Конфедерат. Ветер с юга. Рождение нации

– Поняла я, поняла, – отмахнулась Елена.

Надеюсь. Что ж, вернёмся к прерванному разговору. А речь зашла о нашем калифорнийском трофее, Томасе Старре Кинге. Вот я и продолжил, обращаясь к Джонни:

– Птичка по имени Томас разговорчивая стала. Но перья ей повыщипали, да и крылышки подпортили, – скривился я. – Идейный оказался, не чета Мюррею. И стращал нас сильно. Не только Линкольном и его сворой, но и другими. Теми, которые за спиной старины Эйба стоят, себя перед публикой никак не проявляя.

– Имена?

– Плюнь в любого крупного финансиста Севера – не ошибёшься. Да и подальше ниточки тянутся, но их он уже не знает. Не самого высокого полёта птица. Хотя всё равно ценная. Работать продолжим вдумчиво, ничего не пропуская, но вот на открытый суд его выводить не стоит. Пусть он… сам умрёт. Здоровье у него слабое. Сердце, к примеру.

– А может, он у нас повесится? – предложил Степлтон. И тут же добавил, глядя на Елену: – Прости, но на совести этого человека столько крови, что это для всех лучший выход.

Я посмотрел на сестёр. Обеих. Мари кривовато улыбалась, явно хорошо понимая и представляя те нюансы, о которых за шла речь. Вижу, Джонни её натаскивал без пробелов, пусть и по «экспресс-курсу». Елена же старалась выглядеть «храбрым оловянным солдатиком», показывая, что ей всё нипочём. Бодрится, храбрится, да и просто для неё всё это чистая теория. И дай боги с демонами, чтобы практика её не коснулась. Хватит мне и того, что Мари по собственной воле пустилась во все тяжкие в житии работницы тайной полиции.

– Нет. Иначе будет такой шум, как в той же наполеоновской Франции. У него тогда тоже некий генерал Пишегрю – якобинец, республиканец, р-революционер и головорез каких поискать, люто ненавидящий императора – на собственном галстуке аккурат перед судом повесился. А перед тем грозился много чего ненужного сказать перед допущенной на суд прессой. Я понимаю Наполеона, отдавшего приказ. Но не понимаю разгильдяев из тайной полиции, которые его на собственном галстуке повесили. А ведь он по всем правилам должен был быть лишён подобных предметов. Вот мы и не будем подвергать себя нападкам прессы. Сердечко не выдержало, вот и всё. С каждым случается.

– Хорошо, Вик, тебе виднее, – согласился со мной Джонни. – А вообще, надо будет мне как следует почитать про этого французского императора. Он ведь родня нынешнему, да?

– Вот именно что родня. Довольно далёкая, но ближе вроде как и не нашлось. А сама идея у тебя правильная возникла! Обращая взгляд в прошлое, мы храним себя от совершения ошибок, схожих с теми, что были раньше. Правда, от собственных и уникальных нас это не избавляет. Тут надо не в прошлое смотреть, а в настоящем слабые места искать.

Джонни стряхнул пепел с сигары, потянулся до хруста в костях, не вставая с кресла, и заметил:

– Любишь ты в последние пару лет этак вот сложно выражаться.

– Так ведь по делу выражается.

– Ну да, Вилли, потому и слушаю, оттого и про Наполеона начала века почитать как следует собираюсь. Ладно, с этим Кингом я понял. Скажет, что нам надо, а потом, если надо, может и помереть тихо и благостно. Но я про что говорил-то! Негров вербовали проповедники, квакеры да баптисты. Все такие уважаемые, почти что святые, по Библии живущие и её под подушкой держащие. Я через Борегара попробовал, но Дэвис и его министры даже слушать не захотели. Разве только Тумбс, но не остальные. Сказали, что нечего нам клеветать на достойных джентльменов. И что слушать негров и тех, кто пытается облегчить свою участь, впутывая невиновных почтенных членов общества – недостойно офицеров.

