Конечно, кровь
Шрифт:
— Конечно, братишка! Увидимся на днях! Я тоже буду рад обнять старого друга!
Вынув из кармана обломок хаси, ткнул в нужную ячейку настенного клавиатона. Байши! Ну почему всё происходит так потрясающе вовремя?! И что за пакет он мне прислал?
Один из виртуа-Лансов в голове возопил о необходимости немедленно изучить данные. Остальные посоветовали ему заткнуться и дождаться подходящего часа. Затем лифт прибыл на мой этаж, и загадки полоумного глабера стали окончательно второстепенными.
Вытолкав контейнер наружу, я хмуро оглянулся на зависающую у дальнего окна стайку молодёжи, и торопливо зашагал к норе. Парочка
Вкатив убогий транспорт Ч’айи в жилище, я первым делом запер дверь, проскользнул в гостиную и внимательно обошел пустую нору, невольно поразившись, как легко заразиться чужой тревожностью… Казалось, с тех пор, как мы покинули моё скромное обиталище ради ещё более скромного, прошли годы.
— Выбирайся!
Осторожно опустив контейнер на бок, я помог девушке вылезти из-под одеяла и тяжёлой сумки. Разулся, откинул ботинки в прихожую.
— С кем ты говорил?
Она раздражённо выпуталась из ремней и полотнищ. Встала, одёрнула рубаху, развязала шнурки кожаных тапок и тоже выставила обувь в коридор.
— С другом, — как можно равнодушнее ответил я.
— О, Ланс Скичира, у тебя есть друзья?
Ч’айя улыбнулась, едва не распалив во мне огонь настоящей обиды.
На миг в её глазах проскользнуло что-то знакомое, что я уже встречал минувшей ночью, будто бы призрачная тень Куранпу. Но уже через мгновение ветер сменился — вспомнив о россыпях зеркал на стенах, кареглазка рванулась в угол, вертясь на месте и со всех сторон разглядывая обновки.
— Вот центральная консоль, вот экраны, — зачем-то пояснил я, наблюдая, как она заново примеряет жилет и френч в разных комбинациях. — Только не спускайся в Мицелиум, хорошо? Вообще не открывай доступ, сисадда?
Я старался говорить без паники, ростки которой во мне зародил-таки Зикро:
— Не делай окна прозрачными, никуда не выходи, никому не открывай… Впрочем, ты знаешь. Там еда, вот кровать…
— Насколько я помню, — с улыбкой (чуть более доброй, чем фразой ранее) спросила Ч’айя, и перехватила мой взгляд в отражении, — ты обещал обо мне заботиться?
— Обещал, — я кивнул, деловито раскладывая вываленные из контейнера вещи. — Это и делаю. Поверь.
— И тебе так важно меня бросить? — Она игриво прищурилась, чуть не заставив отказаться от всех вечерних планов. Снова приложила голубой жилет к груди, повертелась. — Или всё же мы можем перекусить и…
Я так и не узнал, что именно предлагала Ч’айя после потенциального ужина. Потому что гаппи на моём запястье снова ожил гадкой закольцованной змеёй, заставив удивлённо распахнуть глаза. Вот уж чьего-чьего, а этого вызова я никак не ожидал…
— Байши… Прости, детка, — пробормотал я с крайне рискованной задумчивостью. Пожал плечами, зашёл в закуток рабочего кабинета и активировал заушник. — Ланс фер Скичира слушает…
В течение пяти последующих молчаливых минут я вдумчиво, насколько позволяло время, подобрал и обновил рюкзачный набор. Сжевал энергетический батончик. С неохотой снял чёрно-жёлтый жилет, подтянул бронекуртку и надел (бездумно, просто захотелось) удавку новомодного галстука. А затем, стараясь не обращать внимания на гневный взгляд Ч’айи, снова покинул любимую нору и девушку, которую пообещал защитить.
— Только, пожалуйста, — попросил напоследок,
бережно убирая двуцветный символ казоку в шкаф, — эту вещь не перешивай…Кареглазка не ответила и демонстративно прошлёпала в пищевой блок, предоставив мне самому выкатывать в коридор пустой бельевой бак и запирать замки.
praeteritum
Впоследствии я встречаю Первого Подмастерья ещё дважды.
Всего два раза. Ничтожно мало, но для последующих ночных кошмаров мне хватает с лихвой.
Первая встреча происходит аккурат после Ночи Переосмысления, когда улицы Бонжура пугающе пустуют, а суетливые чу-ха разбредаются по норам обжираться в кругу семьи в честь наступления нового годового цикла.
Конечно, саму Ночь я послушно провожу вместе с Аммой фер Скичира, Нискиричем и сонмом его наложниц и детей, имён которых никак не могу запомнить. Но едва разгорается Первый День, осторожно ускользаю в гнездо, непривычно свободное от шумных толп.
Теперь сопровождающего мне уже не выделяют.
Его успешно заменяет компактный башер с индивидуально подогнанной рукояткой, который отчим подарил мне за несколько дней до праздника. В деле оружие ещё не побывало, но — торчащее из-под новенького пальто, — своё дело по сохранению безопасной дистанции и вежливого тона выполняет исправно. Ему помогает чёрно-жёлтый кулон официального кандидата в казоку, который я тоже ношу на виду.
Пять-Без-Трёх находит меня на смотровой площадке Жёлтого Холма, у подножия которого пересекаются Виривага-Ню и Виривага-Да. Я прикатываю туда на гендо в цветовой схеме «Детей». И не успеваю толком распробовать привезённую с собой бутыль паймы, как калека выныривает из-за старинного каменного забора со сложенными у лба ладонями.
Почти не удивившись, я невольно гадаю, следил он за мной или терпеливо поджидал…
— Я должен показать, светлоликий, — смиренно говорит он после многословного приветствия.
Глаза чу-ха лихорадочно блестят. Но шерсть под залатанным балахоном выглядит куда лучше, чем во время нашей первой встречи. Мне начинает казаться, что он реально завязал.
— Идём, — говорит он дальше, — тебя покорно ждут… Они готовы, Нагината, идём…
Треть бутыли паймы во мне и пока безымянный башер за ремнём легкомысленно соглашаются с интригующим приглашением. Разумеется, я прекрасно помню кровавую схватку в тупике безымянного переулка. Но столь же часто вспоминаю и его проповедь… до сих пор не в силах понять, как к этому отнестись…
Поэтому я иду за Пятью-Без-Трёх вниз по склону.
Он шагает на два корпуса впереди, постоянно оглядываясь и скалясь редкими зубами в обрамлении подгнивших от стриха дёсен. Одежду бродяга не сменил, но бережно зашил десятки нанесённых в драке прорех. И даже украсил на спине символом нагинаты — широкого изогнутого клинка на мощной двуручной рукояти.