Кондотьер Богданов

— Годится? — спросил Путила.

Богданов кивнул.

— Сколько брать будешь? Плошку? Две?

— Бочку! — сказал Богданов.

Глаза Путилы стали круглыми.

— Нету бочки! — сказал с видимым сожалением. — Ведер шесть осталось.

— Разбирают? — полюбопытствовал Богданов.

— А то как же! — ответил купец. — Доброе лекарство! Спину натереть, коли прихватит, горло от простуды. Вшей разом выводит…

— Давай, что есть!

Они вернулись в лавку, Богданов снял с пояса кожаный кошель. Данило отдал ему кошельки убитых кметов — трофей. Богданов ссыпал маленькие монеты в один мешочек. Их оказалось много — с полсотни.

— Гривна серебром! — сказал купец.

Богданов высыпал монеты на прилавок.

— Достаточно?

— Немецкие пфенниги! — сказал Путила презрительно. — На ведро не хватит. Вот! — он достал из кошеля и бросил на прилавок белую палочку. — Это гривна! Годится немецкая серебряная марка. Она тяжелее, сдачи дам.

— Так дорого? — нахмурился Богданов.

— Земляное масло в Сборске не водится. Издалека везли! Из-за моря-окияна!

«В царстве славного Салтана… — подумал Богданов. — Рассказывай!»

По лицу купца было видно: торговаться не намерен. «Звериный лик капитализма! — подумал Богданов. — Почувствовал, что покупателю позарез!..»

В своем времени Богданов нефть конфисковал бы. Написал бы расписку… Но это не Советский Союз. Купчина пожалуется: богатырь грабит трудящихся… Задача!

— У богатыря нет серебра? — ухмыльнулся Путила.

— Поищем! — сказал Богданов, ссыпая пфенниги в мешочек. Дать бы мироеду по роже! Нельзя… Где взять гривну? У княжны? Только найдется ли? Данило жаловался: Сборск пограбили дочиста. К тому же просить Богданову не хотелось. Чтоб уход из лавки не выглядел бегством, Богданов прошелся по комнате, разглядывая товар. Заметил и взял с прилавка сверток. Это был шелк, мягкий, струящийся меж пальцев. Богданов поднял ткань, чтоб рассмотреть на свет. Шелк был рыхловат — ткали вручную.

— Добрая поволока! — подскочил Путила. — На рубаху бабе, воину на порты. Летом в самый раз — не жарко! На порты пфеннигов хватит.

— Дрянь! — сказал Богданов, бросая ткань на прилавок.

— Грех тебе, богатырь! — обиделся Путила. — Добрый товар, лучшего не найдешь!

— У меня есть!

— Покажешь? — встрепенулся Путила.

— Поехали!

Путиле вывели коня, они поскакали к самолету. Богданов достал из кабины парашют. У большинства пилотов полка парашюты были перкалевые, Богданов специально возил довоенный, шелковый. Как раз на такой случай…

Лейтенант расстегнул сумку и вытащил купол. Путила схватил, помял пальцами ткань. На лице его проступила алчность.

«Попался!» — подумал Богданов.

Вдвоем они расстелили купол, купец достал из-за пояса деревянную палку («Локоть!» — догадался Богданов) и тщательно перемерил ткань.

— Даю гривну! — сказал, закончив.

— Две! — возразил Богданов.

— Как можно! — всплеснул руками купец. — Поволока сшита, надо пороть!

— Зато лучше твоей!

Купчина принялся торговаться. Он вспотел, лицо покраснело. Богданов, не уступал, посмеиваясь: проучил жадину! Наконец ударили по рукам. Путила отдавал за шелк всю нефть и сто пфеннигов сверху.

— Вези бочку! — сказал Богданов. — Не забудь ведро. Вот еще. Если найду в масле хоть ложку воды, шелк пойдет тебе на саван!

