Компьютерный вальс

— И за файлами с дисков Золикова они не охотятся? Я ошибся?

— Да, и в этом тоже ошибся. Если кто и охотится, то не они. Они об этом знать не знают. Откуда собственно? А то что Евгений на тебя наорал — то тут как раз ничего странного нет. Просто он, вероятно, что-то делал, может, чего-то у него не получалось, или просто сильно занят был, а тут ты со своими бессмысленными вопросами. Настроение плохое, вот он и озверел. К тебе тоже не подходи, когда ты занят, можешь так рявкнуть, никому мало не покажется.

— Но ведь Октопус сбежал…

— Если всё это действительно так, то ты, похоже, и правда, вляпался основательно. Я тут вот о чём подумала. Если исключить эту бабу, и во всём прочем ты прав, то всей вашей Сети угрожает серьезная опасность. Верно?

— Верно.

— И поскольку, в конечном итоге, во всем виноват оказался именно ты, и если всё станет известно, тебя просто линчуют.

— Это я знаю, — понуро согласился Алекс.

— Надо всех предупредить, но так, чтобы тебя не тронули.

— Может и надо. Но как? Меня многие знают, и легко могут догадаться… Вычислить…

— Сделай так, чтобы не вычислили. Нужно эту информацию как-то донести до людей, но необходимо замаскировать её.

— Как это — замаскировать?

— Нужно спрятаться в литературное произведение. В фантастику!

— Как у Станислава Лема?

— Где именно у Лема? — не поняла она.

— Ладно, продолжай.

— А чего продолжать? Всё! Напиши фантастический роман, или хотя бы повесть, только напиши под псевдонимом. Измени основные адреса, фамилии и имена, смести характеры, но главные факты оставь подлинные, чтобы все кому надо, догадались пораскинуть мозгами, поняли основную идею и приняли надлежащие меры.

— Я тебе что, Акунин, беллетристические романы писать? Не напечатают. Не опубликуют. Тут большой талант нужен или блат. А еще зверское нахальство или фантастическое везение. Или — много денег, как у жен олигархов. Сейчас знаешь, сколько народу пишет? Все кому не лень! Всё пишут и пишут. Каждый день в любое крупное издательство приходят десятки писем от начинающих авторов и от законченных графоманов. Причем почти везде — просьба о публикации. Их не то что печатать, читать никто не успевает. Вот разве главред будет знакомый, а если такового не отыщется, то…

— Зачем печатать? Не обязательно, можно и не печатать. Помести в Интернет, на какой-нибудь раскрученный сайт, или создай новый сайт и помести туда. Чего я тебя тут учу? Помнишь, ты написал какой-то фантастический рассказ, а позже под псевдонимом поместил его в интернет-журнал «Проза Ру»? Так можно сделать?

— Пока можно, даже забавно получиться, хотя… Организовать-то все это довольно просто. Только сначала придется посидеть, попотеть и время потратить.

— Вот так и сделай, потрать время, — заключила Ольга. — Только когда напишешь, сначала дай прочитать мне… Нет, не трогай меня, отстань!.. Руки убери!.. Я уже же говорила, что пока еще не готова тебя простить!

Интернетчик возвращается домой. Уже поздно, кругом темно, страшно. Вдруг навстречу ему двое громил.

Один из них достает нож и говорит:

— Стой! Гони деньги, быстро!

«Провайдеры», — подумал интернетчик.

Старый сетевой фольклор

Часть вторая От первого лица

1

В то утро я стоял в вестибюле нашего института и долго рассматривал знакомую фотографию, с которой мне улыбалась веселая озорная девушка. Здесь она была моложе на три года. У меня тоже где-то имеется точно такой снимок — делал-то его я. Фоном служил расплывчатый, не в фокусе, Казанский собор в Питере. Фотография — в черной рамке, вернее — приклеена на черный бумажный прямоугольник большего формата. Фотография и блок текста:

Ирина Николаевна Антонова

27.02.**** — 13.03. ****

Не стало хорошего, талантливого человека. В четверг, 13 марта, в 17–30 скончалась Ирина Николаевна Антонова, в расцвете своей многообещающей жизни — 25 лет от роду.

