Конан – изменник

С коротким поклоном сказал он этому человеку:

— Если ваша дама любит вертеть хвостом перед наемными солдатами, то вашу ревность вполне можно объяснить и простить.

Рандольф поглядел на него недоверчиво и протянул руку с мечом, будто желая оградить от него Евлалию.

— Прости меня, Конан! — Голос Евлалии звучал ласково. — Мы всего лишь хотели поговорить с тобой наедине о совершенно определенных вещах. — Она беспокойно оглянулась в помещении, после чего осторожно продолжала: — Политические вопросы, о которых нельзя разговаривать при большом скоплении народа. Наша встреча должна быть поэтому тайной. Я хотела поговорить с тобой позднее на этом празднике, но ты так быстро собрался уходить… Пришлось разыграть эту импровизацию.

— Стало быть, твой интерес ко мне — всего лишь ловкий фокус. — Конан делал вид, будто не замечает, как густо покраснела Евлалия. — Невинная интрижка с наемником должна была прикрыть куда более крупную интригу. Но чем было разлучать меня с Гундольфом? Я офицер, а он человек — достойный доверия.

— Но можем ли мы в самом деле доверять ему, Конан? Мы знаем только о твоем столкновении с этим демоном преисподней, с Агохофом. — Теперь голос женщины звучал страстно. — Сегодня вечером ты открыто высказал свои взгляды перед Ивором. Разве твой капитан отважился бы на такое? Разве он защитил твои претензии перед принцем, разве поддержал твои справедливые упреки? — Она обвила рукой шею Рандальфа. Высоко вскинув голову, яростно сверкая глазами, Евлалия сказала: — Нет, я боюсь, что большинство наемников беспокоится только о том, как бы потуже набить кошельки.

Им безразлично, за что бороться.

— Гундольф никогда бы не сказал, что это не так. И все же он хороший человек. — Конан сердито сунул кинжал обратно в ножны. — Да и я не лучше. Но вы почему-то видите во мне своего рода прирожденного мятежника. Я действительно говорю и действую согласно моим убеждениям. Да я только против колдовства выступаю, да вот еще не люблю, когда жестоко поступают с невиновными.

— Подобные мысли, к сожалению, очень редки, но мы знаем еще одного человека, который их разделяет. — И снова Евлалия с тревогой огляделась по сторонам. — Идем, здесь слишком опасно вести такие разговоры! Этот человек ждет нас в своих покоях. — Она высвободилась из объятий своего возлюбленного и охранника и с высоко поднятой лампой пошла к лестнице. — Я пойду первой и дам вам знать, если кого-нибудь встречу на пути. Рандальф, ты будешь замыкающим.

Конан последовал за Евлалией по лестнице. По дороге он любовался ее прелестными бедрами и лодыжками. Наличие за спиной Рандальфа было, с точки зрения Конана, не слишком успокаивающим фактором. Но тот оставался на почтительном расстоянии и только высматривал за каждой дверью шпионов — не прячется ли соглядатай.

Они миновали две арки, убранные занавесами. У третьей Евлалия раздвинула занавес и провела обоих мужчин в короткий коридор. Там она подошла к одной из четырех дверей и тихонько надавила на ручку. Затем заглянула внутрь, прежде чем подать знак своим спутникам.

Помещение было, без сомнения, предназначено для гостей. Маленькое, однако роскошно убранное дорогими стенными коврами. Там находилась также кровать резного дерева. В середине помещения находился человек. Судя по одежде и выправке, он принадлежал к высшей аристократии страны. Сперва он даже не поднял глаз, потому что играл с маленьким желтым котенком, гонявшимся по ковру. Он размахивал веревочкой с бантиком на конце туда-сюда и по-детски радовался, глядя, как маленькое создание носится за игрушкой, пытаясь схватить ее.

