Конан-воин

– Господа! Я вас очень прошу! Зароно, я же дал ему слово.

– К черту ваше слово!
– корсар оскалил зубы.

– Остановитесь, мой лорд!
– произнес пират веселым голосом, полным жажды крови.
– Вы дали мне слово, что в отношении меня не будет осуществлено никакого коварного предательства. Но я не считаю нарушением слова с вашей стороны, если я в честном бою обменяюсь с этой гнусной собакой несколькими ударами меча.

– Вот это правильно, Стром!
– внезапно произнес позади них глубокий и сильный голос, казавшийся одновременно и свирепым, и веселым, и властным. Все повернулись на его звук и непроизвольно открыли рты и глаза. Белеза с огромным трудом смогла подавить рвущийся из груди крик.

Из двери, ведущей в соседнее помещение, вышел незнакомый человек. Он без колебаний, но и без лишней поспешности подошел к столу. Этот мужчина казался хозяином положения. В воздухе повисла напряженная тишина.

Чужак был еще больше, чем корсар и пират, и у него было больше преимуществ. Его еще более мощная, чем у этих двоих, фигура, и мускулистая фигура, казалось, излучала мощь и силу. Несмотря на некоторую громоздкость телосложения, он двигался с гибкостью пантеры. На нем были сапоги с длинными отворотами, штаны из кожи и белого шелка, а под открытым небесно-голубым, развевающимся плащом была видна шелковая рубашка с открытым воротом и алый кушак вокруг талии. У плаща были желудеобразные застежки из серебра, сатиновый воротник, карманы и обшлага. Одеяние было украшено золотой вышивкой. Блестящая кожаная шляпа завершала костюм, какие носили около ста лет назад. На боку чужака висела тяжелая сабля.

– Конан!
– воскликнул корсар и пират одновременно.

Валенсо и Гальбро разом затаили дыхание, услышав это имя.

– Совершенно правильно, Конан, - гигант, насмешливо улыбаясь застывшим как немые статуи присутствующим в зале, подошел к столу.

– Что вы здесь делаете?
– запинаясь, выдавил из себя мажордом.
– Как вы прошли сюда незванным и так незаметно?

– Я перелез через палисад с восточной стороны, пока ваши глупцы беспорядочно толпились у ворот, - невозмутимо ответил Конан. Оп говорил по зингарански с варварским акцентом.
– Все они вывихнули себе шеи, всматриваясь на запад. Я вошел в дом, когда Стромбанни пропустили в ворота. С этого времени я с интересом прислушивался к вашей, так сказать, дружеской беседе, находясь в соседней комнате.

– Я считал, что ты мертв, - протяжно произнес Зароно, тщательно выговаривая каждое слово.
– Три года назад на одном из усеянных рифами берегов видели обломки твоего корабля и с тех пор о тебе не было ничего слышно.

– Я не пил с командой своего корабля, - ответил, усмехнувшись, Конан. Великий океан все еще не принял меня к себе и не погрузил на свое дно. Я выплыл на сушу и некоторое время был солдатом в Черных Королевствах, а потом в Аквилонии. Можно сказать, что я стал знаменитой личностью, - он по-волчьи осклабился.
– Во всяком случае, до недавнего времени, пока Нумедидесу внезапно не перестало нравиться мое лицо. Ну, а теперь, к делу, господа!

Наверху, на лестнице Тина пристально уставилась вниз, перегнувшись через балюстраду, и в возбуждении схватила Белезу за тонкое запястье. Белеза знала, что видит перед собой воплощенную в кровь и плоть легенду. Кто из людей на побережье не знал диких и невероятно кровавых историй о Конане, неутомимом искателе приключений, бывшем некогда капитаном бараханских пиратов и самым настоящим бичом Западного Океана? Дюжина баллад о его неистребимой отваге и отчаянных преступлениях, набегах и схватках. Он был человеком, которого никто не мог убить. Он пришел сюда и властно стал доминирующей фигурой в этом бессмысленном беспорядке. Белеза со страхом мысленно спросила себя, что произойдет, если точка зрения Конана не совпадет с точкой зрения остальных, и он не будет на их стороне. Будет ли он презирать ее также, как Стромбанни, или он так же страстно возжелает ее, как и этот мерзавец Зароно?

