Комсорг 2

– В СССР этот чай выпускается на ряде чаеразвесочных фабрик, в том числе на Московской, Иркутской, Рязанской, Уфимской, Одесской. Основная из них – именно Иркутская, потому что по удобству логистики и ее квадратные пачки со слоном гораздо более популярны, чем продолговатые. Именно из таких пачек получается самый крепкий чефир, что очень ценится в определенных кругах. И эти товарищи даже смогли надавить на руководство фабрики, когда оно решило отказаться от особо качественной заварки в квадратных пачках.

– На зонах, что ли? – проявил я знания, не очень распространенные среди школьников в городе Ленинграде, в отличии от всей остальной страны.

На что моя директриса только улыбнулась.

– Откуда у вас, София Абрамовна, такие разносторонние познания о предмете? – только и смог спросить я, заметно удивленный рассказом.

– Диплом по чаям писала когда-то, – отмахнулась она. – Иди работай, Игорь.

Так я и не понял, диплом в техникуме или институте, но это не важно.

Света убежала в фазанку, у нее сегодня одна практика на комбинате, остался месяц учебы, и она перейдет на последний, третий курс. Чего очень ждет с понятным нетерпением, ведь уже через год сможет работать и зарабатывать какие-то настоящие деньги.

Настоящие, конечно, только смотря с чем их сравнивать.

И поедет на каникулы в свою родную Нерехту, в связи с чем я испытываю определенное волнение. Отпускать девушку на пару месяцев туда точно не хочу, засосет ее местная трясина однозначно, когда под окнами будут стоять рядами женихи с цветами, как на параде, да еще при костюмах. Придется придумать ей здесь какое-то интересное дело, пристроить на работу на те же пару месяцев. От возможности честно заработать денег подруга моя не откажется точно.

И чтобы это оказалось место с вариантом немного себе отлевачить, а то ее привычка быть самой настоящей честной комсомолкой – строительницей коммунизма меня немного пугает. Были бы это шестидесятые годы или даже семидесятые на дворе, тогда пусть бы и ладно, но теперь конец строительства социализма виден мне уже невооруженным взглядом.

Скоро представится "Ювелир" Андропов, потом ничем не запомнившийся Константин Устинович и к власти придет творец перестройки и знатный реформатор с родимым пятном на лысине.

Совсем другие грядут времени, поэтому мне необходимо хоть немного отформатировать сознание подруги в сторону личного обогащения, чтобы не получила она огромного разочарования в начале девяностых, когда привычный мир очень быстро рухнет на ее ошеломленных глазах. К тому времени мы уже может не оказаться вместе, даже независимо от моих усилий, но мой ребенок к тому времени уже вполне способен существовать на этом свете.

Выбросит меня обратно из этого тела, произойдет какая-то случайная трагедия или же меня закономерно вычислит Комитет Глубокого Бурения? Или просто прихватят на обычной спекуляции опера из отдела?

Все может случить, но лучше всего подготовить нежную девушку к новой жизни хоть в какой-то возможной степени.

Я встаю, здороваюсь с Таисией Петровной, пью чай и собираюсь на улицу проводить подругу, чтобы появиться с ней около училища и развеять все досужие домыслы насчет того, что кого-то кто-то поматросил и наконец бессовестно бросил.

Помахал там рукой знакомым пэтэушницам и теперь спешу в Райпищеторг, снова радуясь, что находятся здание училища и моя новая работа всего в трехстах метрах друг от друга.

Долче вита – как говорят на Аппенинах.

Там киваю знакомому теперь вахтеру и поднимаюсь сразу в кабинет парторга, где меня встречают как-то неласково.

– Давно тебя не видела, – довольно саркастически говорит Валентина Дмитриевна.

Ха, а чего ей меня вообще часто видеть? Набор в комсомольскую ячейку идет по плану, утвержденному лично мной. В апреле уже девять человек там числится, в мае присоединятся еще Ира с Людой, а июне новый грузчик, когда покинет школу. Наберется двенадцать членов, потом каждый месяц по одной новой комсомолке вдруг внезапно захотят вернуться в ряды передового авангарда советской молодежи, а в начале октября сразу пять новых членов решат поставленную передо мной высоким руководством непосильную задачу.

Поплачу за них взносы только один месяц, тот же октябрь, а дальше эта катавасия сразу же схлопнется, наверно, что так же закончится моя так называемая синекура при торге.

В принципе нормальная советская показуха, чтобы отчитаться в нужный момент, а там дальше хоть трава не расти.

Перед съездом ВЛКСМ в составе комсомольской организации Райпищеторга будет числиться ровно двадцать или даже двадцать один комсомолец. Так что я задачу-минимум выполню, пусть и заставив при этом поволноваться сексапильного парторга с крепкой задницей и третьего секретаря райкома комсомола, самого товарища Третьякова, курирующего процесс воссоздания ячейки в нашем торге.

Нужен ли я останусь торгу в прежнем качестве – на темной воде вилами писано?

– А что случилось? Нужен был срочно? – отвечаю я женщине.

– Пойдем поговорим, – у нее в кабинете опять имеются чужие уши, а тема разговора довольно деликатная, явно, что не для всех.

– Я тебе звонила несколько раз. Ты где пропадал? – сразу же наезжает она на меня, едва мы выходим в коридор.

– Уезжал к родственникам в Краснодар. Там дядя, который меня почти вырастил, очень плох, – на ходу сочиняю я сильное по смыслу оправдание.

Хотя сам понимаю, что оправдываться никак не стоит, не тот это случай.

Не стал я отпрашиваться, сам не захотел, чтобы выглядело это дело, как будто я завишу от какого-то разрешения. Наглядно показываю, что мне вообще не требуется ничьего дозволения.

Не про Ростов же с Новочеркасском мне рассказывать. И про мои кровавые там похождения.

– Так нельзя пропадать! Ты должен ставить меня в известность! – строго говорит Валентина.

– Это зачем так нужно поступать? – делано удивляюсь я. – Дела с набором в ячейку движутся полным ходом, а насчет остального я вам ничего не должен.

– Ты же курьер и тебя всегда могут вызвать на работу! – все-таки выкладывает Валентина Дмитриевна мне свое новое видение проблемы.

Ну все обстоит именно так, как я и думал опытным своим умом. Сначала заманили пустыми обещаниями, а теперь еще хотят нагрузку курьера повесить на мои широкие плечи. Так согласись один раз и потом будешь с утра до вечера в торге штаны просиживать, дожидаясь команды отвезти бумажку куда-то на самый край Ленинского района.

То есть – отнести, ведь служебный велосипед мне никто выдавать не собирается.