Концепция силы. Юлька

По странной логике воображение предложило ей картину: Алексей паркует свою машину у дома Влада; одновременно подъезжает роскошная машина Олега, которого Алексей откуда-нибудь знает как ровню себе; Олег открывает дверцу — из машины выпархивает Юлька в короткой собольей шубке, накинутой на лёгкое платье — как героиня одного итальянского сериала — и лето! Обязательно лето! — и небрежно кивает ошеломлённому Алексею, после чего в прелестных туфельках на высоких каблучках опять-таки впархивает в дом. Вот только что делать в таком наряде в комнате для медитаций?..

А интересно, машина Олега — роскошная? Юлька же в таких вещах не разбирается.

В ящике стола, в котором бы впору раскопки производить и время от времени выуживать на свет Божий нечто оригинальное, забытое, но очень нужное (ну, когда-нибудь понадобится!), прикрывая всю свалку, лежали листы с пентаклями.

Юлька выдвинула ящик на всю длину, и мурашки зябко рассыпались по всему телу: неужели мама видела её ночные художества? Но нет. Обычно мама старается не заглядывать в её вещи: «Господи, от беспорядка в твоём столе меня удар хватит!» Да и чудовища притаились в папке, куда девушка их с утра засунула…

Новый зигзаг мыслей: «А если появление моих кошмариков связано с рисованием пентаклей? Не-ет… Я же читала пояснения к ним: приворожить удачу, на денежные дела, на гадания… Нет, не может быть. Всё-таки они последствия чего-то другого. А почему последствия? Может, наоборот причина? Так, заканчиваем болтать.».

Юлька зажала коленями корзинку для мусора и начала точить карандаши. Папка осталась нераскрытой. «Карандаши-то я приготовлю. Но, может, пока чем другим заняться?» И она мысленно просмотрела своё хозяйство: под столом корзина для вязания и большая коробка: в ней давно надо порядок бы навести — что-то из начатого вязания оставить, что-то распустить; на нижней полке шифоньера стоят два огромных пакета, тяжеленных от собранной за годы макулатуры — статей и иллюстраций из разных журналов, давно бы надо разобрать эти завалы, расклеить по карточкам и альбомным листам и пользоваться ими на уроках, да только ведь пока гром не грянет — мужик не перекрестится: Юлька лихорадочно клеит нужное только тогда, когда подходит нужный урок. А так — руки не доходят. «Копуша ты и барахольщица!» — усмехнулась Юлька себе и вздохнула, обернувшись на книжный шкаф за спиной: там, на одной полке, на сегодняшний момент собран весь Кинг, которого она нашла по магазинам, открой любую страницу — ухнешь в чтение с головой…

«Ну нет, — вздохнула девушка, — лучше быстрей закончить с пентаклями. Если уж Влад Алексея уговорил — значит, основания торопиться были».

10

Когда пришла пора укладываться спать, как ни странно, много чего было уже сделано: и связано приличное количество рядов последнего рукава к свитеру, и склеено несколько карточек, и — что самое важное — перерисованы и раскрашены все пентакли. Юлька собрала книги и тетради на послезавтрашний день, проверила ручко-карандашное хозяйство.

«Тянешь время, голубушка?» — поняла она и нехотя взялась за папку. Теперь, когда она примерно представляла, что происходит по ночам, рисунки вызывали у неё и любопытство, и опаску. Но что делать дальше, за какой кончик дёрнуть, чтобы запутанная неразбериха оказалась стройным архитектурным произведением, в котором присутствует здоровая, нормальная логика, всё объясняющая?.. Юлька ещё раз бегло просмотрела листы и покачала головой. Памяти зацепиться не за что… Девушка взглянула на разостланную постель, терпеливо ждущую её. На зайчишку, укрытого по пояс одеялом.

Спасительный звонок избавил пока от необходимости решать проблему.

— Добрый вечер, солнышко. Я не слишком поздно?

— Если ко мне обращаются ласково, значит, чего-то хотят от меня. Я, вообще-то, к этому привыкла, — едко сказала Юлька. — Чего хочешь ты за своё «солнышко»?

