Конец сказки

– Я видел отца вчера. Значит, это произошло на днях. Впрочем, кто скажет, сколько их на той станции держат? – Это было произнесено так, что Атасов похолодел. Однако у него не было выбора.

– Что дом сгорел, еще вовсе не означает, что с отцом приключилась беда. Может, он был в гостях. Да мало ли где. Андрей?! Андрей, я к тебе обращаюсь! Ты соседей – помнишь по именам?

«Бандура, гм? – тем временем звучало в голове молодого человека. Говорил Поришайло, его голос не позволял расслышать слова Атасова, впрочем, было уже неважно, что он там болтает. – Ты еще здесь?» — уточнил олигарх. «Тут, Артем Павлович», – долетел со стороны свой голос, в котором звучал испуг. – «У тебя отец, гм, если мне память не изменяет, с Правиловым служил?». «Да, Артем Павлович», – промямлил он издали. – «В ПГТ Дубечки проживает, Винницкой области? Улица Советская, гм? Вот и хорошо, гм, – Поришайло потер руки. Физиономия у него была, как у кота, только что полакомившегося воробьем. – Не годится афганскому герою, гм, в земле ковыряться. Правильно я говорю? Как дело сделаешь, вернемся с тобой, к этому вопросу».

– Вот и вернулся, как обещал…

– Ты о чем, Андрюша?

Если что уцелело на пепелище, так это сарай, стоявший особняком, в дальней части двора. Дед Бандуры хранил там кое-какие продукты, а отец ставил на зиму ульи. После того, как в необычайно трескучие морозы с полдесятка пчелиных семей не дожили до весны, Бандура-старший приспособил под ульи гараж, примыкавший к дому и потому гораздо более теплый. Теперь гаража не стало, а сарай уцелел. Правда, там было пусто, если не считать нескольких прогнивших картофелин, сиротливо валявшихся за дощатой загородкой.

– Это не поджог, – сказал Атасов. – Если бы кто-то сделал это умышленно, то и сарай бы пропал. Верно я говорю? – это была странная логика, однако Андрей был бы рад, если бы она сработала. Впрочем, надежд на это не было. Уверенность, что отца нет в живых, стала полной.

– Брось паниковать! – говорил Атасов Андрею, хоть тот не подавал никаких признаков паники. К чему паниковать, если все произошло. Вероятно, со стороны Атасова это была такая терапия, состряпанная на скорую руку. Андрей решил, что это он не его, себя уговаривает. – Давай, показывай, какая тут ближайшая хата?

– Ближайшая – деда Ореста. – Андрей говорил, как пациент зубного врача, когда во рту – ватный тампон, пропитанный кровью, а десны одеревенели после укола новокаина. – Правда, с моим дедом они как кошка с собакой жили, на ножах. А вот с батей они ладили, как ни странно.

«Не ладили, а ладят, ты понял!» — одернул себя Андрей.

«Не морочь себе голову чушью, приятель, – с ненавистью сказал внутренний голос. – Окончания и падежи ничего не меняют в картине, которая уже нарисована».

«Заткнись, ох, заткнись!»

– Почему не ладили? – спросил Атасов. Андрей отметил с удивлением, что пепелище осталось за спиной, они шагали к машине, Атасов держал его под руку, будто он был пьян. Как ни странно, Андрей испытал облегчение, двигаться было гораздо лучше, чем стоять, тупо уставившись на пепел, словно у свежей могилы.

Дед Орест служил в УПА, [94] – пояснил Андрей. Говорить было по-прежнему тяжело, язык слушался с трудом. Но, наметились улучшения. Он ведь давно знал, что так и будет. Теперь просто подводил черту.

