Конан в Чертогах Крома

По дороге ему еще не попалось ни единой деревни, но, если подумать, ничего удивительного в том не было. Киммерийцы были наполовину кочевниками и каждый год переезжали из долины в долину, возвращаясь на то же самое место вряд ли чаще, чем один раз лет в десять. Конан уже миновал множество покинутых стоянок - скопища стен без крыш, всухую сложенных из камня. Леса в Киммерии почти не было и потому, откочевывая на новое место, его соплеменники неизменно прихватывали с собой драгоценные кровельные шесты.

Конан поплотнее закутался в плащ... Ветер, долетавший со стороны Гипербореи, хлестал тело, как плеть. И если Конан еще что-нибудь понимал, сегодня к вечеру собирался выпасть первый, ранний снежок. В общем, самое время встретиться с родственниками. Идти было еще далеко, но он уже различал физиономии: фамильные черты Канахов узнавались безошибочно. Из-за неизбежных при такой жизни близкородственных браков каждому клану была присуща какая-нибудь характерная особенность. Муррохов узнавали по квадратной челюсти, Туногов - по высокому лбу, а Раэда - по длинному носу.

– Приветствую тебя, Конан, - сказал старший из пастухов, когда путешественник подошел достаточно близко.

– И ты здравствуй, Милах, - откликнулся Конан. Встретились родичи без ахов и охов, так, словно расстались всего несколько дней назад.
– А у тебя, смотрю, повыросло серебряных волосков в голове! Так, а что тут у нас за мальчик?..

– Я - Куланн, твой родственник, и я не мальчик, а взрослый мужчина! ответил юнец. То, что у юного горожанина прозвучало бы как напыщенное хвастовство, в его устах явилось простым утверждением факта.

Конан коротко кивнул головой. С этого момента он будет обращаться с Куланном как с воином. Только и всего.

– Сын моей сестры, - пояснил Милах.
– Он уже проливал кровь в стычках с ванами и Муррохами.

– Это хорошо, - сказал Конан.
– Оружие молодого воина не должно залеживаться в ножнах.

Он не стал спрашивать, сколько жизней успел уже отнять юный Куланн. Киммерийцы не прельщались головами, руками и тому подобными кровавыми трофеями, высоко ценимыми среди других племен Севера. Когда юноша становился достаточно взрослым, чтобы поднимать оружие за свой клан, он делал то, что следовало делать мужчине-защитнику. Не более и не менее. Если он совершал нечто выдающееся и достойное разговоров у костра совета, он получал заслуженную похвалу. Всякий воин, проливший кровь, считался человеком опытным и подтвердившим свои качества. Трусы, надо сказать, в горах почти не водились. Их здесь не терпели.

Накрапывавший дождик между тем сменился крупными хлопьями снега. Конан поднял голову и посмотрел на низко ползущие облака. Он сказал:

– Первый снег нынешней осени... Есть здесь поблизости, где укрыться?

– Невдалеке есть хорошее место, - ответил Милах.
– Как раз спасаться от снегопада. Давай-ка, Куланн, отгоним коров в долину Сломанной Ноги...

Конан взялся помогать пастухам. Стадо насчитывало десятка два маленьких, лохматых, привычных к горным дорожкам коров. До упомянутой долины было около мили. Когда животные благополучно разошлись по небогатому пастбищу, трое мужчин забрались в Милахово "хорошее место". Оно оказалось просто нависшим скальным козырьком, едва прикрывавшим от снега. А белые хлопья между тем сыпались все гуще. Костра разжигать не стали. Топлива в горах всегда слишком мало, чтобы тратить его ради обогрева пастухов на зимнем пастбище...

Конан завернулся в плащ: делалось все холоднее. Все-таки он поотвык от стужи, пока странствовал по теплым краям. Двое его родичей холода почти не замечали, но никаких замечаний по поводу его "изнеженности" делать не стали. Они были вежливыми и воспитанными людьми.

– Жив ли еще Куйпах, брат моего отца?
– спросил Конан.

– Он погиб три года назад, - ответил Милах.

– Попал в засаду, устроенную ванами.

– А Турах и Балин, мои двоюродные братья?

– Погибли во время усобицы с кланом Нахта.

– Нахта?..
– удивился Конан.
– Я-то думал, мы давным-давно перебили всех Нахта, кто был способен сражаться...

– Истинно так, - подтвердил Милах.
– Но мальчики имеют обыкновение вырастать в мужчин. Да и дети, как я слышал, у них по-прежнему родятся.

Конан только молча кивнул. Обычная история, подобные ей все время происходили в горах. Сколько раз бывало, что в клане оставался один-единственный мужчина! Вот потому-то киммерийцы рано женились и сразу заводили множество детей. Проходило два-три поколения, и клан снова становился сильным и многочисленным...

– Ну и как тебе Южные Страны?
– спросил Куланн.

– Ничего, - сказал Конан.
– Знаешь, мне там даже понравилось. Там сверкает золото, а люди одеваются не в овчины, а в шелк. Еда там изобильна и вкусна, вино - сладко. Тамошние женщины нежны и пахнут благовониями... а не скотом и торфяным дымом...

– Зачем все это мужчине?..
– фыркнул Милах.
– От этого только размякнуть!

– Но лучше всего, - продолжал Конан, - то, что они все время сражаются. Человек, знающий, как управляться с оружием, может многого там достигнуть.

– Сражаются?..
– хмыкнул Милах.
– Ты что, вправду называешь их потешные игры сражениями?.. Спорю на что угодно, они там еще и приучили тебя сражаться сидя верхом на лошади, как будто мужчине недостаточно своих собственных ног... Да притом небось латы носить, прикрывая тело, а?

В его голосе звучало беспредельное презрение к подобным способам воевать, достойным, по его глубокому убеждению, лишь неженок.

– Верно, на Юге так принято, - сказал Конан.
– Только ты там не был, а я был. Я бывал на полях сражений, содрогавшихся от громового топота многотысячной конницы. Там били барабаны и ревели трубы, а расшитые золотом яркие знамена сверкали так, что слепило глаза. Все-таки здесь, в горах, не происходит настоящей войны. Я бывал в море, сплошь забитом пылающими кораблями, я видел удары весел о борта, расколотые пополам бронзовыми таранами... Вот это я называю сражениями!

Милах вновь презрительно фыркнул:

– Только глупцам и трусам нужны верховые животные, чтобы стать выше ростом. А что за нужда драться из-за водного пространства? Ну, отвоюешь ты себе кусок моря, а дальше-то что? Чем, объясни мне, одна волна лучше другой?..

– Значит, ты видел море?
– спросил Куланн.
– Мне всегда хотелось попутешествовать... посмотреть на чудеса...

Конан с удовлетворением отметил, что мальчик вроде бы очнулся от снедавшей его неведомой грусти. С самого начала Куланн показался ему мрачноватым - даже по киммерийским понятиям.

– Да, - сказал он.
– Я видел море. А еще я видел пустыню. И джунгли, окутанные душными испарениями. Я бывал в городах, которые так велики, что все кланы Киммерии, если собрать их вместе, едва населили бы самый маленький квартал. Я видел мраморные храмы, до того величественные и высокие, что не вдруг и поймешь: люди выстроили их или Сами Боги?..
– Его взгляд сделался далеким, как у человека, грезящего наяву.
– Там, в тех краях, - продолжал он, - мужчина поистине может испытать, к чему он пригоден. Там у тебя не висит на ногах клан и не довлеют обычаи. Там странник без гроша в кошельке, но с добрым мечом в крепкой руке и храбрым сердцем в груди может завоевать себе королевство...