Конан и дар Митры

Конану эти речи представлялись смутными и не относящимися к главному - к науке убивать. К примеру, поучение о клинках, которые нужно было носить за плечами, выглядело куда более конкретным и полезным! Тем не менее, он решил выказать интерес к словам наставника, пусть не совсем понятным, но, без сомнения, мудрым.

– Отбрасывают?
– повторил он, наморщив лоб.
– Как, Учитель?

– По-разному, парень. Иногда так, как летит копье и стрела, или так, как движется щит в руках воина, как мчится гонимая ветром волна... Гладко, плавно, непрерывно - или скачком, подобно поднятой в галоп лошади.

И эти слова были непонятными, хотя Конан уже научился ощущать Силу, о которой толковал Учитель. То была не привычная ему мощь собственных мышц, а нечто иное, таившееся в нем самом и в окружающем мире; некая незримая субстанция, которую он еще не умел посылать в цель словно брошенный дротик, но уже мог концентрировать, прокатывать теплой волной от темени до пят, направлять к ладоням, пальцам - и дальше, в клинок или древко копья, которое держал к руках. Он научился чувствовать ее приливы и отливы, напоминавшие бег океанских валов, гонимых из небесного пространства невидимым ветром. Несомненно - как и утверждал наставник - то было божественное дыхание Митры, Великого, Светозарного, Могущественного, способного повергнуть и Сета, Змея Вечной Ночи, и темного Нергала, и Ледяного Гиганта Имира, и, вероятно, даже грозного Крома, повелителя Могильных Курганов... Впрочем, все эти страшные божества могли оказаться лишь разными обличьями Владыки Света, в которых ему угодно было принимать поклонение людей. По словам Учителя, Митра вовсе не являлся вселенским воплощением доброты; он был хранителем Великого Равновесия, необходимыми частями коего были и Добро, и Зло.

Они подошли к огромному дубу, и старец, коснувшись ладонью черной бугристой коры, сказал:

– Ты видишь источник Силы, дарованный нам Митрой...
– он поднял руки вверх, на уровень груди, обратив их ладонями друг к другу, и нараспев произнес: - Омм-аэль! Да славится Великий!

– Омм-аэль!
– покорно повторил Конан, с интересом наблюдая, как воздух меж ладонями Учителя потемнел, словно там сгущалась крохотная грозовая тучка.

– Омм-аэль!
– снова воскликнул старик и резко выдохнул. Теперь перед ним плавало не темное сгущение, а маленький ослепительный шарик, куда более яркий, чем тот, что горел в очаге. Внезапно он вспыхнул еще сильнее, и на юг, в пустыню, метнулась молния - ослепительный столб света, напоминавший чудовищное копье. В лицо киммерийцу пахнуло жаром, он инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, барханы внизу, в тысяче шагов от него, дымились. Но не только дымом был помечен след огненного потока; там, где он пролетел над пустыней, в лучах солнца блестела стеклянистая полоса оплавленного песка.

Молния! Подобная тем, которыми Рагар бился с демонами разбушевавшегося вулкана! Только более мощная, более яркая, более стремительная...

– Отец мой!
– Конан, потрясенный, взглянул на спокойное лицо старика.
– Я тоже так смогу? Когда?

Тот слабо улыбнулся и опустил руки.

– Так - не скоро... лет через сто или двести, если Митра удостоит тебя долгой жизни...
– Наставник протянул руку и потрепал Конана по плечу.
– Слушай и не отвлекайся по пустякам, парень! Запомни: дуб собирает Силу собирает и отдает ее человеку. Буки, грабы и клены тоже, но дуб щедрее всех... Видишь, как посажены эти деревья?
– Старик кивнул на плавно изгибавшуюся линию темных стволов и зеленых крон.
– Они накапливают астральную эманацию и пересылают сюда, своему старейшине...
– Ладонь наставника вновь погладила бугристую кору.
– А я взял у него все накопленное и выплеснул в пески! Ты сам видел, что получилось, да?

– Да, - подтвердил Конан.

– Омм-аэль! Хорошо! Значит, ты убедился, что Сила годится не только для того, чтобы кипятить воду в котелке.

– Клянусь Кро...
– Конан проглотил окончание.
– Я никогда так не думал! Ты же знаешь, Учитель, я делаю все, что велено тобой... и я уже чувствую.... чувствую....
– у него не хватало слов.