Лицо купчины перекосилось. Богданов понял: предупредил не зря. Пока Путила ездил, он обрезал купол. Стропы с сумкой лучше сохранить. На казенном языке его негоция — растрата военного имущества. Богданов не переживал: в крайнем случае, вычтут из оклада. При вынужденной посадке в немецком тылу не требуют возврата парашютов. Летчики бы вернулись! В полку скажет, что выменял на бензин. У местных жителей в огородах и не то закопано. Спишут…

Путила привез бочку и ведро. Богданов, тщательно контролируя жидкость, перелил нефть в бак. Купчина, естественно, соврал: ведер оказалось не шесть, а четыре с половиной. Не взирая на причитания Путилы, Богданов вырезал ножом сегмент из купола и спрятал в гаргрот. Пригодится! Затем с замиранием сердца запустил двигатель. Мотор «схватил» сразу и заревел, стреляя черным дымом. Богданов прислушался: двигатель работал устойчиво. Может, чуть шумнее, но без перебоев. Не обманул Гасанов!

Вопрос с топливом был решен, но явился новый. В кабине летчик сидит на парашюте, сиденье опущено до упора. Богданов влез к себе — глаза на уровне приборной доски, вперед не видно. Сиденье требовалось поднять. Гаечных ключей пилоты не возят, в тринадцатом веке их не найдешь — из-за отсутствия самих гаек. Подумав, Богданов съездил к кузнецу. Тот ссудил клещи — здоровенные и тяжелые. С помощью их и русской матери сиденье встало на нужный уровень. Едва закончил, явилась Лисикова. Поинтересовалась, чем командир занимается. Богданов объяснил.

— Как без парашюта? — удивилась штурман.

— Два года без них летали — и ничего! — буркнул Богданов. — Это сейчас велели… Кто нас собьет? Зениток нет, истребителей — тоже.

Лисикова спорить не стала. Пожаловалась:

— Заставляют библию учить! Поп принес книгу, толстую, Псалтырь называется. Рукописную.

— Полезно! — одобрил Богданов. — Научишься тексты разбирать. Историку пригодится.

— Что такое Псалтырь? — спросила она.

— Сборник псалмов.

— Это молитвы?

— Скорее песни.

— Про Бога?

— Не только. Есть и про любовь.

— Да ну? — изумилась она. — Откуда знаете?

— Бабушке читал. Она была неграмотной. Возьми! — Богданов протянул ей кошель, полученный от купца. — Купи что-нибудь!

— Что?

— Ну там гребешок… Не знаю, что женщине нужно. На площади лавка есть. Только торгуйся! Хозяин жадный…

— Пойду! — сказала штурман, пряча кошелек. — Тексты разбирать…

Едва спровадил штурмана, прискакала княжна. Возле Богданова сегодня будто медом намазали.

— Улетаешь? — спросила Евпраксия. Она хмурилась и кусала губы.

— Самолет готовлю! — ответил Богданов. — Тебя катать.

Княжна заулыбалась. Соскочила с коня и полезла в кабину. Пришлось исполнять обещанное. Богданов застегнул на пассажирке лямки парашюта, перетянул привязным ремнем.

— Станем падать, расстегнешь! — он показал как. — Затем выпрыгнешь из кабины и дернешь за это кольцо. Над тобой раскроется крыло и мягко опустит на землю.

— А ты?

— Полечу дальше.

— Не буду прыгать! — сказала княжна. — Вот еще!

Солдаты откатили По-2 на край луга, Богданов завел мотор и взлетел. Он выполнил учебную «коробочку» с центром в Сборске. Рассмотрел местность. Леса, болота, река, ручьи… Не дороги, а тропы. Редкие луга и поля, еще реже — деревни. Маленькие — изб на пять-десять. А ведь Сборск что-то вроде райцентра. В самом городе и посаде тысячи полторы жителей, в окрестностях много ли больше? Незавидное у Проши княжество…

Евпраксия сидела тихо. Богданов окликнул пару раз — не ответила. Не слышала или не смогла через переговорное устройство. Богданов посадил самолет на луг, глянул на часы. Пятнадцать минут. Без бомб, при слабом ветре — ведро топлива. Не страшно.