Конан "Классическая сага"

– Слишком много недругов едет сюда из Аквилонии в последнее время, холодно ответил рыцарь.
– А что касается мятежа, если иметь в виду свержение узурпатора, то Поинтан действительно взбунтовался. Лучше служить памяти мертвого героя, чем живого пса!

При этих словах Конан сорвал свой шлем, откинул назад пышные волосы и в упор взглянул в глаза говорившему. С минуту тот ошеломленно молчал, а потом залился румянцем.

– О, великие небеса!
– выдохнул он.
– Это же наш король!.. Живой король!

Замешательство остальных воинов сменилось дикими криками радости. Они стали прыгать вокруг короля, издавая воинственные крики и в наивысшем возбуждении размахивая мечами. Радость поинтанских рыцарей могла человека, слабого духом, попросту испугать.

– Троцеро расплачется от радости, когда увидит тебя, наш господин!
– орал один.

– Да и Просперо вместе с ним!
– вопил второй.
– А то он, говорят, погрузился в меланхолию и все проклинает себя за то, что вовремя не поспел к Валке, чтобы умереть вместе со своим королем!

– Уж теперь-то мы вернем королевство!
– драл горло третий.
– Слава Конану, властителю Поинтана!

И его меч описывал над головой светящийся круг.

Звон стали и шум громких голосов переполошили птиц, разноцветной тучей разлетевшихся в разные стороны. Горячая южная кровь бурлила в жилах радостных поинтанцев, с восторгом ожидавших теперь того, что вернувшийся владыка тотчас поведет их в бой.

– Пускай один из нас, - кричали они, - поедет вперёд и принесет в Поинтан весть о твоем возвращении! Над каждой башней будут развеваться флаги, дорога перед копытами твоего коня будет усыпана розами, и все, что есть здесь красивого и прекрасного, будет твоим...

Конан отрицательно покачал головой.

– Да кто же может сомневаться в вашей преданности!? Но только разные ветры веют с этих гор в сторону моих недругов, и будет лучше, если они не узнают, что я жив... по крайней мере, пока. Проводите меня к Троцеро и сохраните в тайне от остальных, кто я такой.

Добрая весть, из которой рыцари могли с радостью устроить праздничное шествие, теперь выглядела как тайное бегство. Они поспешно ехали вперёд, ни с кем не разговаривая, перекидываясь только парой слов с начальниками придорожных сторожевых постов, а сам Конан ехал с опущенным забралом.

Горы на этих высотах не были заселены - по дороге им встречались лишь аквилонские беженцы да охраняющие перевал войска. Часто проводившие в военных походах время поинтанцы не имели ни желания, ни потребности в добывании скудного куска хлеба из этой каменистой земли - к югу от горной гряды лежал бескрайний простор богатых и прекрасных равнин, простирающихся до самой реки Алиман, по которой Поинтан граничил с Зингаром.

Даже сейчас, когда от дыхания приближающейся зимы на равнинах центральных областей Аквилонии на деревьях уже желтели и опадали листья, на лугах Поинтана все ещё колыхались высокие буйные травы, паслись кони и стада скота, которыми так славился Поинтан. Пальмы и апельсиновые рощи тянулись к ласковым лучам солнца, а темно-пурпурные и золотистые башни замков искрились в его свете. Это был край тепла и достатка, добрых людей и бесстрашных воинов. Твердых духом мужчин рождает не только суровая земля - Поинтан окружали завистливые соседи, и воинское мастерство его солдат совершенствовалось и закалялось в непрестанных войнах. Правда, с севера эти земли ограждали своим щитом высокие горы, зато с юга - лишь река Алиман отделяла их от равнин Зингара, и не одну тысячу раз воды её окрашивались кровью. На востоке лежал Аргос, ещё далее - Офир, королевства гордые и жадные. И рыцари Поинтана удерживали всю эту орду твердой рукой и острым мечом и редко знали покой и отдых.

Наконец впереди показался замок Троцеро...

