Конан. Рассказы

Разобравшись с ней, он принялся разглядывать раны Конана. «Да, — покачал головой Иларион, — с дикарем придется повозиться. Не так-то легко будет привести его в порядок. Более того, если бы его пытался спасти простой лекарь, то, наверняка, потерпел бы неудачу». Но старого-то воина никак нельзя было называть обычным врачом. Нет, ему, посланнику богов, были дарованы кое-какие силы превышающие человеческие. В убийстве они помочь никак не могли, но вот во спасение их можно было использовать. Увы, с помощью них нельзя было никак вернуть разум девушке.

— Ну что ж, варвар, пришло время заняться и тобой, — произнес он, оттаскивая побледневшего киммерийца в сторону. Там, где деревянные доски пола пропитались кровью, старый воин-маг принялся чертить пентаграмму, благодаря которой он собирался излечить Конана. Неторопливо, тщательно он выводил линии, рисовал оккультные знаки. В центре шестиконечной звезды он изобразил глаз с двумя веками. Немного полюбовавшись своим творением, он продолжил работу. Самое простое он сделал, оставалось заняться гораздо более сложными фигурами, изображающими богов, к которым он обращался. Среди них выделялись своими размерами двое, Митра и Кром, очень разные, противоречивые сущности, объединенные ненавистью к Мраку.

Медленно черточка за черточкой, Иларион выводил замысловатую пентаграмму, которая, по его замыслу, должна была обхватить все существующее в мире Добро. Многие сочли бы это безумством, невозможным изначально. Но он знал, что ему это удастся. Он был уверен в этом.

— Эх, — бубнил старый воин, занимаясь делом, — намного проще было жить простым бойцом, ничего не знающим ни о магах, ни о чудовищах, ни о богах, ни о демонах, кроме того, что все они где-то существуют. С тех пор, как Всевышние избрали меня, я только и делаю, что сражаюсь на их стороне с противниками, способными вселить ужас в кого-нибудь не столь крепкого духом, как я. Быть может, зная об этом моей способности, они и призвали меня, дабы я совершал все эти геройства?..

Да, Иларион лучше кого бы то ни было понимал, что творилось в душе у умирающего киммерийца. Ему самому когда-то довелось испытать нечто похожее. Он по воле Небес вынужден был оставить обыкновенные, не волшебные битвы, чтобы отправиться навстречу приключениям, несущим с собой зачастую смерть и боль, ненависть и злобу, а не свет, мир и сокровища. К слову сказать, с идей озолотиться, уничтожив очередного врага, он давно простился. Быстро пришедшее богатство спускалась за несколько дней в каком-нибудь кабаке, оседая в карманах гулящих девиц и хозяина заведения. И этому прискорбному факту ничто не могло помешать.

— Вот и все, — довольно произнес он, когда солнце уже давно спрятавшись, уступило место на небосклоне луне. — Надеюсь, варвар, ты еще не отправился в мир иной, потеряв столь много крови!

«Гм, — подумал Иларион, — зря я все-таки не перевязал ему раны. Как-то я совсем позабыл об этом, занимаясь пентаграммой. И еще, неплохо было бы проверить, как там Ника. Что-то ее совсем не слышно. Уж не сбежала ли она из подвала? Учитывая ее способности, я бы не удивился…»

И вот наступило время колдовства, час, когда боги должны были явить свое могущество. Если им на самом деле нужен Конан, они его спасут, вернут его душу в тело, залечат раны. «Эх, — вздохнул старый воин, — печально то, что никогда невозможно предугадать решение Всевышних. Они очень часто действуют так, как от них никто не ожидает». В этом была их сила и слабость одновременно. Неожиданность, безусловно, являлась огромным плюсом, но вот для их слуг среди смертных эта их черта зачастую оборачивалась гибелью.

