Конец «Золотой лилии»
Шрифт:
– Дзы-и-инь! – сильно, четко и ярко прозвонил телефон.
«Они! Узнали все-таки… Но – нет, не пойду, дудки…» – сказал себе Всеволод Васильевич и вспомнил про повестку, которая должна находиться в почтовом ящике. Телефон прозвонил несколько раз и замолчал. Всеволод Васильевич продолжал лежать, задремал. Тихо шептала тишина, мирно тикали часы.
Вдруг что-то клыкастое грызнуло его изнутри под ребра. Он взлетел на кровати, как на батуте, подбежал и встал у окна. Внизу он увидел милицейский автомобиль. Из него вылезли капитан Маслаченко, одетый в штатское, и другой, тоже молодой (еще моложе) и тоже без формы. В форме был толстый милиционер восточного типа с автоматом на груди.
Желудок
Тем временем Маслаченко и молодой кряжистый опер подошли к подъезду. Толстый с автоматом остался у машины, высунулся шофер. Из-за другого угла выехала «скорая помощь».
«А… – подумал Слепаков. – Это к Хлупину. А может быть, уже вызвали к Кульковой!»
И тут забил безумно и часто медный набатный звон в ушах. Нет! Ни за что! Не сяду! Чтобы я, сотрудник спецпредприятия особого профиля, пенсионер по выслуге лет – и в камеру? Перебьетесь, ребята!
Слепаков бойко затопал по кухне и комнате грязными от растаявшего снега башмаками. Бежать на крышу… Но там, на шестнадцатом, люк на замке. Слепаков сбросил на пол кепку, плащ и пиджак. Схватил молоток (тяжелый, крепкий) вылетел из квартиры, оставив открытой дверь. Остановился. Внизу загудел лифт. Маслаченко поднимается… А другой быстро бежал по лестнице на перехват.
Слепаков преодолел по лестнице четыре этажа вверх с той скоростью, какая была ему подвластна лет двадцать назад. Бросился к висячему замку, стал по нему лупить. Замок не поддавался. Гул стоял во всем подъезде, металлическими шарами отскакивая от стен. Милиционер бежал по ступенькам вверх изо всех сил: были слышны топот и тяжелое дыхание. Гудение лифта приближалось.
– Стоять! Милиция! – раздался снизу запыхавшийся голос.
Слепаков продолжал бить. Замок отлетел, когда на пятнадцатом этаже показался молодой опер. Открыв люк, Слепаков размахнулся и запустил в преследователя молотком. Видно, попал. Милиционер вскрикнул, выругался, раздался выстрел. Пуля с визгом ударилась о стену, срикошетила Слепакову в ногу. Он побледнел и зашипел от боли. Нога сразу онемела, штанина стала намокать кровью. «Ничего, ничего, наверх…» – отчаянно думал Слепаков, волоча ногу и карабкаясь по последней узенькой лестнице.
– Ну вот!.. – сказал себе Слепаков, вылезая на крышу. Холодный сырой воздух доставил ему краткое удовольствие. Перед ним сразу открылось серое небо, рассеивающийся вдали туман, мокрые крыши, провода, какой-то натянутый трос… Слепаков двигался к противоположному краю дома, оставляя кровавый след. Из люка уже вылезали милиционеры.
– Стоять! – зло крикнул кто-то из них, кажется, молодой.
Голуби взлетели от крика, понеслись стаей, хлопая крыльями. Внизу, будто разноцветные жучки, шустро скользили автомобили. Катили по блестящим рельсам малюсенькие трамвайчики, суетились крошечные людишки.
«Занавес, дядя! Кири-куку!» – знакомый пароль преисполнил Слепакова неотвратимой отвагой.
– «Царствуй, лежа на боку… – вспомнил внезапно он. – В школе… Сказки Пушкина…» И еще одно последнее, мгновенное тепло жизни ощутил Слепаков: увидел, как внизу въезжает во двор джип, бокастенький «мицубиси».
