Конан, варвар из Киммерии

Тут на карте истории снова появляются лемурийцы — на этот раз под именем гирканцев. В течение веков продвигались они на запад, чтобы осесть на южном побережье огромного континентального моря Вилайет и заложить там королевство Туран. Между морем и восточными границами местных княжеств лежит дикая степь, а к югу и северу — пустыня. Разбросанные в степи пастушеские племена — иного, не гирканского происхождения. О северной их ветви неизвестно ничего, южная же произошла от местных шемитов с небольшой примесью гиборийской крови.

В конце этого периода другие кланы гирканцев, продвигаясь на запад, заселяют северное побережье и сталкиваются с пришедшими на восток передовыми отрядами гиборийцев.

Теперь посмотрим на людей этого века.

Господствующие в мире гиборийцы, как уже говорилось, не сплошь светловолосы и сероглазы. У жителей королевства Кот мы обнаружим ярко выраженные шемитские и даже стигийские черты, как и у обитателей Аргоса, где еще сохранилась и зингарская кровь. Восточные бритунцы породнились со смуглыми жителями Заморы, а южные аквилонцы со стройными зингарцами до такой степени, что черные волосы и карие глаза преобладают в Пойтайне, самой южной провинции. Древнее королевство Гиперборея лежит на самом краю цивилизованного мира, нов жилах и его подданных течет много чужой крови из-за рабынь, которых привозят из Гиркании, Асгарда и Заморы.

Чистую гиборийскую кровь можно все еще найти в Гандерланде — не в обычаях тамошнего народа держать рабов.

Сохранили свою породу и варвары. Киммерийцы сильные и рослые, черноволосые, с голубыми или серыми глазами. Схожи с ними люди из Нордхейма, но кожа у них белая, глаза голубые а волосы рыжие либо золотистые. Пикты не изменились — низкорослые, крепкие, очень смуглые, черноглазые и темноволосые.

Темнокожие гирканцы — народ худощавый и рослый, хотя все чаще встречаются среди них люди широкоплечие и раскосые — это следствие похода в земли мудрецов, живущих в горах к востоку от моря Витайет.

Шемиты чаще всего, высоки, пропорционально сложены, черты их лиц просты и благородны — таков правящий класс, низшие же касты — сплошная смесь стигийцев с шемитами и даже гиборийцами.

К юге от Стигии лежат обширные государства чернокожих — амазонов, кушитов и атлайан, а также населяемая разными народами империя Зембанте.

Между Аквилонией и лесами пиктов расположено Боссонское пограничье. Его жители ведут свой род от местного племени, покоренного гиборийцами. Эти люди среднего роста и сложения, глаза у них серые или карие. Живут крестьянским трудом за крепкими стенами, подчиняются аквилонским королям. Их земля защищает королевство от пиктов и киммерийцев. Боссонцы чрезвычайно стойки в бою. За столетия войн с варварами они так научились держать оборону, что прорвать их строй прямой атакой невозможно. Таков был мир, в который пришел Конан.

Дочь ледяного гиганта

Легенды гласят, что самый могучий воин Гиборийской эры, тот, кто, по выражению немедийского летописца, «ножищами, обутыми в грубые сандалии, попрал украшенные самоцветами престолы владык земных», появился на свет прямо на поле битвы, и этим определилась его дальнейшая судьба. Дело вполне возможное, ибо жены киммерийские владели оружием не хуже мужчин. Не исключено, что мать Конана, беременная им, устремилась вместе со всеми в бой, чтобы отразить нападение враждебных ванов. Так среди сражений, которые с небольшими передышками вели все киммерийские кланы, протекло все детство Конана. От отца, кузнеца и ювелира, он унаследовал богатырскую стать и принимал участие в битвах с той поры, как смог держать в руке меч.

Пятнадцать лет было ему, когда объединенные племена киммерийцев осадили, взяли и сожгли пограничный город Венариум, возведенный захватчиками-аквилонцами на исконно киммерийских землях. Он был среди тех, кто яростней всех сражался на стенах и меч его вволю напился вражеской крови. Имя его с уважением произносили на советах старейшин. Во время очередной войны с ванами он попал в плен, бежал в Замору, несколько лет был профессиональным грабителем, побывал в землях Коринтии и Немедии, дошел до самого Турана и вступил в наемную армию короля Юлдуза. Там он овладел многочисленными воинскими искусствами, научился держаться в седле и стрелять из лука. Побывал он и в таких диковинных странах, как Меру, Вендхия, Гиркания и Кхитай. Года через два он крепко повздорил с командирами и дезертировал из туранской армии в родные края. И вот с отрядом асов он пошел в Ванахейм, потревожить извечных врагов — ванов…

…И вот затих лязг мечей и топоров. Умолкли крики побоища. Тишина опустилась на окровавленный снег. Белое холодное солнце, ослепительно сверкавшее на поверхности ледников, вспыхивало теперь на погнутых доспехах и поломанных клинках там, где лежали убитые. Мертвые руки крепко держали оружие. Головы, увенчанные шлемами, в предсмертной агонии запрокинули к небу рыжие или золотистые бороды, как бы взывая напоследок к Имиру Ледяному Гиганту, богу народа воинов.

