Компот из запретного плода

– Держись, мама, – взвыл тот, орудуя «утюгами», – … нам пришел! Пихайся ногами, задавит на … !

Не успело площадное ругательство повиснуть в воздухе, как ячейка с ужасающим грохотом рухнула вниз, за ней полетел и соседний железный шкафчик. Я обняла бомжа, попыталась отпихнуть его еще подальше, но тут в нос ударил смрад от давно не мытого тела, я сначала перестала дышать, потом видеть, слышать и… ощущать действительность.

Глава 32

Первое, что увидели глаза, было лицо Дегтярева, неожиданно большое и сердитое. Рот полковника шевелил губами, я моргнула, затем услышала голос:

– Ты разговаривала с Клавой?

– С кем? – выдавила я из себя, села и в ту же минуту окончательно пришла в себя. Поняла, что нахожусь в зале хранения багажа, вокруг полно народа, в основном люди, одетые в милицейскую форму, но полковник, как обычно, в штатском, и он задает вопрос:

– Ты разговаривала с Клавой, теткой Лиды?

– Ну…

– Отвечай!

– Откуда знаешь? – разозлилась я. – И вообще, ты же на рыбалку уехал!

– Вы бы девушку сейчас не трогали, – сказала молодая женщина в куртке с надписью «Скорая помощь».

Дегтярев повернулся к врачу и рявкнул:

– Она уже бабушка!

– Ну и что? – не сдавалась медичка. – Где написано, что человека в возрасте можно допрашивать в любом состоянии?

– Эту – нужно!

– Даже если гражданка – преступница, она имеет право… – загундосила врач.

Но полковник вдруг очень нежно произнес:

– Ступай займись делом, мы сами разберемся, верно, Дашутка?

Обрадовавшись ласковым словам, я кивнула:

– Верно.

Докторица с сомнением посмотрела на меня, потом твердо сказала:

– Нет, в больницу! У нее контузия.

Чьи-то руки подхватили меня, я потрясла головой. Странное, однако, дело, уши вроде слышат, но звук проходит словно сквозь вату, перед глазами трясется черная сетка, а ноги подгибаются в коленях. Внезапно стало очень душно, воздух превратился в желе, да такое плотное, что мне захотелось пальцем проковырять в нем дырку.

– На улице лучше станет, – донесся невесть откуда незнакомый женский голос.

Я попыталась кивнуть, ощутила тошноту, и какие-то незнакомые люди медленно поволокли меня куда-то.

Несколько дней я попросту проспала в кровати, слава богу, в больницу меня не отправили, а домашние не стали ругать Дашутку, проявили сострадание и заботу. Впрочем, особого вреда взрыв мне не нанес, и к пятнице я ощутила себя окончательно здоровой. Теперь настало время задать Дегтяреву пару вопросов.

Схватив телефон, я набрала хорошо знакомый номер и бодро крикнула:

– Привет.

– Ну? – не слишком обрадовался, услыхав мой голос, приятель. – Как твое ничего себе?

– Отлично! Почему ты не на рыбалке? Как оказался на вокзале? Нашли пакет с деньгами? И вообще…

– Похоже, совсем очухалась, – протянул полковник, – Дашка-неваляшка.

– Ты о чем? – не поняла я.

– Разве не видела такие игрушки? Неваляшки называются, их по голове лупят, а они покачаются и снова в вертикальное положение возвращаются. Неваляшка с волынкой.

– Это кто?

– Ты, – хмыкнул Дегтярев.

– Почему с волынкой?

– Ну, она так противно зудит, – ляпнул полковник, – прямо тошно слушать.

Я сначала хотела обидеться, но потом быстро сказала:

– У меня к тебе много вопросов.

– У меня к тебе тоже, – отбил мяч приятель, – в двадцать ноль-ноль жду у себя в кабинете, пропуск будет внизу, не забудь паспорт. Любишь ты приключения, просто эффект черного кота.

– При чем тут кошки? – совершенно растерялась я.

Полковник хмыкнул.

– Был у нас водитель, – продолжал он, – Шурик, котов боялся, в приметы верил. Стоило хвостатому на дороге показаться, наш Шурочка – по тормозам и стоит. Уж его ругали, а толку ноль. Но что интересно, остальным шоферам кошки от силы раз в месяц встречались, а этому просто батальонами, полками, армиями попадались, по шесть штук на дню. Чуяли, что он их боится, и сбегались. Вот и у тебя так с приключениями, приманиваешь ты их!

– Абсолютно не жажду приключений, но и не опасаюсь их! При чем тут история про водителя? – обозлилась я.

– Да так, – хмыкнул Дегтярев, – к слову пришлось.

В хорошо знакомом мне кабинете стоял затхлый воздух, а на письменном столе полковника белела тарелка с недоеденными бутербродами.

– Ты форточку когда-нибудь открываешь? – поморщилась я. – Вонища несусветная.

Дегтярев подошел к окну, отворил его и вдруг сказал:

– Клава звонила в Ложкино?

– Да, – кивнула я, – но откуда ты знаешь?

Александр Михайлович крякнул.

– А ты услышала, что она разыскивает Дегтярева Александра Михайловича, и понеслась к бабе, хотела найти того, кто живет под моим именем?

– Ты следил за мной! – вскипела я. – Поставил прослушку на телефон, повесил «хвост»!

Полковник поднял руки.

– Тише, тише, не ори. Лучше скажи, что разузнала.

– Ну… не так уж и много! Дегтярев умер.

– Так.

– Он был начальником зоны.

– Верно.

– Потом сам попал за решетку… но лучше начну с самого начала!

Александр Михайлович кивнул.

– Говори, весь внимание.

Когда мой местами путаный рассказ стих, полковник вдруг сказал:

– Я про этого Дегтярева давно знаю.

– Откуда?

Когда Александр Михайлович на работу поступал, его в кадры вызвали и спросили: «В вашей семье имелись родственники, преступившие закон?»

– Нет, – удивленно ответил он, – отец служил шофером, всю жизнь честно баранку крутил, мать нормально работала, ни дяди, ни тети за решеткой не сидели.

– Кем вам приходится Дегтярев Александр Михайлович? – продолжил кадровик.

– Так это я! – удивился полковник, вернее, тогда еще даже не сержант.

Майор, занимавшийся вопросами приема на службу, забарабанил пальцами по столу и велел: