Конан Великий

В ответ раздался другой голос, в котором звучали прозрение и ирония:

— Видимо, очередной дезертир с ужасающими известиями с восточного фронта. Сейчас он поведает нам о том, что остался один из всего легиона, а заодно и уточнит, кровь скольких солдат противника застыла на его оружии.

Дальнейшие комментарии утонули в удивленных и перепуганных возгласах при виде того, как незнакомец расправился с двумя добровольцами, собравшимися вытолкать его из зала. Первому он раскроил череп топором; второй попытался увернуться от меча, но безуспешно — одним движением клинок перерубил шею несчастного, и его голова, словно чудовищный мяч, покатилась по полу.

— Что?! Что происходит?! Это же посланный противником убийца! Остановить его немедленно!

Громко крича, аристократы дружно схватились за оружие. Правда, большинство из них первое делало с большим рвением, чем второе. Лишь три человека яростно бросились с саблями на киммерийца, остальные же почему-то нашли для себя убедительный повод не торопиться и выбрать удобную позицию подальше от страшного незнакомца.

Трое атакующих, используя численное превосходство, стали широко обходить Конана. Сабли молниями засверкали в воздухе… Но тяжелое, внешне неповоротливое оружие киммерийца успевало не только отражать все удары атакующих, но и отвечать на каждый второй из них собственным выпадом. Вот со звоном по полу покатились обломки не выдержавшей столкновения с топором сабли, и ее владелец грузно осел, склонив на грудь раскроенную голову. Вторая сабля выпала из рук другого нападавшего, получившего режущий удар мечом, вспоровший ему половину живота.

Третий противник, отступая под градом ударов Конана, споткнулся о ноги одного из погибших товарищей и упал на каменный пол… уже мертвый, с развороченной тяжелым топором грудной клеткой.

В зале повисло зловещее молчание. Гости, собравшиеся помочь в обезвреживании незваного гостя, замерли на полпути к нему.

Послышался сдавленный шепот:

— Это какой-то дьявол!

— Эй, ты, мясник, озверевший от легкой крови, — раздался более уверенный голос, — иди сюда и позволь мне излечить твое безумие, как я излечил на своем веку многих и многих несчастных, подобных тебе.

Голос принадлежал не кому иному, как королю Балту, закаленному в боях правителю Немедии. Он оказался лучше других гостей защищен доспехами, ибо никогда не появлялся на людях без многослойного кожаного панциря, носимого им со времен службы в штурмовой роте немедийского легиона. С тех пор, правда, кожаный доспех был изрядно усилен многочисленными металлическими пластинами и кольцами. Украшенный золотыми побрякушками, подобающими воину королевского ранга, доспех стал для Балта чем-то вроде повседневной монаршей мантии;

Не менее функциональна была и корона короля Немедии, представлявшая собой, по сути, украшенный золотыми пластинами и драгоценными камнями стальной шлем.

Уже немолодой, король Балт, широкоплечий, высокий, явно не ослабевший с годами, выглядел весьма внушительно. Он неподвижно застыл у своего стола, поджидая незнакомого воина, направившегося к нему.

— Он мой! — рявкнул немедиец. — Всем разойтись! А ну, назад! — Последний окрик был адресован двум его телохранителям, шагнувшим навстречу Конану с оружием наизготовку.

Но приказ прозвучал слишком поздно. Первый телохранитель, не успев толком ввязаться в бой с киммерийцем, чтобы дать второму возможность спокойно нанести смертельный удар, сам оказался на полу с фонтаном крови, прерывисто бившим из пробитого легкого. Второй стражник с удивленным выражением на лице упал на одно колено, получив неожиданно для себя сзади удар двуручного меча Балта плашмя по плечу.

— Назад, я сказал! — в ярости заорал король Немедии. — Если кто-нибудь еще сунется, я за себя не отвечаю! Не лезьте не в свое дело. Этот дикарь — мой!

Балт едва успел закончить свою тираду, когда Конан Просился в атаку. Меч и топор киммерийца взлетели высоко в воздух. Опыт бесчисленных боев и поединков Балта сделал свое дело: король Немедии не только выдержал первый натиск противника, встречая удары его оружия своим тяжелым мечом, но и даже перешел в контратаку. Вновь и вновь удары Конана не доходили Во цели, отбитые клинком Балта, или скользили, не причиняя вреда, по его доспехам.

Несколько раз грозное оружие немедийца вонзалось и нагрудник короля Аквилонии с такой силой, что лишь двойная стальная пластина сохраняла тому жизнь, и только огромная физическая мощь позволяла киммерийцу устоять на ногах. Два короля кружились в смертельном ганце в окружении придворных, не смевших прийти на помощь одному из них, да и поверивших в то, что нашелся наконец воин, который оборвет кровавую жатву незнакомца.

Наконец более опытному Балту удалось заманить Конана в западню. Меч киммерийца скользнул в стык между двумя пластинами немедийского доспеха. Готовый к этому, Балт тотчас же изо всех сил стал давить своим тяжелым мечом на клинок Конана, стремясь вывернуть его, выбить из рук противника. Понимая, что остаться с топором против столь мастерски владеющего своим двуручным длинным мечом воина было бы более чем нежелательно, Конан, сжав зубы, изо всех сил рубанул топором по тому месту, где замерли скрестившиеся клинки. Не ожидавший такой выходки Балт на мгновение потерял равновесие, чем Конан не замедлил воспользоваться. Его топор, разъединив мечи, набирая скорость, опустился вниз, к самому полу и, не останавливаясь, описав в воздухе полный круг, обрушился на шлем-корону немедийца. Стальное полушарие было разрублено на две части, как, впрочем, и голова, находившаяся под ним. Кровь и мозги брызнули во все стороны, заляпывая сизыми клочьями грудь победителя. Проигравший свой последний поединок король Балт упал на пол, так и не узнав, кто оборвал его жизнь.

Секундой позже кто-то из объятых страхом придворных опознал киммерийца:

— Эрлик! Это же Конан, вражеский король! Конан, повелитель Аквилонии, убил Балта, короля Немедии.

— Точно, я вспомнил его профиль по аквилонским монетам. Варвар пришел сюда, чтобы перебить нас в самом сердце офирской столицы?

Осознание этого факта заставило придворных подавить наметившийся было порыв навалиться на Конана всей толпой. Гости попятились, вновь оставляя аквилонского короля в одиночестве над полудюжиной трупов.

— Вот так, правильно, разойдись! — послышался бодрый голос. — Будь он хоть трижды король, я должен убить это чудовище. Дайте мне прицелиться, расступитесь.

Конан бросил взгляд в сторону, откуда доносился голос. Оказалось, что в руках одного из гостей, седовласого вельможи, появился лук, видимо снятый со стены над камином, у которого оказался в суматохе сообразительный придворный. В этот момент он уже закончил подтягивать ослабшую за время долгого висения тетиву и потянулся за стрелой к брошенному на стол колчану.

— Сейчас, сейчас ты рассчитаешься за то, что натворил в этом замке, — приговаривал стрелок, напрягшийся, чтобы натянуть тетиву тугого лука.

Против ожидания, пущенная стрела полетела совсем ни туда, куда хотел направить ее стрелок. Просвистев в воздухе, она вонзилась в толпу наблюдателей, стоявших на порядочном расстоянии от Конана. В следующий миг лук глухо ударился о каменный пол, выпав из рук седовласого стрелка, что, впрочем, было не удивительно, принимая во внимание тот факт, что в его грудь вонзился тяжелый топор, точно пущенный Конаном в цель на долю секунды раньше выстрела вельможи.