Конан и Посланник мрака

Тотлант и Аррас по просьбе Чабелы Зингарской сотворили заклинание Опознавания.

Метод простейший: берется вещь, ранее принадлежавшая определенному человеку, готовится магический декокт из таинственных для простого смертного ингредиентов, предмет кладется во флакон со взваром, и, когда сосуд подносится к бывшему владельцу вещи, то жидкость стремительно краснеет, испуская густой багровый дым.

Для начала осуществили проверку. Собрали у полудюжины придворных дам разных стран по платочку или по перстню, вещи перемешали (магов в этой время вывели из зала) и Чабела предложила Аррасу и Тотланту указать, какой именно предмет является собственностью королевы Тарамис, тоже решившей принять участие в захватывающем магическом опыте.

Заклинание оказалось действенным. Вещицы по очереди опускали во флакон с отваром, обносили им всех присутствовавших в зале благородных дам, и, разумеется, дым потек из горлышка флакона в тот момент, когда он оказался рядом с повелительницей Хаурана. Кольцо достали, осмотрели, Тарамис признала, что вещь действительно принадлежит ей. На том испытание правдивости и опытности двух магиков признали состоявшимся. Вслед за Аррасом и Тотлантом постоянно ходило лицо, незаинтересованное в исходе дела — Райан Монброн. Ему вменялось в обязанность надзирать за обоими волшебниками, дабы те не смошенничали.

Обычно язвительный Райан на сей раз отнесся к возложенному на него долгу со всей серьезностью, но не смог удержаться от мелких подначек. По его мнению, в декокт следовало класть не два листика мандрагоры, а четыре и стебелек, волчий коготь здесь совершенно излишен, а экстракт мозгов летучей мыши должен быть высушенным, а не вываренным. В остальном все правильно — Райан был готов поклясться на любой святыне, начиная от хвоста Сета и заканчивая посохом Митры.

Дальше начались чудеса. Когда прихваченные с собой Тотлантом вещи принца Ольтена окунулись в декокт и были поднесены к бывшему хозяину, ничего не произошло. Жидкость осталась мутно-белесой, дым не появился, а стигиец лишь развел руками. То же произошло и с Аррасом. В случае с немедийским магом можно бы заподозрить, что Аррас получил от дворцового управителя не те вещи, но Тотлант стоял на своем: подвергнутые проверке медальон и платочек действительно когда-то находились в руках у Ольтена.

— Опротестовано! — Долиана Эрде немедленно вскочила и метнула в сторону волшебников уничтожающий взгляд.— Предметы могли принадлежать кому угодно. Здесь явная ошибка!

— Как же так? — озадачилась Чабела, внимательно наблюдавшая за происходящим.— Вот посмотрите, на предметах, представленных месьором Аррасом, стоит вензель, «ОНЭ». На вещах, принадлежащих Тотланту, вообще нет никаких пометок. Выводов два: либо принц Ольтен никогда не пользовался этими вещами, либо перед нами не принц Ольтен.

— Какая проницательность,— зевнул Конан.— А я вам и без всякой магии скажу, что это Ольтен, и мы с ним знакомы. Пусть волшебники проверят меня Заклятием Ключа, которое докажет, что я не лгу.

— Ваше величество может не лгать, но заблуждаться,— справедливо заметила Чабела.— В своем искреннем заблуждении ты полагаешь, что человек, проходящий испытание, есть немедийский принц. Хорошо, мое решение таково. Сейчас все три мага, Аррас, Тотлант и Райан выйдут вперед. Принц Тараск, тебя я также прошу подойти.

Тараск набычился, но послушался. Встал, быстро прошагал к возвышению, где стоял трон Чабелы, и остановился, гордо скрестив руки на груди.

— Ваше королевское высочество,— обратилась к нему правительница Зингары,— является ли человек, сидящий за противоположным столом, сыном короля Нимеда Первого, Ольтеном Эльсдорфом?

— Нет, не является,— надменно сказал Тараск.— Погибший во время мятежа принц Ольтен и его супруга Кариола похоронены в династической усыпальнице королевской семьи. Это засвидетельствовано высшим дворянством Немедии и митрианскими жрецами, проводившими последний обряд. Я не знаю, кто этот человек.

Чабела перевела вопросительный взгляд на волшебников.

— Принц говорит правду, — бросил Аррас.

— Или думает, что говорит правду,— совершенно убитым голосом добавил Тотлант и покосился на ксальтотуна, вольно развалившегося в своем кресле. Менхотеп, маг высшего посвящения, состроил постную физиономию, но по глазам было видно: процедура опознания его развлекала.

— Райан? — приподняла бровь Чабела.— Твоё мнение?

— Тараск Эльсдорф врет,— непринужденно ответил маг из Танасула.— И я не могу проверить истинность слов месьоров Арраса и Тотланта, потому что они установили магическую защиту против заклятья Ключа. Я, конечно, могу ее разломать, но, боюсь, тогда стрясется очередной магический поединок, во время которого вновь кто-нибудь невинно пострадает.

— Так,— королева Побережья откинулась на спинку кресла, сведя тонкие брови почти в одну линию.— Любопытно. Меня всегда уверяли, что магия лгать не может. Значит, лгут либо Тотлант и Аррас, либо Райан из Танасула. Тараск, ты можешь сесть на свое место…

— Благодарю вас, — скривился в мерзкой ухмылочке Тараск.

Еще бы, ведь дело шло к его победе!

— Чаша магических весов,— громко заявила Чабела,— склонилась в пользу принца Тараска. Однако нельзя пренебрегать и мнением живых людей, а не бездушного волшебства. Король Конан Аквилонский сказал свое слово. Может ли он подтвердить его, присягнув на золотом солнце Митры?

— Чабела, ты же меня знаешь! Я слов на ветер не бросаю,— веско прогудел Конан.— И мне странно, что ошибся Тотлант. Могу ли я попросить почтенное собрание об одном одолжении? Зингарская королева кивнула, соглашаясь.

Киммериец встал, обвел взглядом пышных дворян, которые с горящими глазами наблюдали за Высоким Судом, и преспокойно сказал:

— Пусть каждый, кто когда-либо знал близко или просто встречался с принцем Ольтеном, поднимется и ответит: кто перед вами, настоящий наследник или самозванец?

Встало больше половины зала, в основном немедийцы. Даже Тараск с компанией.

— А теперь,— продолжал варвар,— те, кто не признает Ольтена принцем крови, могут снова сесть на место.

В зале пошуршало. Конан победоносно покосился на Чабелу. Обратно уселась лишь свита Тараска.

Большинство, не менее двух третей, остались стоять. Однако в большинстве своем стоящие оказались мятежниками, поднявшие Рокод.

— Конан, что ты этим доказал? — пожала плечами Чабела.— Вполне закономерно, что сторонники Ольтена признают его настоящим королем.

— Опротестовано! — явно подражая недавнему возгласу Даны, рявкнул Тараск, и подался вперед.— Король Конан Аквилонский явно пристрастен в своем мнении.

— На что ты намекаешь? — нахмурился варвар.

— Человек, открыто покровительствующий одной из сторон, не может входить в Совет Семи королей, и иметь в нем право голоса! — немедленно ответил Тараск.— Я не хочу сказать ничего плохого о решении вопроса о престолонаследии после смерти Нумедидеса, но мне кажется, что Конан Канах имел весьма призрачные права на корону. И с тех пор у Его величества осталась совершенно неприемлемая для короля привычка поддерживать всяких проходимцев просто из принципа.