Над кровавыми сугробами и закованными в доспехи телами стояли друг против друга двое. Только они и сохраняли жизнь в этом мертвом море. Над головами из висело морозное небо, вокруг расстилалась бескрайняя равнина, у ног лежали павшие соратники. Двое скользили между ними словно призраки, покуда не очутились лицом к лицу.

Были они высоки ростом и сложены как тигры. Щиты были потеряны, а латы помяты и посечены. На броне и клинках застывала кровь. Рогатые шлемы украшены были следами ударов. Один из бойцов был безбород и черноволос, борода и кудри другого на фоне залитого солнцем снега отсвечивали алым.

— Эй, приятель, — сказал рыжий. — Назови-ка свое имя, чтобы я мог рассказать своим братьям в Ванахейме о том, кто из шайки Вульфера пал последним от меча Хеймдала.

— Не в Ванахейме, — проворчал черноголовый воин, — а в Валгалле расскажешь ты своим братьям, что встретил Конана из Киммерии!

Хеймдал зарычал и прыгнул, его меч описал смертоносную дугу. Когда свистящая сталь ударила по шлему, высекая сотни голубых искр Конан зашатался и перед глазами его поплыли красные круги. Но и в таком состоянии он сумел изо всех сил нанести прямой удар. Клинок пробил пластины панциря, ребра и сердце — рыжий боец пал мертвым к ногам Конана.

Киммериец выпрямился, освобождая меч, и почувствовал страшную слабость. Солнечный блеск на снегу резал глаза как нож, небо вокруг стало далеким и тусклым. Он отвернулся от побоища, где золотобородые бойцы вместе со своими рыжими убийцами покоились в объятиях смерти. Ему удалось сделать лишь несколько шагов, когда потемнело сияние снежных полей. Он внезапно ослеп, рухнул в снег и, опершись на закованное в броню плечо, попытался стряхнуть пелену глаз — так лев потрясает гривой.

… Серебристый снег пробил завесу мрака и зрение начало возвращаться к Конану. Он поглядел вверх. Что-то необычное, что-то такое, чему он не мог найти ни объяснения, ни названия, произошло с миром. Земля и небо стали другого цвета. Но Конан и не думал об этом: перед ним, качаясь на ветру, словно молодая береза, стояла девушка. Она казалась выточенной из слоновой кости и была покрыта лишь муслиновой вуалью. Ее изящные ступни словно бы не чувствовали холода. Она смеялась прямо в лицо ошеломленному воину, и смех ее был бы слаще шума серебристого фонтана, когда бы не был отравлен ядом презрения.

— Кто ты? — спросил киммериец. — Откуда ты взялась?

— Разве это важно? — голос тонкострунной арфы был безжалостен.

— Ну, зови своих людей, — сказал он, хватаясь за меч. — Силы покинули меня, но моя жизнь вам дорого обойдется. Я вижу, ты из племени ванов.

— Разве я это сказала?

Взгляд Конана еще раз остановился на ее кудрях, которые сперва показались ему рыжими. Теперь он разглядел, что не были они ни рыжими, ни льняными, а подобными золоту эльфов — солнце горело на них так ярко, что глазам было больно. И глаза ее были ни голубые, ни серые, в них играли незнакомые ему цвета. Улыбались ее пухлые алые губы, и вся она, от точеных ступней до лучистого вихря волос была подобна мечте. Кровь бросилась в лицо воину.

— Не знаю, — сказал он, — кто ты — врагиня ли из Ванахейма или союзница из Асгарда. Я много странствовал, но не встречал равной тебе по красоте. Золото кос твоих ослепило меня… Таких волос я не видел и у прекраснейших из дочерей Асгарда, клянусь Имиром…

— Тебе ли поминать Имира, — с презрением сказала она. — Что ты знаешь о богах снега и льда, ты, ищущий приключений между чужих племен пришелец с юга?

— Клянусь грозными богами моего народа! — в гневе вскричал Конан. — Пусть я не золотоголовый ас, но нет равного мне на мечах! Восемь десятков мужей погибло сегодня на моих глазах. Лишь я один остался в живых на поле, где молодцы Вульфера повстречали волчью стаю Браги. Скажи, дева, видела ли ты блеск стали на снегу или воинов, бредущих среди льдов?