Покачав головой, Иларион принялся бормотать заклятье и взмахивать руками. Сперва ничего не происходило, но потом прямо перед ним появился маленький шарик, излучающий тепло. От него струилось в мир воплощенное добро, оно нежно прикасалось ко всему окружающему, вселяло силу и уверенность. Захватив полумертвого киммерийца, оно принялось исцелять его. Смертельные раны на глазах затягивались, на их месте даже не оставалось шрамов! Уже в который раз старый воин был свидетелем могущества небожителей, но он, все равно, никак не мог к этому привыкнуть. Чудеса, которые они творили по его просьбе, заставляли его сердце биться быстрее. В такие мгновения ему казалось, что он самый великий волшебник в Хайбории. Иларион не разделял мнения большинства бойцов, что колдовство — это порождение Сета. Нет, ему всегда мнилось, что чары можно использовать как во благо, так и во зло. Все зависит только от человека, который управляет магической энергией.

— Замечательно, — радостно произнес он, убедившись, что Конан выздоровел и теперь мирно спит, набираясь сил. — Пришло, друг мой, время заняться и Никой.

Спустившись в подвал, он осторожно открыл дверь. И тут же увидел то, что, в принципе, и ожидал. Все еще находящаяся без сознания девушка лежала на грязной сырой земле. «Как все великолепно складывается! — обрадовался он. — Киммериец жив и готов к приключениям, Ника же спокойно дремлет. Как здорово, что она все еще не очнулась, ведь тогда пришлось бы вновь усмирять ее. Теперь можно не торопясь, заняться созданием волшебных кандалов для нее». Ухмыльнувшись, Иларион занялся творением нового чародейства.

Вообще-то колдовство отнимало очень много сил, но у него, к сожалению, не было выбора. Он был обязан защитить девушку в первую очередь от самой себя. «Милая, — размышлял он, — и как это я сразу не додумался связать тебя магией?»

Но теперь, когда Иларион знал, что надо делать, все прошло великолепно. Он применил одно из простейших заклятий и пентаграмму, которую уже использовал для того, чтобы излечить киммерийца.

— Так-то, — улыбнулся он, погладив Нику по голове, — ныне ты не можешь больше не только превращаться в различных существ, но и вообще двигаться. Конечно, в таком состоянии тебя одну оставлять нельзя, посему, когда мы с Конаном отправимся совершать подвиги, к тебе я приставлю своих людей, которым всецело доверяю. Они присмотрят за тобой.

Зевнув, старый воин отправился в комнату, где оставил лежать на полу киммерийца. Силы покинули его, и он, ни о чем более не думая, лег спать на постель. Подложив под голову мягкую подушку и укрывшись одеялом, он, не снимая одежды, провалился в сон. Грезы, пришедшие к нему, были яркими. Он увидел себя во главе гигантского варварского войска, пытающегося штурмом взять крепость, в которой засел злой колдун Тот-Амон. Пожалуй, это зрелище порадовало бы душу Конана, но вот умудренный годами Иларион отнесся к нему иначе. Его опечалили кровь и смерти, которым он стал свидетелем. Когда-то много лет назад его восхищали сражения, но сейчас, постарев, воин мечтал о спокойной размеренной жизни. Увы, этому мешал долг перед богами, которые управляли им, так же, как и киммерийцем.

Разбудил его яростный крик Конана.

— Что здесь произошло?! И куда, хотелось бы мне знать, подевалась Ника?

Иларион медленно открыл сначала один глаз, потом другой. Хмыкнув, он покосился на приставленный к своей груди меч дикаря.

— Если ты немедленно мне не ответишь, я убью тебя!

— Успокойся, — зевнул старый воин. — С ней все хорошо. Она лежит в подвале.

— Что ты с ней сделал, негодяй?!

— Ты, что, все забыл? — фыркнул он. — Мне пришлось связать девушку, так и норовившую обратиться в химеру, посредствам чародейства. Теперь уж мы с тобой можем смело отправляться в странствие, зная, что с ней все будет в порядке. За ней присмотрят.

— Ясно, — хмуро произнес киммериец.

— Не злись, все равно ничего не изменится. Ты либо пойдешь со мной и попытаешься спасти Софока, единственного человека, способного расколдовать Нику, — заявил воин, — либо можешь зарубить меня, и тогда девушка навеки будет для тебя потеряна. Более того, ее придется прирезать, как взбесившуюся собаку, ибо она опасна.

— Ты прав, — хмуро произнес Конан. — Боги не оставили мне выбора.

— Я рад, что ты так быстро это понял. Осулу и Ирону пришлось объяснять все гораздо дольше. Они тоже не жаждали выказать почтение Всевышним, свершив во имя их славный подвиг.