«Антон! Эх, Антон… Вот и все…»
– Всеволод Васильевич, прошу вас, остановитесь… – это Маслаченко. – Остановитесь, Всеволод Васильевич…
Пробиваясь сквозь редеющий туман, солнце медленно выглядывало из-за дальних строгинских крыш. Не думая больше ни о чем, Слепаков глубоко вздохнул и шагнул ему навстречу.
Часть вторая
Если бы Слепаков не сделал последний
непоправимый шаг, если бы подождал только одну минуту, он увидел бы, как из желтого трамвая, подъехавшего к остановке, тяжело сошла усталая и печальная Зинаида Гавриловна с аккордеоном за плечами. Так же печально и медленно она приблизилась к дому.Внезапно оценив наличие милицейской машины, «скорой помощи», взволнованно роящихся людей, женщина бросилась прямо к тому месту, где лежал Всеволод Васильевич. Она побледнела, как полотно, издала протяжный вопль и навзничь упала на тротуар, круша об асфальт аккордеон. Какие-то соседи по двору отнесли ее на скамейку. Снова начали вызывать «скорую».
Приехал милицейский «УАЗ» со следователем и экспертом. Из «ауди» предъявился исполняющий обязанности начальника отдела майор Полимеев. За ним еще один опер, капитан Сидорин, еще один – по отношению к задействованным уже Маслаченко и старшему лейтенанту Рытькову.
И когда вся трагическая коллизия будто бы стала укладываться в рамки необходимого порядка, – увезли с одиннадцатого этажа Хлупина, увезли в институт Склифосовского – почему-то! – Зинаиду Гавриловну, отправили в морг останки самоубийцы, – как раздались новые крики ужаса. Позади мусорных контейнеров обнаружили тело дежурной по подъезду Антонины Кульковой.
Опять «скорая», беспомощно толкущийся среди зевак старичок с темными очёчными стеклами, как оказалось, муж злосчастной консьержки… Словом, ни сотрудники милиции, ни здешние старожилы не припоминали такого напряженного дня в этом квартале. Долгое время никто из свидетелей никаких вразумительных показаний изложить не мог. Да и свидетели-то оказались весьма относительные. Не раньше чем через час следственная группа (в том числе Рытьков, травмированный слепаковским молотком) приступила к тщательному изучению происшедшего.
Повалившегося на капот собственного джипа, безудержно рыдавшего Антона Квитницкого оперативники взяли на заметку. Проверили документы, записали номер серо-стального «мицубиси». Исчез, и неизвестно в каком направлении, ночной заместитель Антонины Кульковой по имени не то Мамед, не то Мухамеджан. И, наконец, после всего случившегося, пришлось вызвать машину «скорой помощи» для профессорши Званцовой, настигнутой из-за эмоционального восприятия трагедии гипертоническим кризом.
На четвертый день Всеволода Васильевича Слепакова хоронили на Пятницком кладбище, в ограде, где находились могилы его родителей. Между прочим, неподалеку были похоронены мать и отец известного исторического писателя Валентина Пикуля. Пришедшие проводить в последний путь Слепакова случайно обратили на это внимание. То есть, факт вызвал в их головах пару неординарных мыслей. Хотя гибель Всеволода Васильевича тоже давала повод для размышлений. Но в наше время ни виртуальные кошмары, ни действительные бедствия никого уже не поражают и не занимают надолго.
Расходы, связанные с ритуальными хлопотами, перевозкой гроба и непосредственно похоронами взяло на себя спецпредприятие. В организации похорон принял участие товарищ юности Слепакова Антон Германович Квитницкий. Привез большой, увитый траурными лентами венок с надписью «Дорогому другу Севе. Неутешный Антон». Он же заранее заказал у кладбищенского руководства приличное надгробие. Такое сослуживцы Слепакова не потянули бы.
Всеволода Васильевича не отпевали, поскольку Зинаида Гавриловна лежала в институте Склифосовского с сотрясением мозга и серьезным нервным расстройством. А пятеро бывших сослуживцев свидетельствовали, что Слепаков церковь не посещал и, скорее всего, верующим себя не считал. Да и уход его из жизни был самовольный, что по церковным канонам не допускалось.