Конец света

К донесению было приложено и опубликованное в газете сообщение «От редакции», о котором на совещании говорил редактор:

«В связи с тем, что оторвавшийся кусок планеты – по эксклюзивной информации, полученной астрономом Иваном Геманом из проверенных научных кругов, – к настоящему времени изменил маршрут и уже не угрожает Земле, редакция приняла решение упразднить рубрику «Что я думаю о конце Света?» и прекратить сбор средств в фонд «Телескоп». Отданные в фонд деньги редакция, как и обязывалась, возвратит нашим добровольным кредиторам, которым уже сегодня хотим сказать слова искренней благодарности и каждому дружески пожать вовремя протянутую нам руку помощи. В воскресенье на центральной площади города (у постамента бывшего памятника вождю революции) с десяти часов утра под открытым небом начнет работать пункт по возвращению денег, – добро пожаловать!»

2.

Редактор тяжело переживал обрушившиеся на его голову неприятности, но думал и над возможностью… ну, если и не обратить беду во благо, то хотя бы каким-то образом подсластить неизбежную для приема горькую пилюлю. Результатом размышлений стал план, с которым он и отправился в кабинет главы городской администрации.

Минутко пришел к мэру с предложением, которое сразу же понравилось Петру Ивановичу: редактор предлагал день, когда будут возвращаться деньги из фонда «Телескоп», объявить городским праздником.

– Праздник, Петр Иванович, можно назвать «День справедливости», «День открытых дверей», «День поддержки пенсионеров», «День единения»… – как угодно!

– Может, «День города»?

– Как вы удачно придумали, Петр Иванович! Пусть будет «День города»! Каким я вижу праздник?..

Они долго обсуждали детали политически важного (так в уме уже сформулировал Мыслюков) мероприятия.

3.

Воскресным утром ободовцы встали с постелей раньше обычного – в выходные дни, когда ничего не случалось, они любили поспать, а, пробудившись, любили некоторое время понежиться под одеялом. Проснулись горожане не по расписанию не потому, что тревожились из-за объявленного им накануне события – редакция городской газеты обещала возвратить деньги из фонда «Телескоп», – их разбудил странный, никогда ими не слышанный и потому непонятный шум, доносившийся с центральной площади. В воображении у наиболее впечатлительных стали возникать фантастические картины перестановок гигантской мебели, самые пугливые вообразили даже, что на площади, нацелив пушки в сторону городской администрации, в боевой порядок выстраиваются танки.

Ничего этого, конечно, на центральной площади не было. Рано утром здесь начались энергичные работы по плану Григория Минутко, уточненному мэром города Петром Ивановичем Мыслюковым. Конечно, работы можно было начать и накануне вечером, но, по уточнению мэра, День города должен был явиться для горожан сюрпризом, а потому – заранее не ожидаемым.

На рассвете на площадь вышла бригада озеленителей – человек пять. Они подстригли кусты на обочинах, пропололи клумбы и полили цветы. Потом, подкрепленные бригадой дворников, рабочие с новыми метлами в руках весело прошли площадь, перетащили на законные места все скамейки, в большие плетеные корзины уложили многочисленные бумажки, пластиковые бутылки и большое количество пакетов с аккуратно упакованным в них бытовым мусором. В результате всех этих действий над площадью была поднята густая пыль, некоторым она напомнила туман над рекой во время утренней рыбалки, а самым пожилым, воевавшим, – дымовую завесу. Не желавшую самостоятельно оседать пыль укротили две поливальные машины, вслед за озеленителями и дворниками появившиеся с двух сторон площади и, промывая площадь широкими веерами воды, пошедшие навстречу друг другу.

В восемь утра на маленькой деревянной сцене, час назад выстроенной на площади, объединенный духовой оркестр городских школьников заиграл веселый марш братьев Покрасс на известные стихи «Утро красит…». Утро и в самом деле в тот день выдалось праздничным – синее, без облачка, небо, еще не успевшее задышать зноем солнце, чистый воздух и центральная площадь – подстриженная, хорошо промытая, вдруг похорошевшая настолько, что даже стала трудноузнаваемой.

Над сценой легкий ветер, иногда залетавший на площадь со стороны Канала, поглаживал большой красный плакат, сочиненный вчера самим мэром и по поручению мэра исполненный художником-экспрессионистом Евгением Недовинченным: «Поздравляем жителей города Обода с Днем города!»

Услышав музыку, ободовцы редкой цепочкой потянулась на площадь; узнав, какой замечательный день им сегодня предстоит пережить, они сюрпризу обрадовались.

На площади к этому времени уже стояли три желтые цистерны, и продавцы в белых передниках предлагали горожанам за три рубля освежиться квасом. Ободовцы, однако, тратить деньги на квас не спешили, потому что с быстротой самой скабрезной сплетни площадь облетел слух, что скоро сюда прибудут еще и три цистерны с жигулевским пивом. Цистерны задерживались, но подъехали два маленьких грузовичка, на бортах которых на фоне разноцветной горы Арарат было крупно написано: «Выездной буфет ресторана «Шумел камыш». Шустрые смуглые ребята, спрыгнув с грузовичков, первым делом на длинных и тонких железных ножках соорудили шашлычницу (в народе иногда называемую мангалом; мы, из любви к экзотическим словам, тоже так будем называть это сооружение); через пять минут мангал курился подожженными древесными углями. После этого те же ребята поставили несколько столиков и разноцветные зонтики над ними и много стульев. Еще через минуту вырос прилавок с фонтанчиком для мытья стаканов и мелкие пристройки к прилавку, заставленные разного вида и размера бутылками. У прилавка на минуту мелькнул и сам Роберт Егишевич, он строго оглядел сооружения выездного буфета и, тихо сказав что-то по-армянски, удалился. Смуглые ребята, проводив директора преданными взглядами, стали двигаться еще проворнее.