– Чувствуешь?
– Глаза старца сверкнули.
– Да, чувствуешь, я знаю! Ты быстро учишься, парень... Ну, теперь ты понял, на что может подвигнуть смертного дыхание Митры? Что может творить владеющий Силой?
– Старик вытянул руку, указывая на блестящую полосу, что уходила к горизонту.

– Может разрушить крепость... сжечь город...
– прошептал Конан, будто зачарованный.

– Десять городов, если призвать на помощь все это воинство, наставник повернулся и плавным жестом обвел теснившийся перед ними строй дубов.
– Для тебя, однако, подобное еще недостижимо; ты должен научиться концентрировать собственную эманацию и принимать помощь хотя бы от одного дерева.

Он вновь двинулся по тропинке, что извивалась по всему саду, от родника и озера на западном конце до железного дерева на восточном. Конан шел следом за наставником, отступив на шаг.

– Итак, запомни: дуб даст тебе Силу, сосна оттянет ее избыток, яблоня разравняет, распределит меж членов тела, погрузит в покой... Яблоня доброе дерево, самое доброе среди всех... запомни это, Секира... поднять холодную сталь на яблоню - все равно, что зарубить младенца... яблони должны умирать сами, как люди... от старости, бури или небесного гнева...

Наставник еще что-то пробормотал себе под нос, но Конан не расслышал. Они поднялись на яблоневый холм и шли теперь мимо фруктовых деревьев, что росли на самой вершине. Старик махнул на них рукой.

– Эти все лечат, посылая целительную Силу в определенные места... Персик собирает ее в груди, абрикос и слива - в животе, фиги в горле; виноград же излечивает тех, кто страдает бессилием.

– А огромные деревья из-за моря?
– Конан повернул голову к озерцу, над которым возносились гигантские колонны секвайн.

– О, они любимцы Митры! Если встать между ними в ясный полдень или звездную ночь, можно услышать не только дыхание, но и голос пресветлого бога! Однако я редко хожу к ним... лишь когда Он велит...

– Он?
– прошептал киммериец.
– Ты хочешь сказать, Учитель...

– Да. Что тут удивительного? Каждый может говорить с богом, и не только мне Митра шлет свои повеления. Одни выслушивают их у алтарей, другие - во сне... а я - тут, рядом с дубом у своей пещеры или около Небесных Стражей... Место не хуже прочих, а?

Конан покачал головой.

– Не думаю, что те, кто бездельничает в храмах и бьет поклоны у алтарей, в самом деле удостаиваются милости Митры. Эти ублюдки наложили бы в штаны от страха, заслышав голос Светозарного! Пожалуй, Учитель, ты единственный человек, с которым Митре есть о чем поговорить!

– Хмм... единственный... Это было бы печально, Секира! Тем более, что вряд ли я принадлежу к человеческому роду. Слишком много прошло времени... слишком много... и я наполовину уже там...
– Старик поднял глаза к небу, и на лицо его легла печать умиротворения и тихой грусти.

Покинув сад, они начали подниматься по лестнице, что вела к пещере и на тренировочную площадку. Наставник больше не произнес ни слова; молчал и Конан, размышляя над странной обмолвкой своего Учителя.

17. ПОСТИЖЕНИЕ

Тот день запомнился Конану надолго.

Утром он, как всегда, почистил овощи, уже без удивления отметив гигантские размеры моркови и свеклы; что касается капустных кочанов, то ими, пожалуй, можно было бы заряжать катапульты. Странно, но теперь, по прошествии полной луны, ему совсем не хотелось ни мяса, ни вина; вкус овощной похлебки и сладковатых лепешек из плодов хлебного дерева сделался привычным и уже не пробуждал тоску по жаркому. Впрочем, Конану было известно, что мясо, вино и прочие радости жизни не находились под запретом для Учеников - они странствовали в миру и принимали все, чем мир мог одарить их, от чаши хмельного до женских объятий. Членство в незримом ордене слуг Митры не требовало аскезы или нарочитого отказа от плотских удовольствий; во всяком случае, это каждый решал сам для себя - так, Рагар предпочитал умеренность в еде, а Маленький Брат, веселый бритунец, любил поесть и выпить. Ученики были разными людьми и, кроме тайн Великого Искусства, их объединяли только две вещи: служение Митре и обет не совершать напрасных убийств.