Компромат на Ватикан
Шрифт:
Однако книжка увлекла ее всерьез.
Брошенная любовником – эгоистичным интеллектуалом, – героиня страдала от разбитого сердца. От глубокой тоски и сексуальной неудовлетворенности у простодушной дурочки Симонетты так обострились умственные способности, что она открыла способ путешествия во времени – и ну шататься по всяким эпохам и странам, пытаясь найти забвение в объятиях самых разных мужчин!
Познания у Козимо Делла-Бьянка в области этнографии и истории оказались богатейшие. Эффект присутствия он умел создавать лихо! У Тони было такое ощущение, будто не героиня романа, а она сама пыталась соблазнить Генриха IV, участвовала в чудачествах Лоренцо
В конце концов Симонетта притомилась, сломала машинку для хроноскачков и воротилась в объятия своего ленивого интеллектуала. А Тоня впервые в жизни взялась за перевод художественной прозы, выяснив на собственном опыте, что не боги, нет, не боги обжигают эти самые горшки в мягких обложках, которые во множестве навалены на прилавках книжных магазинов!
Перевод и в самом деле пошел на диво легко, может быть, потому, что Тоня не особо увлекалась точностью, а как бы пересказывала в собственном, чуть ироничном и резковатом стиле сюжет Козимо.
Уже через две недели работа была закончена. Тоня отправила перевод в одно из самых бойких столичных издательств и, в качестве психотерапии внушая себе, что все это чепуха и толку никакого не будет, принялась ждать результата своей авантюры.
Но что-то, видимо, сместилось там, в звездном небесном узоре! Именно в этот момент издательство задумало выпустить новую серию книг современной зарубежной фантастики, и Тонин труд угодил в десятку. Тираж был невелик, гонорар переводчице оказался чисто символическим, сам Козимо тоже получил какую-то ерунду – моральное удовлетворение было куда более значительным.
Однако история на этом не кончилась. Случилось так, что именно эту книжку от нечего делать купил какой-то француз, профессиональный переводчик с русского и вообще любитель фантастики.
Тоня потом с ним пообщалась. Француз уверял, что итальянский вариант «Сна вещей девы» не произвел на него никакого впечатления, но русский перевод открыл совершенно неведомые грани творчества Делла- Бьянка. Короче говоря, француз перевел Козимо для издательства, в котором сотрудничал, не с языка оригинала, а с Тониного перевода. Почему-то во Франции книжка имела немалый успех и с тех пор не раз переиздавалась.
Козимо оказался человеком признательным. Он по жизни очень даже не бедствовал, а потому щедро делился с источником своего триумфа гонорарами, завязал с Тоней оживленную переписку, так что вскоре она была в курсе всех его любовных, семейных и творческих дел, и теперь вдруг – новое письмо и эта сказочная, фантастическая поездка в Нант!
К Тониному изумлению, оформление всех документов прошло с баснословной легкостью и быстротой. Оставалось только решить, куда девать на время поездки Катюху.
И тут случилось новое чудо. Виталий, вопреки обыкновению, не заартачился, не начал качать свои бывшие супружеские права, а согласился присмотреть за дочкой и даже поклялся, что дважды в неделю будет водить ее в школу бальных танцев и оплатит уроки. Поскольку Тоне предстояло отсутствовать всего-то десять дней, выходило, что Виталику придется пострадать всего лишь три вечера, – не такой уж тяжкий труд!
Словом, все шло как по маслу, и если бы Тоня не задумала продлить свои богоданные каникулы еще на один день, не обманула Виталия и не потащилась бы в
тот вечер в «Пикассо», может быть, ей и не пришлось бы на собственном опыте проверять старинную мудрость: «Смерть всегда за плечами, следит за нами!»Главное дело, почему это аукнулось в Нанте? Почему именно там, средь шумного, так сказать, бала, вернее, семинара? Ну невозможно, невозможно же поверить, что за ней гнались от самого Нижнего Новгорода и что тот человек (даже в мыслях Тоня не могла назвать Леонтьева как-то иначе, особенно тем словом, которым только и следовало его называть!) оказался всего лишь случайной жертвой, а на самом деле бесшумная, смертельная, внезапная пуля предназначалась именно ей?!
Франция, Париж, наши дни
– Отец мой, я все еще в аэропорту. Пока ничего нового, вылета не дают, ничего не известно.
– Утешься, сын мой. Пути Господни неисповедимы.
– В том смысле, что ураган – тоже промысел Божий? Но тогда что же это значит? Указание вернуться и оставить все, не прикасаясь более к этому мраку? Или всего лишь новое испытание на крестном пути моем?
– А как тебе самому кажется?
– Я… не знаю. Я теперь не уверен… Ведь она ушла от нас дважды – может быть, это тоже некий знак?
– Воля твоя, сын мой, вернуться или продолжить путь. Но первый раз я бы не стал принимать всерьез. Твои люди не могли знать, что она пожелает встретиться с тем человеком. Перед ними стояла совершенно определенная задача: уничтожить этого господина. Они свое дело сделали. Девушка была бы в этом случае всего лишь невинной жертвой, а такого греха на душу они взять не могли. Кто же мог знать, что именно с нее следовало начинать! Тут винить некого. Гораздо более прискорбно то, что случилось, вернее, то, что не случилось в соборе, а потом в музее.
– Я не мог убить ее в соборе! Не мог.
– Джироламо, сын мой…
– Не мог, говорю я вам! Если бы она шаталась с праздным видом туристки, если бы взирала со скучающим выражением, с иронией на великолепие чуждой ей веры, я бы не усомнился. Но она знаете, что сделала? Она опустила монету в ящичек, взяла с подноса свечу и поставила ее перед образом Пресвятой Девы. Она молилась нашей Мадонне! Я видел, как шевелились ее губы. Она смотрела на Мадонну, как на мать, которой рассказывала о своих горестях. И вдруг заиграл орган. Не знаю, почему именно это мгновение выбрал органист для репетиции перед вечерним концертом, однако музыка сломила меня. Мне почудилось, будто Мадонна взяла ее под свое покровительство. А она пошла к алтарю и встала перед ним на колени. Я не мог, я не хотел! Мы не должны были делать это в соборе.
– Сын мой… но ведь все ее действия можно рассматривать и как святотатство, как насмешку над нашей верою – подобную той, которая положила начало всей этой вековой трагедии. И высший символ в том и состоит, чтобы все свершилось именно в кафедральном соборе Петра и Павла, напоминающем тот, который послужил декорацией для…
– Нет, мы не должны были. В том, в чем вы видели высший символ, я увидел тоже символ… но другой. И еще. На пюпитре лежала Библия. Открытая Библия на французском языке. Ее оставил кто-то из молящихся. Она подошла, заглянула в текст – и всплеснула руками. Потом достала из сумки ручку, книжку и начала что-то быстро переписывать. Я не мог удержаться, чтобы не пройти за ее спиной. Знаете, что она писала? «Вам, кто ищет Бога: жизнь и счастье!»