Она была одним из деятельнейших научных работников Эмбриологического Института, где работала всю свою недолгую трудовую жизнь. Она была ученым Божией Милостью, специалистом с тонким чутьем, с тем, что называется «научным тоном», чуждой житейской пошлости и узкого мещанства, против которого протестовало все ее существо. Тяжелая болезнь не дала ей возможности осуществить свою заветную мечту — закончить диссертацию и выпустить монографию. Может быть, это удастся сделать ее друзьям и коллегам по лаборатории. Ни тепла, ни неги не знала она в течение своей короткой жизни — она мелькнула ярким метеором, сгорела и погасла…

Но память об Ире Антоновой, лауреате конкурса молодых ученых, будет жить в сердцах друзей и всех, знавших покойную.

Отпевание состоится в церкви Ивана Воина на Якиманке, 16 марта в 12–00. Похороны И.Н. Антоновой пройдут на Северном Хованском кладбище.

Пусть же будет ей тепло и спокойно в глубине могилы — теплее, чем было на Земле.

Стоя перед некрологом, я никак не мог прийти в себя. Я всегда плохо себя чувствовал, когда умирал знакомый мне человек. А сейчас умер не просто знакомый, а очень хорошо знакомый, можно даже сказать близкий мне человек. Умерла Ирка Антонова, молодая женщина, которую я давно и весьма хорошо знал. Но ни о какой ее тяжелой болезни я даже и понятия не имел. Вообще-то я давно уже не видел Иру. Последнее время она была прикомандирована к другому институту, и редко мелькала у нас, поэтому ее нечастые приходы на работу никому не бросались в глаза.

Не совсем понятна фраза о коллегах, они, что, диссертацию что ли за нее защитят? Не мог я понять и высказывание об отсутствии «тепла и неги», которых Ирка вроде бы не знала — и то, и другое она прекрасно знала и испытала в полном объеме. Сразу нахлынул поток воспоминаний…

— Сань, ты это чего? — Меня тронул за плечо Пашка Ермолов. Мой приятель, один из очень немногих, кто у нас в институте вполне профессионально разбирался в компьютерной технике. — На тебе просто лица нет!

— Поминаешь, когда умирает тот, которого я знал, я всегда чувствую себя очень плохо. Ты не в курсе, что у нее было?

— Ты разве не слышал?

— Нет, откуда? А что я должен был услышать?

— Что, правда, ничего не знаешь? У нее был мелкоклеточный рак — один из наиболее скоротечных форм рака. Средняя продолжительность жизни без лечения не превышает и четырех месяцев. Его до настоящего времени удается диагностировать только на последних стадиях, когда ни химиотерапия, ни облучение, ни операция помочь уже не могут. У Ирины за три месяца все кончилось…

— Слушай, а что значит фраза о том, что она обладала каким-то «научным тоном»? Никогда не слыхал подобного выражения.

— Черт его знает. Вообще, Ирка была очень неплохим человеком, всегда всем помогала, даже тогда, когда это может, и не следовало бы делать. Вероятно, кто-то так хотел выразить свою признательность. Я даже не знаю, кто у нас тут пишет такие некрологи.

За последние двенадцать месяцев это, наверное, уже десятый некролог. Или около того. В прошлом году, примерно в это же время умер наш главный инженер. Умер от инфаркта, прямо за рабочим столом. Его так и нашли — упершимся лбом в стол, рядом с недопитым стаканом чая. Затем скоропостижно скончался зав. мехмастерской. Тоже инфаркт. Вышел на субботник — два раза махнул метлой — и упал. Все забегали, забегали, кто-то вызвал «скорую», но никто не догадался попробовать сделать массаж сердца или искусственное дыхание. Диагноз — внезапная смерть. Далее умирали научные сотрудники разных рангов. Человек восемь. Но среди них не было ни одного начальника, академика или хотя бы члена-корреспондента. Все умершие были, в подавляющем большинстве, сравнительно молодые люди, до пятидесяти лет. Причем люди, активно работающие.