Конец главы. Том 2. На другой берег

– Пожалуйста.

– После суда прошу вас всех зайти ко мне.

Они кивнули, Дорнфорд вышел и больше не вернулся.

Динни и её отец сидели и ждали. Появился судебный пристав и передал судье записку; тот что-то написал на ней, и пристав унёс её обратно к присяжным. Почти немедленно после этого возвратились и они.

Широкое доброе лицо женщины, похожей на экономку, казалось обиженным, словно с ней в чём-то не посчитались, и Динни мгновенно поняла, что сейчас будет.

– Вынесен ли ваш вердикт единогласно, господа присяжные?

Старшина поднялся:

– Да, единогласно.

– Считаете ли вы ответчицу виновной в прелюбодеянии с соответчиком?

– Да.

– Считаете ли вы соответчика виновным в прелюбодеянии с ответчицей?

"Разве это не одно и то же?" – удивилась про себя Динни.

– Да.

– Какое возмещение должен, по-вашему, уплатить соответчик?

– Мы полагаем, что он должен оплатить только судебные издержки сторон.

"Чем больше любишь, тем больше платишь", – мелькнуло в голове у Динни. Не обращая больше внимания на слова судьи, она что-то шепнула отцу и выскользнула в коридор.

Крум стоял, прислонясь к окну, и Динни показалось, что она никогда не видела фигуры, исполненной такого отчаяния.

– Ну что, Динни?

– Мы проиграли. Возмещение ущерба не взыскивается, платим только судебные издержки. Выйдем, мне нужно с вами поговорить.

Они молча вышли.

– Пойдём посидим на набережной.

Крум усмехнулся:

– На набережной? Замечательно!

Больше они не сказали ни слова, пока не уселись под платаном, листва которого из-за холодной весны ещё не успела окончательно распуститься.

– Скверно! – сказала Динни.

– Я выглядел форменным болваном. Теперь хоть этому конец.

– Вы что-нибудь ели за последние два дня?

– Наверно. Пил во всяком случае много.

– Что вы собираетесь делать дальше, мой дорогой мальчик?

– Съезжу поговорю с Джеком Масхемом и постараюсь подыскать себе работу где-нибудь вне Англии.

Динни сообразила, что взялась за дело не с того конца. Пока она не знает намерений Клер, предпринимать ничего нельзя.

– Конечно, от советов мало пользы, – опять начала она, – но не могли бы вы подождать с месяц, прежде чем что-либо решать?

– Не знаю, Динни.

– Прибыли матки?

– Ещё нет.

– Но не бросать же вам дело, не начав его?

– По-моему, у меня теперь только одно дело – как-нибудь и гденибудь просуществовать.

– Мне ли не знать, что вы чувствуете! Но всё-таки не поддавайтесь отчаянию. Обещаете? До свиданья, мой дорогой, я тороплюсь.

Девушка поднялась и крепко пожала ему руку.

Придя к Дорнфорду, она застала там отца, Клер и "очень молодого" Роджера.

У Клер было такое лицо, словно случившееся произошло не с нею, а с кем-то другим.

Генерал расспрашивал адвоката:

– Сколько составят издержки, мистер Форсайт?

– Думаю, что около тысячи.

– Тысяча фунтов за то, что люди сказали правду! Мы не можем допустить, чтобы Крум заплатил больше, чем придётся на его долю. У него же за душой ни пенса!

"Очень молодой" Роджер взял понюшку.

– Ну, – объявил генерал, – пойду, а то жена совсем извелась. Динни, мы возвращаемся в Кондарфорд дневным поездом. Едешь с нами?

Динни кивнула.

– Отлично! Весьма вам признателен, мистер Форсайт. Значит, постановление о разводе будет к началу ноября? До свиданья.

Генерал ушёл, и Динни, понизив голос, спросила:

– Теперь, когда всё кончилось, скажите откровенно, что вы об этом думаете?

– То же, что и раньше: если бы на месте вашей сестры были вы, мы выиграли бы.

– Меня интересует другое, – холодно уточнила Динни. – Верите вы им или нет?

– В целом – да.

– Дальше этого юрист, очевидно, не может пойти?

"Очень молодой" Роджер усмехнулся:

– Никто не скажет правды, не умолчав при этом о чем-нибудь.

"Совершенно верно", – подумала Динни и спросила:

– Можно вызвать такси?

В машине Клер попросила:

– Сделаешь для меня кое-что, Динни? Привези мои вещи на Мьюз.

– С удовольствием.

– Кондафорд сейчас не для меня. Ты видела Тони?

– Да.

– Как он?

– Скверно.

– Скверно… – с горечью повторила Клер. – А что я могла сделать, когда они на меня накинулись? Во всяком случае, ради него я солгала.

Динни, не глядя на сестру, спросила:

– Можешь ты мне честно сказать, что у тебя за чувство к нему?

– Скажу, когда сама разберусь.

– Тебе надо поесть, дорогая.

– Да, я проголодалась. Я вылезу здесь, на Оксфорд-стрит. Когда ты приедешь с вещами, я уже приведу квартиру в порядок. Меня так клонит в сон, что я, кажется, проспала бы целые сутки, хотя, наверно, и глаз не сомкну. Если вздумаешь разводиться, Динни, не опротестовывай иск, иначе будешь потом думать, что отвечала на суде не так, как надо.

Динни сжала сестре локоть и велела шофёру ехать на Саут-сквер.

XXXIV

После боя дышится ещё тяжелей, чем во время него. Вы упорно думаете о том, что "отвечали не так, как надо", и теряете всякую охоту жить. Основной закон существования доведён до его логического и – выиграли вы или проиграли – не удовлетворяющего вас конца. Игрушка сломана, а сами вы опустошены и обессилены. Хотя Динни пришлось только наблюдать за боем, она пребывала именно в таком состоянии. Сознавая, что она бессильна чем-нибудь помочь сестре, девушка опять занялась свиньями и провела в трудах целую неделю, после чего получила следующее письмо: