Конь бледный

— Ой, мне пора выступать, — заспешила на сцену певица и строго приказала дочке: — Ты у меня смотри не болтай лишнего, а то по попе получишь.

— А вот и не получу, — обиженно высунула язык крохотуля. — Ты у меня доблая!

— Не подлизывайся!

Выйдя под перекрёстный огонь прожекторов, Татьяна запела:

Шум неблизкого боя, Рёв мутантов вдали, Верно, мы не герои, Но здесь выжить смогли. В темноте убивали И стреляли на звук. Зубы сжав, добивали, Не смотря — враг иль друг. Посылали «отмычек» Умирать вместо нас. И хабар с чужих нычек Забирали подчас. Здесь не выжить иначе, Правит силы закон. Не успеешь дать сдачи, Ты уже побеждён. Сильно стадное чувство, Одиночке — не жить. Коль с хабаром негусто, Можешь всех положить. Мир жестокий, суровый. Слабакам — места нет. Принесёт нам день новый… Что? Не знаю ответ. Может, станем умнее… Прекратим убивать… — Что для тебя ценнее? Скажешь: — Зоне решать. [2]

2

Автор стихов Kelliora.

— Какой чудный голос, — мечтательно произнёс отец Иоанн, склонив голову набок.

Он словно вино дегустировал, слушая песню.

— Да, — согласился Чадов, тихонько покачивая Нюшку на колене.

Девочка методично расправлялась с плиткой шоколада, принесённой Стылым. Покончив со сладким, она захотела пить и помчалась к барной стойке за «кока-колой».

— Славный ребёнок, — посмотрел ей вслед священник.

— Только шибко непоседливый, — проворчал Стылый, души в Нюшке не чаявший и считавшийся её крёстным. — И доверчивая очень. Ко всем липнет, думая, что вокруг одни только добрые люди.

— А вы любите детей, отче? — поинтересовался Чадов. — Чего ж своих не заводите?

— Боязно, — нахмурился Опрокидин. — Какие у нас, сталкеров, могут родиться дети? Мы ж искалеченные Зоной. Вдруг какого мутанта на свет Божий явим. Нет, лучше уж чужих пестовать.

Какой-то невнятный шум у стойки привлёк внимание их компании.

Нюшка отбивалась от какого-то мутного субъекта в длинном чёрном балахоне, пытавшегося взять её на руки.

— Хм, а ты говорил, что она ко всем липнет, — недобро прищурился батюшка. — Выходит, не ко всем.

— Эй, ты, пидор сраный, а ну живо отвали от ребёнка! — заревел Стылый хриплым голосом. — Я кому сказал, мать твою, убери мослы, а то оторву их на хер!

— Да я чё? — залепетал мутный. — Я ни чё…

И убрался к дальнему столику, где сидели ещё четверо парней, одетых в точно такие же нелепые балахоны чёрного цвета.

— Монахи? — поинтересовался Степан.

— «Грешники», — сквозь зубы процедил сталкер, плохо скрывая ненависть.

— Как, — изумился журналист, — разве их не уничтожили? Я слыхал, что с ними покончил Хемуль со своими ребятами.

— Говно не тонет, — сплюнул отец Иоанн. — Едва по Зоне прошёл слух о Коне Бледном, они восстали, словно феникс из пепла. Снова стали править свои тёмные мессы, славя Хозяев Зоны и самого сатану.

— Говорят, опять начали пропадать люди, — вполголоса молвил сталкер. — Не иначе, эти суки в жертву их приносят…

— А милиция куда смотрит, ооновцы?

— Так не пойман же, значит, не вор, — вздохнул слуга Господень. — Ну, не приведи Создатель, попадутся…

Он сжал кулаки, а на костистом его лице заходили желваки.

— Разрешите присесть, господа? — неожиданно прошелестел рядом с их столиком невнятный голос.

Собутыльники почти синхронно повернули головы.

Это был мужчина неопределённого возраста, не красавец, но и не урод, не чрезмерно толстый, однако ж и не худой. Так, господинчик средней руки.

— Тебе чего? — нелюбезно осведомился Стылый, на всякий случай подвигая к себе недопитую бутылку с коньяком.

Ходят тут всякие, любители халявного угощения.

— Имею разговор.

— Давай, только покороче, — махнул рукой отец Иоанн, нацеливаясь вилкой в маринованную лисичку.

— Я буду краток, — заверил «блёклый».

— Итак? — нахмурил брови сталкер.

— Хочу предложить вам выгодное и непыльное дело, — неопределённо начал мужик. — Всего-то и делов, что прошвырнуться на пару километров в глубь Зоны, в локацию Тёмное болото, забрать оттуда некую вещицу и доставить её мне…

— Мы в Зону не собираемся, парень, — отрезал Стылый. — Ты что, не в курсах, что там стало слишком уж хлопотно?

— Я в курсе, — развёл руками тусклый. — Однако сумма, которую я хочу вам предложить, может вас заинтересовать.

— Миллион! — бухнул сталкер без обиняков. — На меньшее не согласен!

— Но… — чуть не задохнулся от возмущения наниматель. — Это же форменный грабеж!

— На меньшее не согласны, — подыграл приятелю Степан. — Иначе сами двигайте за своим хабаром.

— Ага! — с сарказмом поддержал сотрапезников и отец Иоанн.

— Можно обсудить, — залебезил блёклый.

— Торг здесь совершенно неуместен! — грозно ударил кулаком по столу батюшка. — Или выкладываешь миллион, или катись на все четыре стороны!

— Но там работы на пару тысяч, — канючил мужик. — Всего-навсего закончить то, что начал Шершень. Он не дошёл каких-нибудь пару километров…

— Ша! — упёр ему указательный палец в нос Стылый. — Шершень, говоришь? Не из-за твоей ли хреновины он жизнью поплатился, а?

— Ему призрак явился! — пискнул господинчик. — Этот, как его, Сивый Мерин.

— Сам ты мерин, — огрызнулся сталкер. — Вали отсюда на х… пока я не рассердился!

— Всё, ухожу, ухожу, — поднял руки наниматель. — Но если передумаете, свяжитесь со мной, пожалуйста. Вот моя визитка.

Протянул Степану картонный прямоугольничек.

«Павел Иванович Брокин, главный менеджер», — прочёл журналист.

Дальше мелкими буквами значилась фирма, где трудился новый знакомый, а в левом уголке красовался логотип, разобрать который с нетрезвых глаз было мудрено.

— Броккен? — переспросил удивлённо, вспомнив знаменитую гору в Германии, на которой происходили шабаши ведьм в Вальпургиеву ночь.

— Брокин, — с виноватой улыбкой поправил коммерсант, растворяясь в клубах табачного дыма, коромыслом висевшего в зале.

* * *

— Не, ну не козёл ли? — возмущался Стылый, разливая по стаканам коньяк.

В ход пошла уже третья бутылка. Но шло хорошо, так отчего бы не усугубить?

— Истину глаголешь, сын мой, — важно согласился батюшка. — Типичный козёл.