— Великолепно! Так, приступим к анализу ситуации. Я изучил твоё расписание и нашёл в нём одну странность: на завтра у тебя уроков нет. Почему?

— Это называется методический день.

— Да? И с чем его едят, этот методический день?

— В методический день мы, учителя, должны повышать свой методический уровень, — нудным голосом начала Юлька, — работать со специализированными газетами и журналами, штудировать новые пособия и учебники по предмету и так далее.

— Откуда у меня ощущение, что ты о чём-то умалчиваешь?

— А ты порасспроси поподробней свою шпионку, — не замедлила с ответом Юлька, — уж она-то пед закончила, всё знает.

— В таком случае, подожди немного, солнышко, я ей перезвоню, — обрадовался Олег.

— Эй-эй-эй! — испугалась Юлька. — Мне спать пора, а разговор и так затягивается. Говори прямо, что именно хочешь узнать.

— В какое время завтра ты свободна?

— С утра я хочу погулять по книжным магазинам, к обеду домой, а вечером у меня кружок.

— У Влада?

— У Влада.

— Кафе-мороженое у «Детского мира» знаешь? Наверняка. В одиннадцать я буду там.

— Ладно.

— Тогда спокойной ночи, солнышко.

— Подожди, Олег!

— Слушаю.

— Понимаешь, мне нужно решить один вопрос. Причём и да, и нет почти равнозначны. Если нет — останется неизвестность. Если да — возможно, что-то узнаю, но только возможно. Косноязычно, наверное, объясняю… В общем, я думаю сыграть. Реши за меня: да? Или нет?

— Да, незамедлительно ответил Олег.

— Спасибо.

— Спокойной ночи!

Возвращение в комнату после ответа Олега внесло некоторые изменения в подготовке ко сну: зайчишка под громкий вздох Юльки отправился в кресло, а последние три листа вырваны из альбома и разложены на письменном столе. Забравшись под одеяло, Юлька повозилась, выбирая позу поудобнее, и прошептала: «Господи, благослови, чтобы всё прошло хорошо…»

Сначала сон не приходил, и Юлька встревожилась, почуяв на ступнях ног вкрадчивую и неприятную щекотку первых признаков бессонницы. Пришлось срочно вспоминать рецепты от неё и выбирать самый приемлемый, когда и спать хочется, и делать для этого уже ничего не хочется — вставая. Самым лучшим оказался совет Влада: «Обнимите себя за плечи — они обычно холодные — и закройте веки. Но — смотрите, смотрите на картинку перед глазами. Поймайте движение или предмет, пусть даже намёк на предмет и старайтесь не выпускать его из виду». И Юлька сосредоточилась на внутреннем взгляде и… плавно въехала, вплыла в темноту…

— … Дура!

Под ладонями лицо — мокрое, скользкое, холодное. Какая-то странная поза — коленки перед глазами, спина во что-то неудобно вжимается. Сверху — на голове и свешиваясь на колени — мягкое, сухое, непонятное. Но не страшное. Страшное осталось там, за криком, ставшем захлопнутой дверью. Сердце грохотало пожарным набатом — будто запоздалое эхо. Тело сотрясала такая дрожь, что девушка не могла остановиться и взять себя в руки. И больше всего поражало, что такое на самом деле может быть: всего лишь какая-то дрожь — и нельзя успокоить тело, совладать с ним. Рассудок уже забыл причину испуга, а тело продолжало помнить.

Оказалось, что сидит в кресле, а игрушку накинула сверху, чтобы заяц обнял её всеми четырьмя лапами — и защитил?.. И не может Юлька не только сердце и тело унять, но никак не справится и со ртом, судорожно распяленным в плаче.

Онемевшие от напряженного сидения в кресле ноги Юлька опустила на пол медленно. Стянула с себя игрушку, отложила в соседнее кресло.

Обыденный свет торшера устоялся в комнате. Всё как обычно. Наверное, только свет насыщеннее жёлтым цветом, а тени гуще и черней. Но ведь со сна да поздней ночью всегда так. Кстати, который час?.. Девушка встала на ноги. Ощущение из непонятных: будто стоишь на матерчатой зыби с плохими пружинами, которые то и дело едут то в одну, то в другую сторону.