Конан и Слуга Золота

Затем, продемонстрировав перевёрнутый кувшин, он очень удачно симулировал страстное влечение к старой толстой шлюхе, которая была так удивлена, что даже не противилась его объятьям, завалившим её на пару мгновений к нему на колени, и слюнявому поцелую…

Затем были закатившиеся глаза, падение плашмя на стол… А затем – и под него.

Он заставил-таки всех поверить, что и вправду отключился и заснул: богатырский храп и тщетные попытки окружающих растолкать его, сняли таким образом вопрос реванша к вящему удовольствию всех присутствующих, кроме, разумеется, обжоры Резвана. А Хаттаф, хоть и получил за глаза прозвище «лужёной глотки», хоть как-то спас своё лицо: ведь он не отказывался отыгрываться, что было бы прямым позором и поводом для бесконечных насмешек в будущем, а просто… Оказался не в состоянии продолжить увлекательную встречу, выиграв к тому же достаточно солидное пари! (Что позволило ему заиметь хоть какие-то деньги!) Да и те счастливчики, что поставили на него, тоже теперь на его стороне.

И пусть его сослуживцы ржут, как жеребцы – кувшин-то он выпил. И два месяца пройдут. Он подождёт. Деньги снова будут его, собственные! Что такое два месяца – лишь капля в его молодой жизни. А потом он сможет… Да, потом.

О, планы у него есть!

Его мысли вновь потекли в более приятном направлении.

Нет, он не будет повторять своих ошибок. Город уже и так многому научил его. Он будет хитрее и расчётливей всех своих дебилов-сослуживцев, интересы которых не идут дальше дармовой выпивки и толстозадой девки. Никто ещё не знает, как он может терпеть. И стремительно, словно бросившаяся кобра, действовать, когда придёт его время. Здесь – та же охота. Просто условия чуть другие…

Он знал, он ощущал в себе силу. Верил в свою Звезду. Чувствовал, что может, и должен стать большим человеком. Визирем. Или военным советником. Без денег, без связей, без знатного происхождения и имени, у него только один шанс сделать карьеру: выслужиться из простых воинов. При всей смехотворности такого плана – это возможно. И ничего, что начало не совсем удачное: тем приятней потом будет утереть всем этим насмешникам их глупые красные носы.

Подождите, вы ещё не знаете Хаттафа – его амбиций, его терпения, его рассчетливости и его… злопамятности!

Он сможет пролезть наверх. Он изворотлив. Хитёр. Умеет выбрать время и место для удара. Подстроить смертельную ловушку… А как он умеет заметать следы! И, в конце концов, он очень силён физически, вынослив, и отлично владеет любым оружием. С детства это было для него необходимым условием выживания, чтобы уцелеть в постоянных стычках и набегах враждующих между собой, да и со всем остальным миром, маленьких, но гордых и независимых зачастую даже от номинальной власти султана, горных кланов.

Правда, в сардары столичного гарнизона слабаков и не берут. Но и здесь у него преимущество: кроме силы у него есть ещё и мозги. И он твёрдо знает, чего хочет добиться. В настоящее время первую ступеньку на лестнице его грядущей карьеры загораживает унбаши. Значит, придётся его убрать. Способ, как это сделать, у Хаттафа давно продуман. И – он уверен – никто из подчинённых этого бездарнейшего ничтожества не будет расстроен его преждевременной и «случайной» кончиной.

Нет, сама ликвидация унбаши – не проблема…

Но вот как сделать, чтобы именно Хаттафа, а не какого-нибудь глупого, пропившего последние мозги в кабаках Ферхема, но заслуженного ветерана гвардии поставили на освободившееся место – это действительно проблема. Причём – серьёзная. Ведь он служит лишь второй месяц.

Значит, нужно дискредетировать других членов своего десятка в глазах вышестоящего начальства, а себя – как-то проявить: доказать свою силу, находчивость, расторопность. И, главное – верность и лояльность. А для этого нужно что-то такое организовать. Ведь не может же он и вправду ждать счастливого случая выделиться – так может уйти и молодость, и сила… И, главное – желание.

Слишком хорошо он видел на примере стариков, как долг – кровной мести, или чего-либо другого, так же важного для чести клана или его отдельных людей, постепенно терял своё значение, а затем и смысл – из-за долгого промедления.

Нет, он не должен медлить со своими амбициями. Нужен случай.

Счастливый случай. Вот, если бы была война…

Сейчас, хотя его служба и престижна – охрана Царской сокровищницы! – но это не то, что в боевых частях. Не попасть ему на войну… Да и нет войны.

Ограбление?..

Вряд ли. Здесь можно годами плесневеть и покрываться пылью от скуки, а ничего так и не произойдёт. Вряд ли найдётся много идиотов, желающих штурмовать неприступный замок-дворец с высоченными стенами пятиметровой толщины, кучей часовых на них, и запасным полком личной гвардии султана, а расправившись с этими крутыми воинами, после часами блуждать в запутанном лабиринте подземелий скального основания, в поисках засекреченной и замаскированной пещеры-сокровищницы. Нет.

Нет, на эти варианты лучше не рассчитывать. Он должен всё организовать себе сам. То, что задача трудна, лишь подстёгивало его в составлении изощрённых проектов и планов. Он хитёр и находчив – его не может не осенить что-то оригинальное!

Амбициозные мысли новобранца-карьериста ни в коей мере не волновали его ни о чём не подозревающего начальника: под новые шутки и взрывы хохота тот продолжал выдавать очередному проигравшему его проигрыш натурой – очередную порцию увесистых оплеух! Играть на деньги с ним его подчинённые уже не могли. Они и вправду задолжали так, что уж и забыли, как выглядят монеты султаната Турфан – небольшого и формально независимого государства, расположенного между Шемом, Кофом и Аргосом, в предгорьях карпашских гор. Поэтому им приходилось терпеть: азарт шефа всё не проходил, а отказываться, или (не дай Мирта!) спорить с унбаши – нарываться на неприятности. Унбаши хотел всегда быть в форме. Ну правильно – руке нужна тренировка!

Хаттаф с напарником у двери в сокровищницу, и ещё трое, расположившихся у входного отверстия подземелья, не без злорадства наблюдали за экзекуцией тех, кто, по-идее, должен был отдыхать на скрипучем деревянном топчане, всунутом в одну из ниш возле горловины потайного туннеля, а вместо этого ублажали трезвого, а потому особенно придирчивого и старательного унбаши.

Двое сардаров играли с ним прямо на бочонке с питьевой водой, а ещё трое ворочались на прелой соломе топчана, пытаясь если не уснуть – такое вряд ли было возможно под смачные звуки затрещин и лошадиный гогот! – то хотя бы дать отдых уставшим от ненужного никому, но вынужденного стояния у входа в казну-сокровищницу, ногам.

Переведя скучающий взгляд на массивные, окованные железными полосами десятифутовые створки, о которые он иногда обтирался задом, Хаттаф с раздражением подумал, что вряд ли там, в действительности, есть что охранять. Бюджет крохотного государства, наверное, полностью уходил на обжору рангом повыше унбаши – самого султана, и дань королям Аргоса – независимость, пусть и формальная, стоила недёшево. Да и нужна была только тому же султану – чтобы самолично обдирать своих подданных разными (и весьма многочисленными) налогами…