– Наивные.

– Или не наивные, а просто не хотят проблем, Вилли! – резко возразила Мария. – Я говорила с Мюрреем и другими, которые не так важны. Они сказали, будто в Вашингтоне рады, что президентом Конфедерации стал именно Дэвис.

– Это почему?

– Он предсказуем, прямолинеен, консервативен и чересчур джентльмен, когда этого не требуется, – усмехнулась сестрёнка. – Потому и невзлюбил генерала Борегара и тех, кто его поддерживает.

Умная и догадливая. Вот уж действительно, была бы парнем, перед ней открылись бы многие дороги. А сейчас ей откровенно повезло, что я не порождение этого времени. Сильно сомневаюсь, что обычный джентльмен-южанин допустил бы даже мысль о том, что его дочь или сестра может иметь какое-либо отношение к работе тайной полиции. М-да, веяния времени, чего уж там.

– Какие ещё проблемы у Борегара? – меж тем спросил Степлтон у Джона. – Его проблемы давно стали и нашими. Не зря ведь нас его офицеры предупредили, чтобы без охраны не ходили. И про тебя сказали, что ты тоже в сопровождении солдат из наших «диких» ходишь.

– Дэвис и некоторые министры чувствуют опасность. Они умны, а поэтому быстро определили источник. Но и попытаться убрать Борегара с поста командующего Потомакской армией Дэвис боится. После разгрома при Падьюке даже и не помышляет! Многие офицеры недовольны теми генералами, которые командуют ими, не имея достаточных для этого знаний и таланта. Те два дурака, Флойд и Пиллоу, они не единственные. Их много. И ещё военный министр…

– Он-то как к разгрому причастен? Назначать генералов не его дело.

Джонни замялся, явно не зная, как лучше ответить на слова Степлтона. Мари тоже молчала. Ладно.

– Джуда Бенджамин хоть и без вины виноватый, но оно и к лучшему, что винят и его тоже. Он в военном министерстве просто лишний. И даже вредный с этой его скаредностью в перевооружении армии и прочих вопросах. Его спасать Борегар не станет. И правильно сделает. Как по мне, на своих местах лишь госсекретарь и морской министр. Военного, Лероя Уокера, Дэвис лично сместил. Не оценил он должным образом проводимую тем политику концентрации власти в столице.

– А я не поняла, почему Джонни и ты, Вик, должны ходить в сопровождении солдат, – надула губки Елена, отчего её лицо стало этаким мило-беззащитным. – Ведь вас не могут попытаться арестовать? Скажите, а!

– Никто этого и не подумает сделать, – усмехнулся Смит, доставая из кармана записную книжку и перелистывая её. – Твой брат правильно сказал, что получаемые от людей сведения могут быть сильным оружием. Нет, Дэвис и не думает кого-то арестовать. Он хочет только лишить нас опоры на военную силу. Отрезать всех нас от тайной полиции, которую мы создаём. Сместить губернатора Пикенса, а только потом сделать Борегара полностью покорным его воле инструментом. Таким, каким и должен быть обычный, ни на что не претендующий генерал, так говорят симпатизирующие нам люди в окружении президента.

Что тут сказать, Джонни верно говорил. В середине девятнадцатого века довольно легко было получать информацию. Секретность была в зачаточном состоянии, чего уж тут скрывать. В некоторых случаях это играло нам на руку. В других – создавало нехилые проблемы. Вот только это было данностью, которую пока нельзя было изменить. Психология у людей такая, а психология моментально не меняется. Тут требуются даже не месяцы, а годы.

Зато Елена успокоилась, поняв, что собственно нам ничего такого страшного и не угрожает. Максимум – отстранение от выстраиваемых рычагов власти. Хотя этого я допускать не собирался, слишком долго и тщательно всё выстраивалось, чтобы позволить разрушить сложную конструкцию на завершающих этапах.