В девять утра включились установленные на угловых зданиях радиодинамики. К микрофону на сцене подошел Петр Иванович Мыслюков – в новом костюме и с яркой гвоздичкой в правой руке. Оркестр по нотам проиграл несколько тактов «Торжественной сюиты», прошедшей ночью специально ко Дню города сочиненной учителем музыки школы номер девять Валерием Захаровичем Романенко, после чего динамики голосом помощника главы администрации, заикаясь от восторга, объявили: «Сейчас перед вами выступит мэр нашего города Петр Иванович Мыслюков!». Динамики некоторое время хрипели – на сцене, наверно, что-то не заладилось с микрофоном, – но через несколько секунд над площадью все-таки раздался знакомый голос:

– Дорогие горожане! Поздравляю вас с праздником – Днем города! Наш славный город…

Близоруко наклонив голову к согнутым в локтях рукам, в которых были бумаги, мэр несколько минут читал о достижениях города «в области промышленности, сельского хозяйства и в социальной сфере». Никто из ободовцев в достижения в этих «сферах» не верил (сельского же хозяйства, как все знали, в городе вообще не существовало), поэтому речь все слушали сначала плохо, а потом и вовсе не слушали.

(Заметим в скобках. К словам Петра Ивановича в те минуты внимательно прислушивался только один человек – Григорий Минутко. Когда два дня назад мэр попросил написать ему выступление ко Дню города, редактор специально поручил это дело Пете Наточному. Петя, не утруждая себя лишней работой, составил речь, списав абзацы со старых страниц «Правды», подшивка которой хранилась в архиве редакции, и только заменил в абзацах чужие фамилии и цифры на ободовские фамилии и цифры. «Сельское хозяйство» по торопливости не вычеркнул… Григорий Минутко, прогуливаясь сейчас по окраине площади, внимательно следил за усиленными динамиками словами мэра, восторгался находчивостью Пети Наточного, от удовольствия покачивал головой и про себя комментировал речь нецензурными словами).

Закончив выступление, Мыслюков в сопровождении узкой группы единомышленников поспешил в здание администрации. К этому времени в кабинете заместителя мэра по оргвопросам Торобова уже был накрыт длинный стол: стояли водка, коньяк, шампанское, на закуску – красная икорка, заливной поросенок, салаты, соленья… Список тех, кто имел право сесть за праздничный стол, был своевременно составлен самим Петром Ивановичем. В этом списке под номером двадцать восемь значился и Григорий Васильевич Минутко, но помощник мэра в нужный момент отыскать редактора на площади не смог.

В десять утра у свободного постамента вождю революции бухгалтер-кассир Квитко, накануне закрывший в банке счет фонда «Телескоп», сидел на маленькой табуретке за столиком и, то и дело открывая уже знакомый читателям небольшой железный ящичек с деревянной ручкой, раздавал деньги. При этом он делал аккуратную отметку в лежавшей перед ним бумаге и просил расписываться «в получении». Рабочий швейного комбината Коля Топалов, по случаю выходного дня уже выпивший дома не только банку капустного рассола, получив свой вклад одним из первых, взобрался на постамент и произнес начало, как видно, только что пришедшей в его голову речи: «Мы с моей законной женой Зиной Комчатской благодарим…». Но Колю тотчас же убрал с постамента стоявший рядом с Квитко еще трезвый старослужащий милиционер Хренов, который, во-первых, не был уверен, что Коля до конца своей речи сохранит на постаменте равновесие, во-вторых, вместе с другими милиционерами перед выходом на дежурство он получил строгий наказ майора Ялового «пресекать всякую политику». Милиционер Хренов почему-то не сомневался, что Коля в своей речи обязательно провозгласит что-либо политически неблагонадежное.

Начало работы на площади бухгалтера-кассира Квитко и петросяновского выездного буфета по времени совпали, так что у ободовцев было на что купить первые – самые подрумяненные, в меру мягкие, еще шипевшие горячим жиром молодых баранчиков! – шашлыки. Ну, а чтобы, не дай Бог, в такой день не испытать отсутствие аппетита… у «выездного буфета» глухие звуки переворачиваемых на мангале шампуров все чаще стали сопровождаться гусарским звоном стаканов и рюмок.

Солнце поднималось, утренний свежий воздух быстро нагревался и грозил в ближайшие часы, как и в прошлые дни, укутать площадь томительной духотой, но ободовцы, привыкшие переносить и не такие трудности, не думали о «ближайших часах» и продолжали веселиться. Веселья прибавили и три цистерны жигулевского пива, наконец, и в самом деле прибывшие на площадь и остановившиеся в самом ее центре.