94

Бандера Степан Андреевич, (1909–1959) – лидер Организации Украинских Националистов (ОУН (б). Его судьба драматична, под стать судьбе самой Украины в XX веке. Вступив в ОУН в 1929, был в 1936 приговорен к смерти поляками, с 1941 по 1944 сидел в концлагере Заксенхаузен за попытку провозглашения независимого Украинского государства. Два его брата погибли в Освенциме. Убит в 1959 в Мюнхене агентом КГБ

В УПА? – переспросил Атасов. – У Бандеры? [95]

– Не знаю, – Андрей передернул плечами. Они забрались в машину, хоть Бандура, пожалуй, предпочел бы пройтись пешком.

* * *

Они застали деда Ореста дома, что было неудивительно, принимая во внимание его возраст и ранний час. В последнее время здоровье старика резко ухудшилось, он с трудом перемещался даже по дому, припадая на левую ногу, покалеченную в сталинском лагере во время кровавой драки с урками. Скрюченные артритом пальцы единственной уцелевшей правой руки с трудом удерживали клюку, на которую дед опирался при ходьбе. Он так сильно и давно сутулился, что на спине образовался горб. Уродливый шрам, оставшийся в память о ночной схватке с эсесовцами из зондеркоманды, зачищавшей территорию и не делавшей особенной разницы между бойцами УПА и советскими партизанами, придавал сморщенному, будто вяленая груша лицу откровенно мрачное выражение.

95

Украинская повстанческая армия. Известны две организации под таким названием – созданная в 1941 Т.Боровцом «Полесская сечь» и боевые отряды, сформированные сторонниками С.Бандеры. Обе УПА сражались и против гитлеровцев, и против Красной армии. Известно обращение командования УПА к порабощенным народам с призывом к борьбе с империалистическими хищниками. Известно также и о том, что УПА имела в своем составе 15 интернациональных подразделений, в т. ч. кубанскую казачью сотню! Деятельность этой организации до сих пор оценивается неоднозначно, я же, при попытке судить этих людей, вспоминаю слова Шевчука из песни «Гражданская война»: …Правда на Правду, Вера на Икону…

В общем, жизнь не баловала старика, редко какой год не оставил на его теле автографов в виде шрамов и увечий. Выпавшая ему жизнь оказалась, мягко говоря, нелегкой, из тех, какие в самый раз экранизировать, но тяжело жить. Он мог бы с полным правом сказать, что прошел со своей страной шаг за шагом, через огонь и воду, лишения и невзгоды, если бы умел выражаться с пафосом. Правда, с медными трубами не сложилось, так это удел большинства настоящих героев.

Когда Красная Армия аннексировала Буковину [96] в сороковом, дед Орест (в то время, естественно, никакой не дед) был среди тех, кто встречал красноармейцев хлебом и солью. «Долой гнет румынских бояр!», – вопил Орест, вдыхая поднятую советскими бронемашинами пылищу. Последовавшего за освобождением года с лихвой хватило, чтобы превратить Ореста в закоренелого антикоммуниста, воспринявшего гитлеровский блицкриг, будто манну небесную, как единственный шанс вырваться из-под большевистского сапога. Векторы устремлений Ореста и нацистов совпали, на короткое время, он вступил в УПА, которой вскоре довелось сражаться на два фронта – и против красных, и против красно-коричневых. Когда советские танки вернулись вспять в виде неодолимой, всесокрушающей ремиссии, Орест бежал на Запад, рассчитывая либо затеряться в послевоенной Европе, либо уплыть в Южную Америку, либо сдаться на милость союзникам, которые представлялись ему гораздо симпатичнее коммунистов. Была еще мысль застрелиться, но Орест ценил жизнь, полагая, что какая ни досталась, а вторую все равно не дадут. Относительно союзников Орест снова крупно просчитался, он не был крупным фашистом, и поэтому не представлял в глазах союзников никакой ценности. Англичане выдали его НКВД, вместе с белогвардейцами, казаками и солдатами генерала Власова. Орест очутился в Дальлаге. Каким чудом ему удалось выжить в сталинских лагерях смерти, он не рассказывал никому, а, вернувшись в Дубечки уже при легендарном Застое, мечтал только о том, чтобы тихо умереть на родной земле. Поселившись на отшибе, неподалеку от родового гнезда Бандур, дед Орест держался ниже травы, тише воды, тем не менее, Андрей в детстве боялся его до смерти, главным образом из-за своего деда, который прошагал от Сталинграда до Берлина, имел полную грудь орденов и, по вполне понятным причинам, не переносил бандеровца на дух.

