Конан-варвар

— Это пикты! — завопил он. — Нас обстреливают!

Конан поднялся и снова бросил. Второй снежный комок угодил другому парню в голову. Юноша попятился. Потеряв равновесие, он сбил с ног одного из своих товарищей. Два тела, переплетенных между собой, скатились с тропы в овраг.

— Пикты! Пикты! — в рядах отряда Ардела, ранее организованного, возникла паника и он рассыпался в мгновение ока.

Давясь от смеха, Конан присел обратно за валун, чтобы тут же издать карканье ворона, используемое одним из пиктских кланов, как боевой клич. Эти звуки слились с воплями ужаса, которые постепенно стихали, поскольку перепуганная молодежь бросилась бежать обратно в деревню. Конан послал им вслед еще один подобный «клич». А после, плюхнувшись в снег, уже позволил себе от души посмеяться.

Веселье продолжалось, пока до него не донесся настоящий вороний крик.

Мальчик замер, прижавшись спиной к камню. Его напряженный взгляд скользил по прилегающей к убежищу территории. Однако никакого движения замечено не было. Морозный воздух сохранял безмятежность. Солнечный свет, проникающий сквозь ветви деревьев, рисовал на снегу полосы и круги. Чужих следов, кроме тех, что оставил отряд Ардела, также не наблюдалось.

Тем не менее, все это вовсе не означало, что в окрестностях никого нет. Посему сидящий на корточках Конан, не снимал руки с рукояти меча. Ему хотелось вернуться за тетеревом, но, таким образом, можно было бы попасть в засаду. И все-таки он принял решение. Сглотнув слюну, юный киммериец сделал шаг вперед.

Снова раздалось карканье.

Конан взглянул направо. Большая черная птица с ветки следила за ним.

— Ты просто обычный ворон, или боги послали тебя за мной наблюдать? — мальчик произнес эти слова, чтобы затушить в груди искру страха, понимая, что сейчас подражает манере деда, когда тот рассказывал свои истории. — Так кто ты?

Птице, или посланцу богов, зрелище, по-видимому, наскучило. Каркнув напоследок, ворон расправил черные крылья и взмыл к небесам.

Все еще сохраняя осторожность, несмотря на то, что теперь был уверен в своем одиночестве, Конан направился к дереву, где оставил подвешенного тетерева. Потом он спустился по склону холма, шагая вдоль тропы, вытоптанной в снегу парнями Ардела. Мальчика радовало, что ему удалось их так легко напугать. Вместе с тем, Конан не мог скрыть отвращение от того, что они даже не попытались скрыть свои следы или хоть как-то обмануть вражеских лазутчиков. Их следы вели прямо в деревню.

Конан шел домой, часто останавливаясь, чтобы удостовериться в отсутствии возможной слежки. На выходе из леса он услышал звуки тревожного набата со стороны деревни. Когда же мальчик достиг последнего пригорка, то увидел группу воинов, ведомых Арделом. И главное, среди них был его отец!

Заметив сына, спускающегося с пригорка, Корин упал на колени.

— Хвала Крому, что оставил тебя невредимым! Ты ведь, правда, не пострадал, Конан?

— Со мной все в порядке, отец.

Корин поднялся с колен.

— Ардел, отведи Конана в деревню. Думаю, мы сможем теперь самостоятельно найти пиктов.

Конан засмеялся.

— Нет в лесу никаких пиктов, отец.

— Они там были, — сверкнул маленькими поросячьими глазками Ардел. — Военный отряд, численностью не меньше дюжины. Из клана Ворона. Они заманили нас в ловушку.

Корин схватил сына за плечи.

— Что тебе известно об этом?

— Я видел, как наши парни крались по лесу. Я забросал их снежками, каркая по-вороньи. Они испугались и убежали.

— Он лжет. Я знаю, что видел пиктов, — Ардел стукнул себя в грудь кулаком. — Я ни за что не побежал бы от ребенка.

Кузнец отпустил плечо Конана.

— Следы расскажут нам, что произошло в действительности. Махон и Сенан сходят на разведку. Ты же, Ардел, можешь со своими товарищами вернуться в деревню. Остальные будут дожидаться разведчиков здесь.

Конан ухмыльнулся, глядя как юноши уходят в сторону деревни. Их отослали домой, но его-то оставили с отцом и другими воинами ждать вестей. Наверное, так и должно быть.

— Конан.

— Да, отец? — мальчик покосился на двоих разведчиков. — Я ведь не солгал.

— Я не ожидал другого, — кивнул кузнец. — Но какое задание тебе было дано нынешним утром?

— Проверить силки…

— А разве это подразумевает также слежку и сеяние паники среди старших товарищей?

— Нет, отец.

— Этого мало, — Корин скорбно покачал головой, его плечи поникли. — Оглянись вокруг, Конан. Два десятка воинов отправляются в лес сдержать передовой отряд пиктов, чтобы остальные смогли подготовиться к защите нашей деревни. И все потому, что тебе вздумалось выкинуть шутку.

— Да, но…

— В общем так. Ты немедленно пойдешь в деревню. Будешь заходить в каждый дом и выполнять любую работу, которую тебе поручат в наказание за твою глупость. Ты будешь чистить нужники, колоть дрова, таскать воду. Будешь делать все, что людям необходимо.

Корин помолчал, потом вскинул голову и обратился к воинам:

— Не нужно его жалеть. Мой сын добровольно отказался от детства, желая стать мужчиной. Поэтому ему не удастся избежать наказания, только из-за того, что по годам он еще ребенок. Вы понимаете?

Каждый из воинов угрюмо кивнул. Конан чувствовал себя ничтожным, стоя в круге суровых людей. Он так хотел исполнить свое предназначение, как мужчина, как киммериец, а вместо этого принизил себя в их глазах. К горлу подкатил комок, живот свело. Уголки глаз наполнились слезами, рожденными стыдом и разочарованием. Однако мальчик не позволил упасть ни одной.

— Теперь иди, приступай к своим обязанностям, — сказал Корин.

— Хорошо, отец, — произнес он глухим, хриплым голосом.

— И еще, Конан… — кузнец протянул руку. — Твой меч.

* * *

Когда Конан добрался до дома, солнце уже закатилось, как минимум, часа три назад. Отец сидел за столом. Миска с остывшей тушеной олениной ждала мальчика, но тот совсем не чувствовал голода. Тогда от холма он летел, как на крыльях, и благодарил Крома за то, что никто не видел его слез. Он лишь однажды позволил себе упасть, чтобы снегом стереть их следы со своего лица. Потом он сделал все дела и даже больше, надеясь, что его усилия не помогут вернуть назад меч. Однако в глубине души, подросток опасался, что оружие потеряно навсегда.

— Садись, Конан.

Мальчик присел возле дверии принялся изучать половицы.

— Я не голоден, отец.

— Можешь не есть, а только слушать.

— Я осознал то, что произошло. И понимаю, почему ты меня наказал.

— Тебе предстоит понять нечто большее, если ты хочешь когда-либо снова владеть мечом.

— Я выполнил все требования, — Конан встал на ноги и поплелся к скамье.

— Знаю, знаю. И даже сверх того, — Корин кивал, поглаживая бороду. — Я не сомневался. И ты должен знать, что там не было ни единого человека, не упрекнувшего меня в излишней строгости. Только вдумайся, это говорили киммерийцы!