Сидя в богато обставленной комнате, куда проникало легкое дыхание ласкового ветерка, откинувшись на атласных подушках мягкого дивана, король Аквилонии внимательно наблюдал за Троцеро - жилистым подвижным человеком небольшого роста, с твердыми чертами лица, который сейчас метался по холлу, словно пантера в клетке.

– Позволь провозгласить тебя королем Поинтана, - произнес наместник решительным голосом.
– Пускай эти свиньи на севере таскают ярмо, под которое добровольно подставили свои шеи. Юг принадлежит тебе. Живи здесь и правь нами, среди цветов и пальм.

– ...Нет на земле края богаче Поинтана. Но он не сможет защититься в одиночку, как бы ни были сильны и отважны его сыновья.

– Наше государство оборонялось самостоятельно многие века, - возразил Троцеро с обычной для своего народа уверенностью.
– Мы ведь не всегда были частью Аквилонии.

– Знаю. Но сейчас уже не те времена, когда все королевства были разделены на враждующие между собой владения. Ушли в прошлое отдельные княжества и вольные города - настал час империй. Их властители мечтают о мировом господстве, и лишь в единстве - сила.

– Тогда можно присоединить к Поинтану Зингар, - предложил Троцеро. Сейчас там сшиблись лбами этак с полдюжины крупных князей, и страну разрывает на части гражданская война. Мы можем захватить область за областью и присоединить их к нашим землям. А уже тогда при помощи их воинов победим Аргос и Офир и создадим свою империю...

Конан отрицательно покачал головой:

– Пускай сны об империях снятся другим. Я хочу лишь вернуть свое королевство. Не хочу править государством, созданным на крови. Одно дело - взойти на трон при поддержке народа и потом править им безо всяких опасений, а другое - стянуть окружающие страны в одно целое при помощи оружия и властвовать с помощью страха. Я не намерен стать вторым Валерием. Нет, Троцеро, - либо я буду владеть всей Аквилонией, и ничем больше, либо вообще нигде править не буду!

– В таком случае веди нас через горы, воевать с немедийскими псами!

Глаза Конана загорелись огнём, но он сумел сдержать себя и спокойно произнес:

– Нет. Это все равно, что пасть напрасно. Но я могу тебе сказать, что нужно сделать, чтобы вернуть мое королевство. Надо найти Сердце Аримана...

– Но это вздор!
– запротестовал Троцеро.
– Бредни жрецов, враки безумной ведьмы...

– Ты не был в моем шатре перед валкийским сражением, - с тихой злостью продолжил Конан, невольно взглянув на свое правое запястье, где до сих пор были видны бледные отпечатки.
– И не видел с грохотом падающих скал, погребающих под собой весь цвет моей армии. Нет, Троцеро, я действительно был там побежден. Ксалтотун - не обычный человек, и лишь с Сердцем Аримана в руках я смогу ему противостоять. Я собираюсь поехать в Кордаву, да и то один.

– Но это очень опасно!
– воспротивился Троцеро.

– Жить и так "очень опасно", - буркнул в ответ король.
– Я поеду туда не как король Аквилонии или поинтанский рыцарь. Я оденусь вольным наемником. В таком виде много лет назад я исходил весь Зингар вдоль и поперек. Ох, и много у меня врагов к югу от Алимана!..
– и на море, и на земле. Многие из них не признают во мне короля Аквилонии, но узнают Конана - пирата с островов Барах, или Амру - чёрного корсара. Но есть там и друзья, или люди, что помогут в трудных случаях.

Легкая усмешка воспоминаний пробежала по его губам.

Троцеро с грустью опустил голову и посмотрел на Альбиону, сидевшую на ближайшей софе.

– Я понимаю ваши сомнения, господин наместник, - сказала она в ответ на его взгляд.
– Но я тоже видела монету из Ахерона в святилище Асуры. По словам Хадрата, - их верховного жреца, она была выбита за пятьсот лет до упадка Ахерона. И если Ксалтотун - действительно мужчина, изображенный на этой монете, как в этом уверен Его Величество, он не может быть обычным чернокнижником, ибо жизнь его уже тогда длилась сотни лет, а не десятки, как у нормальных людей.