96

Историческое название территории, ныне входящей в состав Черновицкой области Украины и нескольких областей Румынии

Долгие годы, прожитые впоследствии по соседству, ничего не изменили во взаимоотношениях двух дедов. Даже на склоне лет оба ветерана держались враждебно, хоть и избегали конфликтов, обходя друг друга десятой дорогой, когда шли получать одинаково куцые пенсии в сельсовете.

«Прямо Кощей не у дел, – невольно промелькнуло у Атасова, после того как они, перемахнув убогий плетень, вошли в дом через покосившуюся дверь, стукнув пару раз для приличия. Андрей пояснил Атасову, что дед давно глухой, как тетеря. Старик стоял у окна, когда приятели переступили порог, он обернулся к ним. Глухой или нет, а сразу почувствовал незваных гостей. Встретил пристальным взглядом удивительно живых и ясных голубых глаз, совершенно не гармонировавших со сморщенным лицом и изможденным телом. Столкнувшись с этим пронзительным взглядом, Атасов, от неожиданности, замер, с открытым ртом. Как и полагается хорошему товарищу, он собрался взять инициативу на себя. Дед Орест избавил Атасова от необходимости задавать вопросы, произносить которые у него не поворачивался язык.

– Бандура-младший пожаловал, – шамкая беззубым ртом, сказал старик. Удивления в голосе не чувствовалось, скорее – сожаление, если на то пошло. – Какой богатырь вымахал… – дед Орест вздохнул, покачал головой, увенчанной редким белым пухом, который торчал клочьями, в разные стороны. Сморщенное лицо стало печальным, и Атасов понял, что сейчас они услышат приговор. Андрей тоже почувствовал это и смертельно побледнел.

– Эх, – вздохнул старик горестно, – совсем немного тебя отец не дождался.

Это было все. Стало ясно, что Атасов оказался неправ, Бандура-старший не постучит в дверь, не скажет, слегка смущенно, что мол, возился в гараже с газосваркой, и вот теперь придется отстраиваться, но это не беда, раз приехал сын. Или нечто подобное. Ноги подогнулись, Андрей повалился на лавку возле печи.

– Как это случилось, отец? – спросил Атасов. Эти слова оказались последними из тех, что смог расслышать Андрей.

* * *

Тема, ты вызвал машину из гаража? – Елизавета Карповна металась по квартире, рассовывая в дорожные сумки милые сердцу безделушки. Сумки были не безразмерными, ценных вещей – слишком много. Китайская ваза необычайной красоты эпохи династии Цинь [97] оказалась втиснута между иконой «Богоматери с младенцем» и толстенным фолиантом «Псалтыря» позапрошлого века в окладе с фрагментами из жизни святых. Когда сверху легла античная амфора, ваза эпохи Цинь хрустнула. Елизавета Карповна ругнулась матом, хоть обыкновенно не позволяла сквернословить при себе другим.

97

Империя Цинь была создана в III веке до Р.Х. правителем Цинь Ши Хуанди. При нем, кстати, построили Великую китайскую стену

– Хватит, гм, копаться, Лиза! – прикрикнул из прихожей Артем Павлович. Он тоже был на взводе.

– Да не зуди ж ты под руку! – взвилась олигархша, безуспешно пытаясь застегнуть молнию.

– Брось свои тряпки бестолковые! – Поришайло буквально на физическом уровне ощущал, как безжалостно истекает время. Он задыхался, казалось, вместе с драгоценными минутами из квартиры литр за литром вытекает кислород.

– Сам ты тряпка! – взвизгнула женщина, пробуя утрамбовать содержимое сумки. Снова раздался хруст.