Конан в Венариуме

Если бы солдат говорил презрительно, то наверняка бы Мордек пришел в бешенство. Но гандер просто поведал кузнецу свое видение вещей. В душе Мордек оценил его откровенность. Он сам не думал, что кто-то из аквилонцев пожелает изучать обычаи и уклад завоеванного народа. А зря! Многое оказалось бы южан весьма поучительным.

— Ладно. Пора мне возвращаться в лагерь, — пробубнил гандер, поднимаясь на ноги. — Еще раз спасибо за пиво и компанию. Ты — хороший киммериец. Ты… — он заковылял прочь, шатаясь из стороны в сторону.

Возможно, вражеский солдат похвалил бы тем же тоном, что и Мордека, хорошую собаку. Кузнец с хрустом сжал кулаки.

— Хороший киммериец, не так ли? — прошептал он вслед гандеру. — Думаю, вскоре тебе представится шанс убедиться, насколько я действительно хорош.

* * *

Конан тратил все свое время или за работой в кузнице отца, или, что случалось чаще, в блужданиях по лесам, вдали от Датхила. Пусть он бродил в дебрях нечесаный и грязный, зато теперь не рисковал столкнуться с Тарлой посреди деревни и не видел, как Стеркус в очередной раз подкатывает к дому Баларга. Конан мог с легкостью расправиться с аквилонцем, и оружие вместе с доспехами не были тому помехой. Даже страх перед отцом и тот не смог бы удержать юношу. Наверняка бы Мордек не очень расстроился, увидев дворянина распластанного в грязи и истекающего кровью. Только опасения за судьбу Датхила удерживали его руку от рокового поступка.

Во время раздувания мехов, закалки стали или выполнения любой другой работы, которой нагружал его отец, Конан все равно мог бы видеть, как граф проезжает мимо. Ему точно бы захотелось схватить тяжелый молот Мордека и раскроить череп Стеркуса, точно так, как раньше раскроил Хондрену. Когда отец поручал ему ковать несложные изделия, он колотил по ним, вкладывая всю свою накопившуюся ярость.

Поэтому походы за пределы деревни в целом выглядели предпочтительнее. Там ему не грозили встречи со Стеркусом, и не нужно было вздрагивать от ревности и обиды каждый раз, когда его взгляд находил дочь ткача. В лесу он никого не видел и не с кем не разговаривал. Вспоминая свой последний разговор с Тарлой, юноша жалел, что не нашел тогда других слов. А что теперь, слоняясь среди сосен и душистых елей, он в состоянии изменить?

Однажды в полдень, взгромоздясь на большом сером валуне, молодой киммериец решил немного перекусить овсяными лепешками и куском сыра. Но тут, откуда-то сбоку раздался мужской голос:

— Я мог бы составить тебе компанию.

Конан опешил. Он не слышал ничьих шагов, не почувствовал чужого присутствия. Это казалось просто невозможным. Его рука быстро нащупала древко дротика, воткнутого в землю рядом.

— Кто ты? — спросил он грубо. — Что тебе надо?

— Я — просто дорожная пыль, хотя если тебе хочется знать мое имя, то зовут меня Рхайдерч, — поклонился незнакомец. — Я, можно так сказать, бродячий прорицатель, — он снова поклонился.

На вид ему было лет шестьдесят. Волосы густо припорошила седина. Белая борода свешивалась до середины груди. Его бесформенная домотканая одежда совершенно вылиняла. На шее болталось ожерелье из янтаря, отделанного медью. На руках виднелись такие же браслеты.

— Что же касается того, что мне надо… — продолжал странный пришелец, — ну, в общем, я не откажусь отведать хоть чего-нибудь после дальних странствий.

— Поделюсь, чем имею, — сказал Конан и протянул пару лепешек и полкуска сыра.

Старик начал есть с завидным аппетитом. Юноша некоторое время наблюдал за ним с растущим раздражением.

— Послушай, как тебе удалось подкрасться ко мне незаметно? — спросил он. — Кром! Ты бы мог перерезать мне горло и спокойно обобрать, а я бы так ничего и не понял. Или понял, но слишком поздно.

