Конан и дар Митры

К удивлению Конана, темная туча пепла рассеялась, небо было чистым, и яркие звезды горели в нем точно глаза бесчисленных божеств, собравшихся полюбоваться поединком. Хотя серая метель прекратилась, в воздухе, однако, ощущалось какое-то напряжение; он был плотным, словно бы сгустившимся, и порывы жаркого ветра, налетавшего с моря, не освежали кожи. Глубоко вздохнув, Конан почувствовал слабый сернистый запах. Вероятно, если бы не морской бриз, отгонявший ядовитые пары в глубь суши, запах был бы сильнее.

– Амра, господин мой!
– кормчий, стоявший внизу, у мачты, дотянулся до колена Конана.
– Ты видишь это... это голубое... этот туман, что висит над вершиной?

– Я не слепой, - буркнул киммериец.

– Как ты думаешь, что там творится? Красным светит раскаленный камень... такое я видел и прежде... когда подземные духи гневаются, со склонов гор текут огненные реки. Но вот эта голубая штука... и небо... Сандара вытянул шею, всматриваясь вверх.
– Небо, ты погляди! Чистое, звездное! А должно быть все в тучах! И ни пепел не падает, ни камни! Как такое возможно? Я говорил с Хафрой и другими... с теми, кому тоже доводилось видеть огненных демонов... они не понимают...

– Чего не понимают?
– Конан плотнее прижался к мачте, обхватив ее рукой.
– Этот голубой туман словно крышка над котлом... Горячее варево рвется наружу, а крышка не пускает!

– Думаешь, Рагар?
– спросил кормчий, помолчав.

– А кто же еще? Клянусь Кромом, вряд ли у этого котла колдует наша Калла!

Внезапно над горой прокатился грохот, словно подземные духи огня разом ударили в свои чудовищные барабаны. Багровое свечение у краев вулканического жерла стало ярче, налилось алым; потом в самой глубокой из расселин - той, что минувшим утром показывал Рагар - возникло пламенеющее щупальце. Медленно, будто бы в нерешительности, оно направилось вниз по склону, вытягиваясь змеей; вслед за ним в других трещинах меж зубцами кратера начали высовывать безглазые головы десятки красных червей.

Пираты, рулевые и марсовая команда возбужденно загалдели. В их возгласах звучал страх; пожалуй, только Хафра да кормчий Сандара, мертвой хваткой вцепившийся в колено капитана, хранили угрюмое молчание.

– Драконы! Огненные драконы!

– Сейчас поползут вниз, к кораблю!

– Митра, спаси и защити!

– К демонам Митру! Надо отваливать, да поскорее!

– Амра! Где Амра?

И снова:

– Капитан! Амра!

Конан спрыгнул вниз, затем в четыре огромных скачка взлетел на кормовую надстройку, где у трапа пылали два факела.

– Молчать, трусливые псы! Кто собрался отвалить, того не держу! Клянусь Кромом, дорога свободна - с борта прямо в воду!
– Сейчас его гулкий голос перекрывал яростное рычанье вулкана.
– Я остаюсь здесь, и прирежу каждого, кто коснется паруса или весла!

Крики смолкли; люди поглядывали то на вершину горы, то на грозное лицо своего капитана, точно взвешивая, откуда можно ждать больших неприятностей. Конан презрительно сплюнул, отвернулся и шагнул к бортовому ограждению; надстройка поднималась выше прибрежной скалы и отсюда все было видно так же хорошо, как с рея.

Он твердо решил досмотреть представление до конца. Если потоки лавы и в самом деле начнут угрожать "Стреле" или гора расколется напополам, тогда можно и выйти в море... Только тогда, не раньше! Должен же он увидеть, на что способен этот аргосец... правда ли то, о чем толковал этот странный человек... Подняв взор к вершине, Конан отметил, что алых языков стало больше и движутся они быстрее; самый длинный уже прошел четверть склона и теперь чуть загибался вправо, в сторону кардальских долин и прибрежного городка. Пожалуй, решил киммериец, самое время Рагару воззвать к Пресветлому - не то огненная река испепелит и слугу Митры, и дубы, на помощь которых тот рассчитывал.

