Конечно, кровь

Разбавил холодной водой, выпил почти залпом, всё-таки обжигаясь и шипя. Но уже через ещё одну драгоценную минуту ощутил в ушах приятный гул. Сознание прочистилось, а сонливость и путаность мыслей отступили, пусть даже ненадолго.

Взвесив риски, я включил системную консоль, цепанулся к ней через гаппи и бросил в Мицелиум горсть поисковых запросов, почти сразу немало поразившись найденному.

Чинанда-Кси фер вис Фиитчи. Частая гостья благотворительных балов, один билет на которые стоил моего месячного дохода; участница многочисленных религиозных паломничеств- ш а мтарров; предполагаемый уровень благосостояния измеряется крайне сочными цифрами; патронесса нескольких домов малютки.

Поверх сухой биографии наслоилось нечто более интересное — свежайшие и донельзя противоречивые слухи о недавней кончине супруга. Причём большинство сомнительных версий на корню опровергались из «надёжных, приближённых к семейству источников»…

Я помассировал виски.

Что могло понадобиться жене… точнее, вдове одного из крупнейших сталелитейных воротил Юдайна-Сити от Бесхвостого Джадуга, живущего в скромном комплеблоке ещё более скромного района? Ладно, допустим, известно что… но до чего же не вовремя!

Впрочем, подобные госпоже Фиитчи клиенты всегда приносили хорошие деньги. А они, несмотря на щекотливость ситуации, мне сейчас были ой как нужны. Обстоятельства заставили практически обнулить запасы, и что-то подсказывало, что вскоре (особенно после ночных откровений) мне понадобится пачка-другая рупий крупного номинала…

Выключив консоль, я лишь сейчас удосужился взглянуть на себя в ближайшее настенное зеркало. Увиденное не впечатляло. Скажу больше — оно пугало и вызывало отторжение: Чинанда-Кси вряд ли будет рада излагать суть дела растрёпанному мутанту с чёрными кругами вокруг глаз, к тому же основательно обросшему щетиной.

Нет, вообще-то в обычное время я брился, причём часто. Казалось бы, чем больше шерсти на бледной морде, тем больше я стану походить на хвостатых, хотя бы отчасти, но… Лицо обрастало значительно хуже, чем голова или подмышки, неравномерно и вкось. И в какой-то прекрасный момент отчим лично вручил мне бритву. На которую (по понятным, опять же, причинам) сейчас было откровенно наплевать…

Я торопливо застегнул рубаху, оправил; помассировал виски, прочистил уголки глаз. И едва покончил с остатками тёплой бодрочинги, как в дверь постучали, на этот раз уверенно и по-хозяйски.

Разумеется, Сапфир не обманула — на моём пороге стояла именно она, благородная госпожа фер вис Фиитчи. Со шкурой рыжеватого отлива, вся в коричнево-сером, пошитом из нарочито-грубых с виду тканей, одетая скромно, если не сказать — скучно. Но всё равно одним видом своим транслирующая окружающим и происхождение, и высокий социальный статус.

За спиной хозяйки, хищно осматривая опустевший коридор подъезда, возвышался шкурохранитель-сероспинка, крепкий и широкоплечий.

Дверь я открыл без лишних вопросов и прелюдий. Замер на входе в прихожую, искренне благодаря напиток за необходимый прилив сил:

— Чинанда-Кси фер вис Фиитчи, полагаю? — И чуть заметно поклонился.

— Полагаю, господин Скичира?

Она вошла, осматривая бесхвостого мутанта с любопытством и лёгкой брезгливостью, присущей богачам. Принюхалась, задержала взгляд на бледно-жёлтой подживающей скуле, припухшем ухе, сбитых костяшках.

Я протянул руку в вежливом приглашающем жесте. И тоже рассмотрел потенциальную клиентку: её однотонный костюм из блузы и юбки, сконструированных так, словно от хвоста до подрагивающих ушей Чинанда-Кси была закутана в домотканный балахон чу-ха-хойя.

Гаппи моей гостьи тоже оказался стилизованным, напоминая простенький каменный браслет; из украшений она носила лишь символ Двоепервой Стаи — керамическую фигурку-подвеску на скромном кожаном ремешке.

Когти, хвост и зубы госпожи Фиитчи пребывали в безупречном состоянии. А вот глаза выглядели воспалёнными, будто всю прошлую неделю та вместе со мной бегала от могущественных казоку-хетто, штурмовала стеклянные шпили, изобличала двуличных слибу и участвовала в изматывающих словесных дуэлях с отчимом…

— К вашим услугам, — чуть отступив в сторону, произнёс я, — прошу, проходите.

Она чуть помедлила в пороге, элегантно придержала кончик хвоста и старательно вытерла о коврик босые лапы (вероятно, принадлежность к натуралистам тоже должна была подчёркивать подлинные благочестивость и единение с природой).

Здоровяк-шкурохранитель смерил меня тяжеленным взглядом из-под кустистых бровей, раздраженно повел носом, отвернулся к притихшему подъездному холлу (ох, и сплетен будет в «Куске угля» уже к обеду!) и потерял к происходящему малейший интерес.

«Бодрячок» в организме вступил в преступный и донельзя коварный сговор с крепкой чингой, почти заставив забыть о кабинетных тайнах и на два голоса распевая о лёгком гонораре, способном покрыть мои легкомысленные, но отнюдь не скромные расходы. Прикрыв входную дверь, я с неожиданной лёгкостью последовал за гостьей в главную комнату обиталища.

Чинанда-Кси молча и весьма грациозно присела на край дивана. Уложила хвост на коленях, осматриваясь деловито, но с воспитанным тактом; её влажный нос невольно раздувался и трепетал, выдавая недовольство запахами, но комментировать она, конечно же, не осмелилась.

Впрочем, если госпоже Фиитчи действительно довелось побывать хоть в одной шамтарре и искать кров в сборных хижинах кочевых племён, этот нос должен был познать и не такое. А ещё оставалось надеяться, что он не учует постороннего, очень опасного запаха…

Взгляд её скользнул по закрытой двери в кабинет, по раздвижной нише, отрикошетил от намеренно подвёрнутого зеркала на капсуле, и через мгновение впился прямо в меня.

— Вы ведь знаете, кто я, господин Скичира? — приятным голосом спросила она, не пошевелившись, будто позировала на картину.

— В общих чертах, — честно сознался я.

Прошёлся по комнате, чувствуя неуместное оживление. Сделал вид, что прибираю разбросанные в беспорядке вещи.

— Вы уже слышали, что моего мужа убили? — столь же прямо поинтересовалась Чинанда-Кси, опустив ритуальные для вистар темы о погоде, самочувствии и крепости аппетита.

Я повернулся к гостье всем телом, по-прежнему испытывая будоражащий зуд. Ответил осторожно, уклончиво, постаравшись не допустить и тени лукавства:

— Мои соболезнования, госпожа Фиитчи. Слышал, но весьма поверхностно. Информация об этом трагическом событии крайне противоречива.