Конец главы
Шрифт:
И, вызвав у Дезерта улыбку, Динни села сама и усадила его рядом. Затем, после долгого молчания, открыла глаза и посмотрела на него долгим взглядом, как это умеют делать все женщины.
– Уилфрид, завтра четверг. Ты не будешь возражать, если мы по дороге домой заедем к дяде Эдриену? Он на нашей стороне. А что касается помолвки, то ее можно и отрицать, а на деле все останется как было. До свиданья, любовь моя.
Внизу, в подъезде, когда Динни открывала входную дверь, ее окликнул Стэк:
– Прошу прощенья, мисс.
– Да. В чем дело?
– Я
– И да, и нет, Стэк. Но я все же надеюсь выйти за него.
– Понятно, мисс. И, с вашего позволения, очень хорошо сделаете. Мистер Дезерт - джентльмен стремительный, и я полагал, что, если бы мы с вами были, как говорится, заодно, это пошло бы ему на пользу.
– Совершенно согласна. Поэтому я позвонила вам утром.
– Я видел много разных молодых леди, но вы первая, мисс, на ком я желал бы ему жениться. Вот я и взял на себя смелость.
Динни протянула ему руку:
– Я ужасно рада. Это как раз то, чего я хотела, потому что дела плохи и, боюсь, будут еще хуже.
Стэк вытер руку о штаны, принял руку девушки, и они обменялись горячим рукопожатием.
– Я чувствую, что он что-то задумал, - сказал слуга.
– Конечно, не мне судить, но ему не впервой принимать внезапные решения. Вы бы дали мне номера ваших телефонов, - может, я и пригожусь вам обоим.
Динни записала номера.
– Это городской - моего дяди Лоренса Монта, Маунт-стрит; это иногородний - нашего дома в Кондафорде, Оксфордшир. Вы меня обязательно найдете по одному из них. Бесконечно вам признательна. У меня камень с души свалился.
– И у меня, мисс. Мистер Дезерт может на меня положиться. Я ему хочу только добра. Мистер Дезерт не с каждым уживается, но, по мне, он хорош.
– И по мне, Стэк.
– Не люблю отпускать комплименты, мисс, но, с вашего позволения, скажу, что он счастливчик.
Динни улыбнулась:
– Нет, это я счастливица. До свидания, и еще раз благодарю.
Обратно с Корк-стрит она не шла, а, так сказать, летела. У нее нашелся союзник в самом логове льва, соглядатай в дружественном лагере, изменник-доброжелатель! Так, изобретая немыслимые катахрезы, она торопилась обратно к тетке: отец непременно зайдет туда до возвращения в Кондафорд.
В холле дома Монтов она заметила его старый котелок, который невозможно было спутать с другим, и предусмотрительно сняла шляпу, прежде чем подняться в гостиную. Генерал разговаривал с сестрой, и, когда Динни вошла, оба смолкли. Теперь все замолкали, когда она входила! Спокойно и открыто взглянув на родных, девушка села.
Глаза генерала встретились с ее глазами.
– Я был у мистера Дезерта, Динни.
– Знаю, дорогой. Он думает. В любом случае мы подождем, пока все не станет известно.
Генерал неловко поднялся.
– И, если тебе от этого станет легче, формально мы не помолвлены.
Генерал слегка поклонился, и Динни повернулась к тетке, которая обмахивала раскрасневшееся лицо куском фиолетовой промокательной бумаги.
Наступило молчание.
Затем генерал спросил:– Когда ты едешь в Липпингхолл, Эм?
– На будущей неделе, - ответила леди Монт.
– А может быть, через две? Лоренс знает. Я показываю двух садовников на цветочной выставке в Челси. Босуэла и Джонсона, Динни.
– Как! Они все еще держатся за вас?
– Крепче, чем раньше. Кон, вам нужно завести у себя анемии... Нет, не то слово. Ну, знаешь, такие яркие.
– Анемоны, тетя.
– Очаровательные цветы. Для них нужна глина.
– В Кондафорде нет глины, - возразил генерал.
– Тебе, Эм, следовало бы это знать.
– В этом году азалии у нас - просто мечта, тетя Эм.
Леди Монт положила промокашку:
– Я говорила твоему отцу, Динни, чтобы тебя оставили в покое.
Динни, искоса наблюдавшая за мрачным лицом генерала, обошла скользкую тему:
– Тетя, знаете вы магазинчик на Бонд-стрит, где продают фигурки животных? Я купила там чудесную лисичку с лисенятами, чтобы папа перестал ненавидеть этих зверьков.
– Ах, охота!
– вздохнула леди Монт.
– Они такие трогательные, ко'да высовываются из норы!
– Даже папа не любит раскапывать их жилье и брать их прямо в земле. Правда, папа?
– Н-нет, не люблю, - ответил генерал.
– Они кусают детей до крови, - объявила леди Монт.
– Я помню, как у тебя шла кровь. Кон.
– Грязный и бесцельный способ. В наше время к нему прибегают только охотники старой школы, приверженцы арапника.
– Кон выглядел то'да отвратительно, Динни.
– У тебя не хватает выдержки для такого способа, папа. Тут нужны курносые, рыжие, веснушчатые мальчишки, способные убивать ради того, чтобы убивать.
Генерал поднялся:
– Мне пора обратно в клуб. Джин заедет туда за мной. Когда мы увидим тебя, Динни? Твоя мать...
Он оборвал фразу.
– Тетя Эм оставляет меня у себя до субботы.
Генерал кивнул. Он принял поцелуи сестры и дочери с таким видом, как будто хотел сказать: "Да, но..."
Динни посмотрела ему вслед из окна, и сердце у нее сжалось.
– Твой отец!
– раздался за спиной голос тетки.
– Все это очень тя'остно, Динни.
– Я считаю, что с папиной стороны крайне любезно не напоминать о своих правах на меня.
– Кон - чудный, - согласилась леди Мон.
– Он сказал, что молодой человек был очень почтителен. Кто это ворчал: "Гр-гр"?
– Старый еврей в "Дэвиде Копперфилде".
– Вот, вот. Я чувствую себя точно так же.
Динни оторвалась от окна:
– Тетя! А я чувствую, что стала совсем другой, чем две недели назад. Тогда у меня не было никаких желаний; сейчас я - одно сплошное желание, и мне совершенно безразлично, пристойно я себя веду или нет. И не уверяйте, что это пройдет.
Леди Монт потрепала племянницу по руке.
– "Почитай отца своего и матерь свою", - напомнила она.
– Но ведь есть еще: "Оставь все и следуй за мной". Нико'да не - знаешь, какой заповедью руководствоваться.