Конец света в восемь часов (Американская сказка)
Шрифт:
– Где этот порошок?
– Был у профессора в стеклянной ампуле.
– Где ампула?
– Тут была, в ящике стола... Они бросились к столу. Ящик был пуст. Инспектор вдруг крикнул:
– Господи, где репортер?
– Выскочил в окно! Инспектор задохнулся.
– Ну, - сказал он, - теперь-то уж действительно начинается светопреставление. Он выбежал в коридор. Было слышно, как он набирает номер телефона и кричит в трубку, поднимая на ноги весь комиссариат.
– Арестуйте его, как только увидите!
– кричал он.
– Что? Что? Хорошо! Он уже собирался повесить трубку, когда что-то вспомнил.
– Алло! Брэдли! Слушайте, как только
– А вы что тут сидите?
– спросил инспектор, который летел вверх словно ракета. Грей равнодушно взглянул на него.
– Я собирался пойти пообедать, да стоит ли?
– Это еще почему?
– Ну, ведь после восьми уже не надо будет больше есть...
– Пропадите вы пропадом!
– прорычал инспектор и помчался дальше. Государственный секретарь положил пресс-папье слева от серебряной статуэтки, изображающей статую Свободы, потом справа, затем перед собой и долго смотрел на его хрустальный шарик. Наконец он поднял голову.
– Ну? Генерал Харвей проглотил слюну.
– Мы сделали все, что могли.
– Ничего вы не сделали.
– В два часа оцепили все вокзалы, станции надземной железной дороги и метро, улицы, площади; мобильные патрули с фотографиями Фаррагуса разъезжают по городу. Они держат постоянную радиосвязь с Главной квартирой. Оцеплены университетские здания... произведены обыски в квартирах профессоров... в три мы развесили объявления, назначающие пять тысяч долларов награды за информацию о месте нахождения профессора. Ни одна машина, ни один самолет, ни один человек не могут без нашего ведома покинуть Лос-Анджелес. Государственный секретарь с такой злостью стучал линейкой по пресс-папье, словно оно было во всем виновато.
– Ну и что?!
– взорвался он.-Ну и что?! Харвей почесал переносицу.
– Ежеминутно ждем сооб... Зазвонил телефон. Государственный секретарь поднял трубку.
– Что?
– спросил он.
– Да. Это вас. Он отдал трубку генералу. Тот прижал ее к уху. Некоторое время слушал, потом его шея стала наливаться кровью.
– Что? Фельетон? Из Лос-Анджелеса? Что? Что?? Что??? Не разрешать! Возвратить! Пустить в ход все резервы! Он прикрыл рукой микрофон и глухо сказал:
– Надо было этого ожидать. В городе паника-то есть волнения... поправился он.
– Толпы людей стремятся выйти из города в различных направлениях.
– Какое мне дело!
– взорвался государственный секретарь. Хрустальное пресс-папье закончило свое существование, разлетевшись под столом на тысячи осколков.
– Что делать, мистер Давьес... сил полиции недостаточно. Я вынужден просить о помощи армию. Секретарь достал из кармана носовой платок.
– Армию? Это невозможно... Он встал и подбежал к окну.
– Какой скандал! Звонки из британского посольства... вопросы... понижение курса акций на шестнадцать пунктов... наконец разговоры в конгрессе... нет, это исключено! Вы должны обойтись своими силами.
Генерал отдернул руку от микрофона.
– Фельетон? Инспектор? Слушайте меня. Стяните из Пасадены и СанДиего, вообще со всего округа, городские отряды, можете реквизировать автобусы. Что? Что? Он побагровел еще больше.
– Там... то же самое?.. Пусть ищут! Почему они не шевелятся, идиоты? Поставить кордоны, проверять документы и пустить в дело радио. Все это блеф! Людей, имеющих машины, можно в конце концов отпускать, пусть
едут к дья... что? Переодетый? Он может быть переодет? Что, я и этим тоже должен заниматься? Значит, тяните всех за бороды, а мне не забивайте голову ерундой! Это может вам дорого обойтись, напоминаю! Ладно, ладно. Он бросил трубку. Государственный секретарь перестал ходить по комнате и остановился около стола.– Ну?
– С утра задержали шестьсот восемнадцать человек, - начал генерал.
– Можете не продолжать, понимаю, сплошные Фаррагусы! Хорошо. Ну, а еще что? Зазвонил другой телефон. Государственный секретарь поднял трубку.
– Что? Белый дом? А?.. хорошо, жду. Канцелярия президента, прошептал он в сторону Харвея, уничтожая его взглядом. Но тут же его лицо приняло другое выражение.
– Господин президент? Да, это я. Слушаю. Совершенно определенно. Мы не можем поднимать шума, поэтому действуем ограниченными силами, но зато это отборные отряды. Да. К вечеру он будет у нас в руках, совершенно точно. Я тотчас сообщу.
Он отложил трубку. Выражение самоуверенности, как по мановению волшебной палочки, слетело с его лица.
– Вот так. Уже Белый дом. Это будет стоить мне портфеля. Подумайте
– третий звонок с утра! Какой скандал! Люди с ума сходят на улицах.
Снова зазвонил телефон.
– Я слушаю вас, мисс! Из британского посольства? Прошу передать, что я на совещании у президента, буду через час. Телефон звякнул.
– Только этого не хватало...
– начал государственный секретарь, но под странным, неподвижным взглядом генерала осекся.
– Что вы так смотрите?
– Простите... но если мы... не приведи господь... если нам не удастся его схватить, то ведь речь пойдет уже не о портфеле, а о... смерти...
– Что? Государственный секретарь стоял, как громом пораженный. Наконец рассмеялся противным смехом.
– Мне это даже в голову не пришло, - признался он.
– Ничего себе, хороши дела! Тридцать тысяч полицейских, три с половиной тысячи патрулей на радиомашинах, собаки, самолеты, геликоптеры - и не могут поймать одного старика с больным сердцем... Телефон зазвонил еще раз. Генерал слушал рапорт так, словно из трубки ежесекундно выскакивало шило, жаля его в ухо.
– Ну, другого выхода у меня нет, - сказал он наконец, поднимая глаза на секретаря. Мне нужна армия, иначе я ни за что не ручаюсь. Секретарь уселся на стол и по-наполеоновски скрестил руки на груди.
– Пожалуйста. Делайте, что хотите. Он склонился над столом, заваленным газетами с огромными красными и черными заголовками, игравшими свежей краской.
Теперь генерал набирал один номер за другим.
– Алло? Генерал Уилби? Господин генерал, я говорю из кабинета государственного секретаря Давье-са... Вы знакомы с положением, не так ли?.. Возникла паника... могут быть волнения, грабежи... у меня уже нет людей для восстановления порядка. Необходимы... да, вы меня прекрасно понимаете. Нет, не пехота. Я предпочел бы моторизованные отряды. Так будет лучше, не правда ли? Что вы сказали? Прекрасно.
– Что это?
– государственный секретарь взглянул на часы.
– Уже шесть. Осталось два часа? Он открыл ящик стола, поискал таблетки от головной боли, сунул их в рот. Генерал положил трубку.
– Сумасшествие, - сказал он.
– Сумасшествие. Если б хоть знать, как в действительности обстоит дело с этим проклятым генетоном.
– Половина специалистов утверждает, что это шарлатанство, а другая
– что реакция возможна, - сказал государственный секретарь.
– А что говорит Гунор?