Конан в цитадели мрака

Ирония не коснулась ушей Фенг-Юна. Не произнеся больше ни слова, он повернулся и зашагал по пустыне в сторону Шахпура.

— Я рад, что он наконец ушел, — сказал Чемик, убедившись, что кхитаец уже не может его услышать. — От этих глаз и этого рта у меня мурашки по коже бегали. А от его речей их становилось еще больше. — Он повернулся к Конану. — Атаман, мы действительно собираемся выполнить его требование?

— Вы должны, — сказал Волволикус. — Насколько сила моих чар превосходит силу уличного факира, настолько сила кхитайца превосходит мою. Даже среди чародеев Первого Круга Фенг-Юн выделяется устрашающей силой. Может быть, он даже могущественней Тот-Амона.

Это имя было знакомо Конану.

— Тогда нам действительно не стоит рисковать навлечь его проклятие. Волволикус, его маскировка действительно защитит нас?

— Защитит. Он не желает вам зла, но ужасные дела творятся сейчас, и он нуждается в помощниках. Когда вы похитили из крипты сокровища, то изменили ход некоторых колдовских упражнений, что вершились там. Это делает вас… Трудно выразить мирским языком, но это делает вас единственными, кто может вернуться в крипту и завершить разрушение тех дел, которым нельзя позволить свершиться.

Убо изумленно посмотрел на него:

— Вернуться в крипту?

— Слушай его, — сказал Ауда. — Может, там лежит еще одно сокровище.

— Ага, — вымолвил Мамос, гримасничая и сгибая пальцы правой руки. — Наверное, этот новый колдун призовет одного из знаменитых кхитайских драконов, чтобы унести наше золото.

Со злобным ворчанием он принялся за поиски своего кинжала.

— У вас нет выбора, — сказал Волволикус. — И у меня тоже. Моя дочь также должна идти туда, а вы понимаете, что мне это вовсе не по душе.

— Что ж, раз мы должны ехать, значит, должны ехать, — заявил Конан. — Но нет нужды скакать по дневной жаре. Когда закончите трапезу, я хочу, чтобы все вы осмотрели своих коней. О скакуне Ауды я позабочусь сам. Затем можете поспать, ибо ночью не удастся. Мы прибудем к стенам Шахпура до рассвета. Возможно, способность этого мага замаскировать нас и велика, но у меня все равно нет никакой охоты въезжать в ворота средь бела дня. Мы должны проехать рано-рано, в сумрачном свете.

— Вашу маскировку обеспечит вендийский маг Азока, — сообщил ему Волволикус. — Он мастер иллюзий.

— Кхитай, а теперь Вендия? — проговорил Конан. — Что означает это сборище чародеев, Волволикус?

— Кое-что, чего бы ты знать не пожелал, — ответил маг — Но завтра все откроется вам.

— Почему не сейчас? — с подозрением осведомился Чемик.

— Не спрашивай, — с улыбкой сказала Лейла. — Ибо я подозреваю, что, знай мы правду, никто из нас не смог бы заснуть.

Этим они и удовлетворились.

Глава четырнадцатая

В серых утренних сумерках Волволикус велел остановиться. Они находились внутри гряды невысоких холмов, рядом с дорогой на Шахпур. Все вздрогнуло, когда некая фигура отделилась от валуна, что лежал всего в нескольких шагах перед ними. Человек сидел на камне, скрестив ноги, и так неподвижно, что даже зоркий Конан принял его за часть валуна. Но это оказался маленький круглый мужчина, просто одетый и с большим тюрбаном на голове. Он домиком соединил ладони у подбородка и низко, от пояса поклонился.

— Приветствую, друзья мои. Я Азока, скромный чародей из Каликхата, что в Вендии. — Когда он говорил, его тюрбан чуть светился. — Я здесь, дабы обеспечить каждому из вас новое обличье, ибо я считаюсь сведущим в искусстве айя, что на вендийском языке означает «иллюзия».

— Надеюсь, что ты считаешься более чем просто сведущим, — сказал Конан, — ибо все наши жизни в твоих руках.

Вендиец улыбнулся:

— Действительно, некоторые столь великодушны, что полагают меня более чем сведущим.

Солнце все еще было за горизонтом, когда они подъехали к большим воротам Шахпура. Те как раз со скрипом открывались, и рядом толпились крестьяне, торговцы, караванщики, что ночевали в становище за стенами города. Киммериец и его спутники терпеливо ждали своей очереди, ибо теперь им не годилось ломиться вперед. Ведя на поводу своих лошадей, они лениво прохаживались позади толпы.

— Имя и дело? — вопрошал чиновник у ворот.

Он оглядывал вновь прибывших и наконец остановился на маленькой группе туранских крестьян. Старшим был Волволикус, его длинная белая борода опускалась на грудь. Конан был крепким чернобородым кузнецом. Лейла оказалась шестнадцатилетним мальчиком. Остальные были крестьянами и ремесленниками. Иллюзия была полной. Даже кони стали деревенскими клячами, а когда Конан открывал рот, любой слушатель отнес бы его выговор к туранской глубинке.

— Мы из деревни Ухвас, — сказал Волволикус. Он перечислил их вымышленные имена. — Мы пришли подать прошение Торгут-хану об уменьшении наших податей. Урожай в этом году скудный, да еще болезни овец и коров.

— Можете просить все, что пожелаете, — сообщил чиновник. — Но предупреждаю вас, что сейчас не лучшее время говорить с вице-королем о податях. Так, четверть динара с каждого человека и четверть динара с каждой лошади. Всего с вас три с половиной динара.

Волволикус покопался в своей суме и вытащил несколько монет. Он внимательно пересчитал их и отдал затребованную плату.

— Следующий! — крикнул чиновник.

— Все прошло гладко, — сказал Ауда.

Он сильно хромал, но мог идти, опираясь на плечо Чемика.

— Надеюсь, все остальное пройдет так же гладко, — сказал Конан. — Теперь мы должны отыскать конюшню. Ауда, ты останешься с лошадьми. Я не знаю, чего добивается от нас колдун, но если придется покидать город в такой же спешке, как в последний раз, человек с раненой ногой бежать не сможет. Но ты должен держать лошадей наготове.

— Можешь на меня положиться, атаман, — с облегчением проговорил Ауда.

Как и все остальные, он совершенно не желал принимать участия в том, что бы там ни задумал колдун.

Подобно большинству городов, зависевших от караванной торговли, в Шахпуре был участок для содержания и торговли лошадьми, верблюдами, ослами и мулами. Он находился поблизости от городских ворот, и здесь разбойники обнаружили подходящее стойло.

— Я возьму ваши деньги и позволю вам пользоваться стойлом, — сказал конюх, презрительно оглядывая лошадей. — Но я не понимаю, зачем вам тратить деньги. Эти мешки с костями можно было привязать где угодно.

Одна из лошадей встала на дыбы и стала брыкаться, не желая заходить в стойло. Передним копытом она разнесла тяжелую перекладину.

— Они сильны духом, — сообщил Конан изумленному конюху. — Тебе не придется иметь с ними дело. Наш товарищ позаботится обо всем.

— Как пожелаете, — сказал конюх, роняя монеты в кошель.

Они шли от загона, где находились конюшни, по направлению к центру города. Площадь была оживленной и шумной, но по сравнению с толкучкой в день празднества казалась полупустой. Какое-то время они бродили между прилавками, делая вид, что разглядывают товары и убеждаясь в надежности своей маскировки. И нигде они не вызывали ни малейшего подозрения.