и сохранности доставить нас в Порт-Тренн.

– Значит, сможешь добраться до Эннора?

Сама я о нем мало знаю. Брин обходит его стороной, а если кто-нибудь на встрече предлагает там торговать, всячески нас отговаривает. Об этом острове ходят разные слухи – передаются от матросов барменам, а от них рыбакам. Поговаривают, островом владеет кто-то опасный; он и подвластные ему команды контролируют половину морей отсюда и вплоть до Дальних островов, даже дальше. Вполголоса судачат о магии, причем не той, которая присуща ведьмам или водится в необитаемых краях. Мы слышали, что тамошний хозяин опасен не меньше капитана Реншоу, с ее наемными контрабандистами и прочим сбродом. Даже дозорные обходят Эннор стороной – казалось бы, такая лазейка для жителей с острова. Но если Брин его остерегался, то и мне туда не стоило бы соваться. Вот только выбора у меня не осталось.

– Да, туда я добраться могу, – отвечает Сет, шмыгнув носом, и при взгляде на меня к нему как будто возвращается былая уверенность. – Придется плыть по звездам, но там-то я уже найду, к кому наняться. Только лодку дай, и меня как не бывало.

– Мне тоже нужно туда.

Он смотрит пристальней и подается вперед, вероятно, осознав, что я ни разу не упомянула Пенскало, равно как и он. Мы оба избегаем острова, где обосновались дозорные. Он заговаривает тоном ниже, и от низкого голоса по затылку пробегают колкие мурашки.