Самым заметным во внешности этого человека была его худоба. Когда он наклонялся, можно было видеть его узкую грудь, опущенные плечи — такая фигура не могла принадлежать ни воину, ни крестьянину. И тем не менее он не казался больным. По-своему он был наделен юношеской привлекательностью. Его темные вьющиеся волосы поседели на висках. Голова казалась слишком крупной для такого узкого тела. Только эта седина, пожалуй, и выдавала его возраст. Он был гладко выбрит. На нем был зеленый бархатный костюм с серебряной отделкой. Когда посетители вошли, на лице его сохранилось мечтательное выражение.

Евлалия присела в поклоне.

— Барон Стефани, вот тот человек, которого я хотела вам представить.

— А, да, Конан, лейтенант наемников. — Стефани оставил бантик на растерзание котенку. Он встал и пожал Конану руку. — Еще один человек, который сомневается насчет того, по правильному ли пути идет наше восстание

— До сегодняшнего дня у меня не было никаких сомнений, — заявил Конан. — И Ивор, вероятно, еще поймет, кто лучше сумеет отстаивать его интересы.

— В высшей степени маловероятно. — Барон Стефани поднял на руки котенка, который запутался в веревочке. — Тантизиум уже очень давно управляется из рук вон плохо. Дольше, чем кто-нибудь из его граждан может припомнить. И так было задолго до того, как на престол взошел могущественный Страбонус Кофский. Для нового вождя куда проще следовать старому скверному примеру, нежели искать новую, лучшую форму своего правления.

И он нежно провел рукой по шерстке зверька, притулившегося у него на коленях.

— Мы последовали за Ивором, потому что у него были все качества вождя. У меня их, к примеру, нет и в помине. Это человек силы, человек действия. Его слова вызывают мечты о светлом будущем. Он умеет окрылить фантазии своих подданных, потому что он умело взывает к их патриотическим чувствам. — Стефани задумчиво покачал головой. — Но кто знает, какие мрачные картины таятся на самом деле в глубине его души? Некоторые из нас, кто привел его к власти, мало доверяют его внутреннему голосу. Но садитесь же, Конан, и вы тоже, наши отважные послы!

Конан пристроился на краю стола, между бароном Стефани и дверью.

— От вождя прежде всего требуется сила. Это куда важнее, чем доброта. Если Ивор единственный, кто может сплотить все ваши соперничающие партии в единую силу, то ослаблять его было бы настоящей катастрофой. Если вы сплетете заговор за его спиной, то месть Страбонуса постигнет вас куда раньше.

Стефани кивнул:

— Да, лейтенант, мы попали в старинную ловушку всех мятежников. Новый режим должен быть строже, чем свергнутый. Но тут есть одна деталь, которая вам, человеку в этих местах новому, еще не известна. Если хотите знать, в глазах народа авторитет Ивора сильно пошатнулся. Не хочу утомлять вас пересказом семейной истории принца или историей Тантизиума. Скажу только: у нас есть весьма веские причины не спускать глаз с этого человека.

Короче. Вся эта ситуация сильно напоминает игру с котенком. Видите эту прелесть? Очаровательное создание, не так ли? Однако кусается, как чертенок.

Стефани вздрогнул, когда котенок с горящими дикими глазенками повис на его зеленом рукаве и впился в локоть всеми своими преострыми коготками.

— Мой управляющий подобрал этого зверюгу и принес мне. Не имею никакого представления, какая кошка из него вырастет — ласковая, домашняя, ручная мурлыка или хищный ворюга, маленькая пантера. Постепенно, кстати, склоняюсь к последнему мнению.

Он встал, подошел к деревянному ящику, водруженному на стол. Протянул руку и стряхнул туда котенка. Послышалось гневное мяуканье и тотчас же скрежет коготков по стенке — котенок хотел выбраться.

Барон взглянул на Конана, поправляя рукав на своей тощей руке.

— Точно так же при каждой новой перемене правительства мы ждем — какой правитель вылупится из очередного яйца. До сих пор ничего, кроме хищников и стервятников, не получалось. — Он в задумчивости покачал головой. — Тантизиум не вынесет еще одного. Поменять тирана, который где-то там, далеко, на тирана, который здесь, под боком, — вот уж воистину невыгодный обмен для Тантизиума.