Конец здравого смысла

– Леди, жаждущие счастья. Прошу убедиться,- и, распахнув двери, директрисса присела в реверансе.

Вошедших встретил школьный гул. С кресел сразу вскочило десятков пять девиц в голубых платьях; даже лысый учитель спустил одну ногу с подножки кафедры, нежно прижимая евангелие к груди.

Директрисса писала вензеля реверансов.

– Продолжайте урок,- Лавузен сел в кресло и, вскинув монокль, застыл в позе героев Жокей-клуба. Марч скромно согнулся в секретарской позе.

– Этюд № 1. Девочки, что нужно для того, чтобы выйти замуж? Мисс Августа, отвечайте.

– Во-первых, надо иметь жениха.

– Прекрасно! Идем дальше, что вы подразумеваете под понятием "жених"?

– Субъекта своего класса, не ниже тысячи фунтов годового дохода, имеющего две основных и две запасных профессии.

Лавузен сохранял строгое выражение. Директрисса наклонилась к нему и прошептала:

– У нас преподает патер Уилькер, сочетающий религию с экономической моралью. Изумительные результаты!

– Сколько времени длится курс?
– спросил Лавузен.

– Два года.

– Только теоретически?

– Зимой - да. Летом мы выезжаем на модные курорты, экзаменом у нас служит брак. С каждого освященного церковью союза школа получает пожизненный процент.

– Часто проваливаются на экзаменах?
– Марч вынул блокнот.

– О, нет! Неуспевающих одна, много две из пятидесяти. В прошлом году вон та, крайняя, с пепельными волосами, вышла замуж за поэта, но это чисто болезненный случай, когда девушка настолько забывает о своей чести, что бросается на шею субъекту ниже ста фунтов.

– Средний возраст учащихся?
– поинтересовался Лавузен.

– От двадцати до сорока восьми... Что вы скажете, ваше высочество? настаивала леди.

Все трое спускались по лестнице. Служитель распахнул парадное. Шофер открыл дверцу автомобиля. Марч, сняв цилиндр, и леди, распластав юбки, ждали ответа.

– По-моему, вполне культурное начинание,- заметил Лавузен,- деление на классы просто необходимо, чтобы какой-нибудь матрос не женился на дочери пэра.

– Вы шутите, ваше высочество,- присела директрисса.

– Ничуть. Мало ли что может случиться, а, во-вторых, я бы посоветовал ученицам за сорок расширить круг аристократических женихов до первого встречного, с постепенным понижением имущественного ценза, но не ниже пяти шиллингов, иначе это противоречило бы здравому смыслу. До приятного свидания, сударыня.

Когда автомобиль тронулся, Марч тяжело вздохнул.

– Эта пепельная девушка меня поразила; от нее веет средневековым героизмом. Кто был ее муж?

– Поэт,- мрачно бросил Лавузен.

– А разве они существуют?

– Не видал. Говорят. А впрочем это можно проверить.

Мимо скользили омнибусы с переполненными империалами. Пролетевшая витрина вскрикнула плакатом об осенней распродаже у Бааркера. Автомобиль с гербами привлекал внимание; щеголи снимали шляпы. От Трафальгар-сквера автомобиль мчался вниз к Виктория-стрит.

Внезапно, как это часто бывает в Лондоне, сумрак стушевал контуры. Вот завертелось. Никто еще не видит. Огненные шарики фонарей догнали мотор, и город расхохотался миллионами лампочек.

Наконец сияющий угол Виктория-стрит. Марч выскользнул первый.

Громадный дом с вывеской:

!! МАГАЗИН ТЕМ !!

У подъезда толпа нищих осадила криками, шуточками. Между одним кривоглазым и женщиной в лохмотьях вспыхнула ожесточенная перебранка. Оба клялись, что "я первый открыл дверцу вашего автомобиля, сэр".

Лавузен что-то поспешно сунул в две руки и, согнувшись, быстро прошел сквозь писк шарманки, дробь барабана, оглушенный ревом унылого концерта нужды.

Стеклянная дверь уплыла вверх как занавес, и Лавузен очутился в обширной зале. К вошедшим с поклоном приблизился толстяк в смокинге.

– Вам тему?

– Да, пожалуй,- нехотя согласился Лавузен, опуская голову, чтобы его не узнали.

– Любовную, бытовую?
– обернулся смокинг.

– Любовную, господин директор.

Толстяк крикнул в рупор:

– № 128 442 - ЛЮБОВЬ...

Десяток клерков заплясали каблуками по винтовой лестнице вдоль стен.

Марч спросил:

– Лавузен, где мы?

– А вот увидишь.

Зал гудел. Под тропическими деревьями, на кушетках, в античных ложах томились, полулежа, мужчины, женщины и подростки. Иные из них кружились под свистящую музыку, другие яростно раскачивались в гамаках. Но все - лысые и длинноволосые, худые и жирные, включая костлявого старика, по грудь сидящего в бассейне,- держали в руках тетради с карандашами.

Клерки, изнемогая, доползли до предельной высоты, где помещалась любовь, нажали пластинки, и белые листки по желобкам скатились в руки директору.

– Вот рекомендую,- начал он, подходя к Лавузену,- великолепная тема: богатая девушка влюбляется в нищего. Родители против. Влюбленные бегут на дилижансе. Родители догоняют и благословляют. Финал: майское солнце золотит кусты боярышника.

– Нет, благодарю,- поморщился Лавузэн,- дайте что-ни5удь диккенсовское.

Директор взялся за рупор. Марч возмутился.

– Ради дьявола, почему вон того дядю то бросают на трапеции, то вертят вокруг него колеса и над самым ухом стреляют из пугача? Где мы, в клинике умалишенных?

Лавузен пожал плечами.

– Пустяки. Здесь магазин тем. Все эти люди нормальные писатели, если только писатели могут быть нормальными в современном обществе, требующем от них романов с моралью и политически благонадежных. Что касается летающего на трапециях, то это автор приключенческих романов; тот вон, спящий в летаргическом сне,- бытовик. Во всяком случае, не беспокойся за сидящего в бассейне, он не простудится (вода подогрета), а в результате может написать роман из жизни подводного мира. Но мне уже надоело,- нет, мы передумали, господин директор, потому что заниматься искусством и жить на это в наши дни большое искусство.

Положив пять шиллингов на стойку, Лавузен вышел, подтолкнув Марча...

* * *

– Стандартизированные папиросы, дома, теперь любовь и, как видишь, искусство. Европа догнала Америку. Нам нечего делать, Марч,- все сделано. Остается разрушить, но это вне нашей компетенции,- Лавузен занес было ногу на подножку автомобиля, как вдруг юркий мальчишка шмыгнул мимо.

– Экстренный выпуск "Дейли-Телеграф"... Король, королева и младшие члены, кроме принца Уэльсского, оставшегося в Лондоне по болезни...