Замерев в жарком и душном полумраке, киммериец уставился вверх, на голубое марево, что колыхалось над кровавой раной жерла. От вершины его отделял океан тьмы, скрывавшей и море, и ближний берег, и подножие вулкана; где-то там, невидимый и неощутимый, затаился Рагар, где-то там бродила Калла... Или уже лежала в горячем пепле, мертвая, как высушенные серой метелью травы?

Конан стиснул кулаки, мышцы его напряглись, ноздри раздулись, втягивая воздух с мерзким привкусом серы. Кровь вечного воителя бурлила в нем; сейчас ему хотелось бы очутиться не здесь, на палубе своего корабля, а в горах, рядом с Рагаром, с мечом в руке. Он машинально ощупал обруч, слабо давивший на виски. Дайома говорила, что сей талисман способен защитить от злого колдовства... Может быть, и от гнева огненных демонов тоже? Может, ему стоило пойти с Рагаром?

Нет, подумал киммериец, стиснув зубы. Даже если б железное кольцо на голове спасло его от палящего жара и сернистых испарений, чем и как он сразился бы с демонами? Ни меч, ни секира, ни копье для такого дела явно не подходили, а метать молнии, подобно аргосцу, он не умел...

Молнии!

Едва он подумал о них, как с середины склона, тонувшего в кромешной тьме, ударили яркие синие сполохи. Они летели непрерывным потоком, широким расходящимся пучком, словно стрелы, выпущенные разом сотней лучников, и каждая поразила цель. Алые щупальца, что со зловещей неумолимостью тянулись от жерла вулкана вниз, к домам, рощам и городку, внезапно вскипели; Конан видел, как огненные фонтаны поднялись там, куда ударили призрачные синеватые копья молний. Они взметнулись к небу и опали багряным дождем - побуревшие, бессильные, меркнущие... Молнии, летящие из темноты, продолжали хлестать огненных змей, пронзая их пылающие тела; столбы пламени, целые светящиеся колонны поднялись вверх, дотянувшись до голубой завесы, и киммерийцу померещилось, что она словно высасывает жаркую кровь чудищ: они тускнели, замирали, расплывались, не в силах продолжить путь.

Загрохотало. И, повинуясь раскатам чудовищных барабанов, над кратером поднялась новая огненная волна, выплеснула на склон несокрушимым грозным валом и покатилась вниз, сотрясая воздух. Это был уже не поток, не река: жаркое и бездонное озеро изливалось наружу, и его, казалось, не мог остановить никто. Огнедышащая гора вздрогнула; с громоподобным шумом рухнули обрамлявшие кратер утесы, и над ними встала вторая багровая стена, а за ней - третья, четвертая... Не озеро, пламенный океан с ревом струился на равнины Кардала!

Но молнии продолжали сверкать, беззвучные и сокрушительные, превозмогая натиск огненного воинства. Они словно бы слились в сине-фиолетовое зарево, в огромный сверкающий веер, сотканный из тысяч и тысяч стрел; и Конан наконец догадался, где был его центр. Там, в дубовой роще на середине склона, против самой глубокой трещины, рассекавшей кратер! В том месте, что выбрал Рагар! И где он теперь держит оборону!

Значит, аргосец не погиб? Он жив и сражается? Конан уже не сомневался в этом и знал, что взирает на настоящую битву, божественный поединок, в котором человек, деревья и демоны, молнии и раскаленная лава, серая пепельная метель и голубая завеса, ярко сиявшая в ночных небесах, были лишь орудиями сошедшихся в схватке богов. Их доспехом и щитом, мечом и разящим копьем!

Задрав голову, киммериец вгляделся в зарево над багровой пастью вулкана, и на миг ему почудилось, что в сверкающем тумане проступают контуры гигантского лица - выпуклый лоб, подобный материковой тверди, глаза-пропасти, сурово сжатые губы, бескрайние равнины щек... Видение мелькнуло и исчезло, оставив томительное ощущение неопределенности, и Конан почувствовал, как, несмотря на жаркие порывы ветра, его окатила волна холодной дрожи. Действительно ли он узрел лик божества? Великого Митры, Владыки Света, Подателя Жизни? Могущественного бога, взиравшего с небес на битву, что вел его слуга?