— Я не грабитель, парень. Я хожу — ищу то, что бесплатно дается, — глаза старика, серые как гранит, загадочно мерцали. — А тебе спасибо за доброту.

— Ты так и не ответил. Как удалось тебе застать меня врасплох? Я всегда думал, что ни волк, ни барс не смог бы проделать подобное, не говоря уж о человеке.

— Существуют способы, парень, — усмехнулся провидец. — Поверь, действительно существуют. Мне ведомы некоторые тайны, хотя далеко не все, что я хотел бы знать. Есть люди и мудрее меня.

— Научи меня! — воскликнул Конан.

Улыбка сползла с лица Рхайдерча. Он нахмурился и сказал серьезно:

— Возможно, судьбе была угодна наша встреча, остается выяснить так ли это. Дай мне свою руку, чтобы я смог по ней прочесть твое будущее.

Конан протянул ладонь старику. Две встретившиеся руки являли собой резкий контраст. Широкая, покрытая ссадинами и мозолями, лапища Конана с короткими грязными ногтями на крепких пальцах и длинная, узкая, довольно ухоженная, ладонь Рхайдерча. Юноша раньше встречал гадателей по руке, но странный старик не исследовал линии. Вместо этого, он прикрыл глаза, и что-то забормотал на незнакомом языке. Интонации были отчасти похожи на киммерийскую речь, но сын кузнеца не разобрал ни слова.

Внезапно, без всякого предупреждения, рука Рхайдерча словно тисками, сдавила ладонь Конана. При этом, глаза прорицателя широко раскрылись. Считая, что это проверка сил, юноша ответил на пожатие, вложив все силы. Он, по крайней мере, вдвое превосходил массой худощавого Рхайдерча. Но на длиннобородого странника его потуги не произвели никакого впечатления. Рука старика сжималась все сильнее и сильнее, почти сокрушая кости.

Вдруг, так же неожиданно, как начал сжимать, провидец расслабил хватку. Пот градом катился вниз со лба по бровям и впалым щекам. Большая капля повисла на кончике его длинного острого носа. Он резко смахнул пот с лица рукавом своего одеяния.

— Кром! — только и смог пробормотать старик, чувствовалось, что он потрясен до глубины души.

— Ну, что там? — хрипло спросил Конан. — Я подхожу для того, чтобы научиться твоим уловкам, скользить как тень меж деревьев?

— Ты подходишь для… — Рхайдерч снова утер брови. — Ты, как никто другой, подходишь для этой жизни, сын Мордека. Даже больше, чем я могу выразить словами. Никогда не видел подобного… — он запнулся и покачал головой. — Поистине, я даже теперь не знаю, правильно ли я прочитал…

— Откуда ты знаешь имя моего отца? — нахмурился юноша, уверенный, что не озвучивал этого.

— О, мне известно многое, — сказал Рхайдерч, его била дрожь, хотя день выдался не холодный. — Одна из вещей, которую я знаю — то, что более странной судьбы, которая ждет тебя, я никогда ни у кого не видел.

— Как это так? — удивился Конан и, видя, что провидец не спешит с ответом, попробовал зайти с другой стороны: — Если ты узрел мою судьбу, то наверняка в ней присутствовал аквилонец по имени Стеркус? — он, на всякий случай, не стал пояснять, что Стеркус командует аквилонской армией на захваченных землях Киммерии.

— Не нужно срезать саженцы, когда вокруг высокие деревья. Не нужно стрелять по воробьям, когда в небе парит ястреб, — Рхайдерч, казалось, смотрел сквозь Конана.

— Я не говорил о срезании чего-то или убийстве кого-то, — начал сердиться юноша.

Он знал, что некоторые из его соплеменников водят дружбу с захватчиками. Такого Конан не мог понять и принять, хотя такое случалось. Еще, он не признался о своей жажде крови Стеркуса этому странному человеку, которого видел первый раз в жизни. Но его признания или непризнания для ничего не значили для Рхайдерча.