Конец лета

– Ты не понимаешь. Господи, Ким, я действительно слишком стара для новой жизни. Бен хочет детей, а у меня уже почти взрослая дочь.

– Тем более. Пилар скоро совсем повзрослеет и станет жить самостоятельно, так что, если ты хочешь иметь еще одного ребенка, сейчас самое время.

– Ты такая же сумасшедшая, как Бен.

Динна попыталась улыбнуться, но ей было не до шуток, и улыбка получилась жалкой. У нее возникло странное ощущение, словно оставшиеся две недели тают у нее на глазах.

– Скажи, Динна, ты счастлива с Беном?

– Я никогда в жизни не была так счастлива. И просто не могу понять, в чем дело-. Мы с Марком прожили почти двадцать лет, мы хорошо знаем друг друга и вдруг... Ох, Ким, представляешь, я с трудом вспоминаю, как Марк выглядит, какой у него голос. Как будто я всю жизнь прожила не с ним, а с Беном. Сначала я чувствовала угрызения совести, мне казалось, что я совершаю нечто ужасное. Но теперь у меня даже чувства вины нет. Я просто люблю Бена.

– И ты думаешь, что сможешь от этого отказаться? Ким посмотрела на подругу с грустью, она понимала, что с Динной происходит, и ей было ее жаль.

– Не знаю, может быть, нам удастся встречаться и дальше. Может быть... Ах, Ким, я просто не знаю.

Ким тоже не знала, однако она подозревала, что Бен Томпсон не согласится вечно делить любимую женщину с другим мужчиной. Это было бы на него не похоже.

– Ты собираешься рассказать Марку?

Динна покачала головой:

– Ни за что. Он этого не поймет, его сердце будет разбито. Я... не знаю, придется действовать по ситуации. В сентябре Бену нужно будет на несколько недель улететь в Нью-Йорк, и у меня будет время на размышление.

– Динна, если я могу что-то для тебя сделать, если тебе понадобится дружеское плечо или рука, знай, что я всегда готова помочь. Надеюсь, ты и так это знаешь.

– Да, знаю, спасибо.

Подруги улыбнулись друг другу и сменили тему разговора. Однако и после того, как они расстались, лицо Динны, выражение ее глаз еще долго всплывали в памяти Ким, не давая ей покоя.

Попрощавшись с подругой, Динна медленно поехала домой. Ей нужно было просмотреть почту и оплатить счета. С Беном они должны была встретиться только в пять часов. Они собирались пойти в какое-нибудь тихое место пообедать, потом, может быть, погулять или заглянуть в кино – словом, заняться чем-нибудь, чем занимаются люди, у которых нет детей, срочных дел и которым некуда торопиться.

Они собирались провести оставшиеся две недели так, как будто у них впереди было два месяца, – тихо, просто и вместе. Так хотел Бен.

– Миссис Дюра?

Маргарет ждала Динну в холле. Динна не сразу обратила внимание на напряженное выражение лица экономки. Она только отметила, что Маргарет очень бледна.

– Что с вами, Маргарет? Вы нездоровы? – И, только подойдя к столику, на котором лежала почта, Динна осознала, что экономка смотрит на нее каким-то странным взглядом. – Маргарет, что случилось?

Динна внимательно оглядела экономку, одетую в темно-синее форменное платье, пытаясь понять, в чем дело. Может быть, Маргарет узнала про Бена? Может, она видела их вместе?

– Что случилось?

– Вам два раза звонили... – неуверенно начала Маргарет, словно не зная, что говорить дальше и вообще стоит ли.

Экономка пребывала в сомнениях. С одной стороны, она считала, что не вправе беспокоить миссис Дюра, но с другой стороны, у нее было неприятное предчувствие.

Динна выпрямилась.

– Кто звонил, мистер Дюра?

– Нет, мадам Дюра, его мать.

– И что она сказала? – Динна нахмурилась. – Что-нибудь случилось?

– Я не знаю. Она говорила с парижской телефонисткой, но просила, чтобы вы обязательно ей перезвонили. Сразу же, как только вернетесь.

– С телефонисткой из Парижа? Вы, наверное, хотели сказать с телефонисткой из Антиба?

Динна знала, что Маргарет не делала особого различия между Парижем и Антибом. Но на этот раз экономка энергично затрясла головой:

– Нет, это был Париж, они оставили номер телефона.

Маргарет покопалась в стопке бумаг, нашла нужную записку и протянула Динне. Она не ошиблась, звонили действительно из Парижа, а номер, который записала Маргарет, принадлежал парижскому особняку на улице Франсуа Премьер. Определенно что-то случилось. Возможно, пожилая дама заболела и хочет отправить Пилар домой пораньше? А может, что-то случилось с Марком? Пока Динна бежала по лестнице на второй этаж, направляясь в спальню, где стоял телефон, в ее голове пронеслись десятки картин разных катастроф, одна другой страшнее. Сняв телефонную трубку, Динна поколебалась: в Париже сейчас полночь, может быть, лучше подождать до утра?

Заокеанский оператор соединил ее очень быстро, и вот уже Динна слушала знакомое жужжание французского телефона. Когда-то она воспринимала эти гудки как сигнал «занято», но потом привыкла и запомнила, что это местная особенность.

– Мне очень жаль, но вам смогут ответить не раньше, чем через минуту.

– Все в порядке, я подожду.

Динна улыбнулась: телефонистка говорила неспешно, как калифорнийка. Затем в трубке послышался голос свекрови:

– Алло, oui?

– Mamie? – Родственное обращение к свекрови так никогда и не стало для Динны естественным. Даже после почти двадцати лет замужества, обращаясь к матери Марка, она всякий раз боролась с искушением назвать ее мадам Дюра. – Mamie? – Связь была не очень хорошей, но Динна слышала, что ей говорят, и заговорила громче, чтобы ее тоже было слышно. Голос мадам Дюра звучал сонно и совсем недружелюбно. – Это Динна. Прошу прощения за поздний звонок, но мне показалось...

– Динна, il faut que tu viennes.

«He хватало еще, чтобы при такой связи мадам Дюра говорила по-французски!» Однако мысленная мольба Динны не была услышана, и мадам Дюра продолжала тараторить по-французски и дальше, Динна с трудом разбирала слова.

– Подождите, я вас почти не слышу. Я не понимаю. Вы не могли бы повторить все по-английски? Что-нибудь случилось?

– Да, – прозвучало в трубке скорбным стоном. Затем наступило молчание. Динна ждала. «Так и есть, что-то с Марком. Я так и знала!» – Пилар... она попала в аварию на мотоцикле...