Валенсо оправился от шока, вызванного внезапным появлением чужака в собственном доме графа. Он знал, что Конан был киммерийцем, что он родился и вырос в суровой заснеженной пустыне на севере и поэтому, во многих вещах он не испытывал затруднения, сострадания и не знал границ, которым подчинялись цивилизованные люди.

Так что было совсем не странно, что он незаметно проник в охраняемый форт. Однако Валенсо испуганно вздрогнул при мысли, что вслед за варваром могут проникнуть сюда и другие дикари - например, пикты.

– Что вам здесь надо?
– грубо спросил он.
– Вы пришли с моря?

– Нет, из леса, - киммериец кивком показал на восток.

– И вы жили среди пиктов?
– холодно осведомился Валенсо.

В голубых, как лед, глазах гиганта вспыхнул гнев.

– Даже зингаранец должен знать, что между дикими пиктами и киммерийцами никогда не было мира, и, может быть, никогда не будет, - он страшно выругался.
– С начала времен между нами царит кровавая вражда. Если бы вы сделали это замечание одному из моих сородичей, весьма возможно, он разбил бы вам череп. Но я достаточно долго жил среди так называемых цивилизованных людей, чтобы понять ваше полное невежество и ваш абсолютный недостаток вежливости и обычного гостеприимства по отношению к чужому человеку, который прошел, через леса, густо раскинувшиеся на тысячи миль вокруг. Но забудем об этом, - он повернулся к обоим морским грабителям, которые нелепо уставились на него. Если я правильно расслышал, существует какая-то карта, из-за которой между вами двумя возникло расхождение во мнениях?

– Это тебя вообще не касается, - проворчал Стромбанни.

– Может быть вот эта?
– Конан зловеще усмехнулся и вытащил из кармана что-то довольно сильно помятое - клочок пергамента, на котором было что-то изображено красным цветом. Стромбанни вздрогнул от неожиданности и побледнел.

– Моя карта!
– воскликнул он.
– Откуда она у тебя?

– От твоего рулевого Галакуса, попала ко мне после того, как я прикончил его, - ответил Конан, свирепо ухмыльнувшись.

– Ты, собака!
– взвыл Стромбанни и тут же повернулся к Зароно.
– Так у тебя, выходит, вообще не было карты! Ты солгал.

– Я никогда и не утверждал, что она у меня есть!
– пробурчал Зароно.
– Ты сделал совершенно неверные выводы. Не будь дураком. Конан один. Будь с ним его люди, он давно бы уже перерезал горло всем здесь присутствующим. Мы отнимем у него карту.

– Это так похоже на вас!
– рассмеялся неожиданно развеселившийся Конан.

Оба мужчины, ругаясь и проклиная все на свете, ринулись на него. Конан равнодушно отступил на шаг и небрежно бросил скомканный пергамент на пылающие угли в камине.

С бычьим ревом Стромбанни ринулся на гиганта, но оглушающий удар кулаком в ухо заставил его, почти потерявшего сознание, бессильно опуститься на пол. Теперь Зароно в свою очередь выхватил меч, однако, прежде чем он сумел нанести им колющий удар, сабля Конана со звоном выбила его из рук взбесившегося корсара.

С дьявольски сверкающими глазами Зароно отшатнулся назад, ударившись о стол. Тот со скрипом сдвинулся с места. Стромбанни с трудом поднялся, непрерывно дергая и встряхивая головой. Глаза его, казалось, остекленели, из разбитого уха капала кровь, оставляя липкие следы на шее и плече. Конан слегка перегнулся через стол и его вытянутая в твердой руке сабля уперлась в грудь графа Валенсо.

– Не пытайтесь звать ваших солдат, граф, - предупредил его хладнокровный киммериец.
– Ни звука - и ты тоже, собачья морда, -последнее оскорбительное замечание относилось к Гальбро, который ни в коем случае не думал о том, чтобы на влечь на себя гнев пока еще невозмутимого гиганта.
– Карта сгорела дотла и теперь бессмысленно проливать кровь. Садитесь-ка лучше, вы все!

Стромбанни какое-то мгновение поколебался, взглянул на свой меч, потом пожал плечами и отупело рухнул на стул, заскрипевший под тяжестью его туши. Другие тоже расселись. Только Конан остался стоять.