Конфедерат. Ветер с юга. Рождение нации

– Больше я ничего не знаю… Ничего.

– Врёт? – спрашиваю, а скорее уточняю, обращаясь к Джонни.

– Врёт. Слышал я о «подземке» от некоторых… заинтересованных денежно. Одна «станция» связана с несколькими другими. Все всех не знают – это да. Но «соседей» – знать обязаны. Только по доброй воле он тебе рассказывать это не хочет.

Тут я лишь усмехнулся. Да, время тут несколько другое, отличное от родного мне. Но термин «военное время» и всё, что с ним связано – это, знаете ли, не просто слова, а нечто куда более серьёзное. Интересно, понимает ли это наш пленник? Пленники… О, свежепобитый зашамкал опухшими губами, кровь и осколки зубов на пол выплевывая:

– Не говори им ничего, Барни, Они не имеют права. Они вломились к нам, стали стрелять, убили защищающих свой дом.

– Тупоголовый, – ласково произнес я. – Неужели ты серьёзно думаешь, что вас кто-нибудь услышит и прислушается. Давай я расскажу тебе и твоему дружку то, как это всё будет доложено, если вы не возьметесь за ум… В условиях военного времени нами были пойманы негры, пытающиеся бежать на север через реку Потомак, при которых найдена была ну совсем для их черномазых величеств непредставимая сумма – по сорок долларов на брата. О, конечно же, слово раба ничего не стоит и не может быть использовано как свидетельство, это мне хорошо известно. Зато я вполне мог отправить своих людей для того, чтобы мирно поговорить с мистером Николсоном, которого пытался оклеветать какой-то раб. Да, лейтенант?

– Несомненно, капитан. Так всё и было. Как сейчас это помню. И парни тоже это подтвердят. Вот хотя бы сержант О’Рурк.

Громила радостно закивал, разминая кисти рук, которые, как по мне, следовало хотя бы от крови оттереть. Впрочем, не к спеху.

– Он у меня памятливый. А потом, подойдя к вашему дому, обнаружилось, что в моих солдат под командованием лейтенанта Смита целятся из ружей и уже готовы выстрелить. В солдат, о прибытии которых знает вся Александрия, которых нельзя перепутать с обычными местными жителями.

– Этого не было! – взвыл пленник, пока остававшийся для меня человеком без имени. – Они сами вломились в дом, они…

– И кто ж тебе поверит-то? Аболиционисту. активному участнику «подземки», этой запрещённой организации… К тому же после того, как твой дружок Барни подпишет, а то и собственноручно напишет во всех подробностях о событиях сегодняшнего дня. То напишет, что ему скажут. Он ведь жить хочет. По глазам вижу, что хочет. Да и ты, неизвестный мне по имени аболиционист, я думаю, тоже хочешь хотя бы помереть не очень болезненно.

– Вы не посмеете…

– Джонни, мне кажется, что мистер Николсон тянется к припрятанному за поясом пистолету… Это нехорошо. Исправь это. Совсем!

Негромкий выстрел из «вулканика» хлопнул как-то даже буднично, поставив точку в жизни того, кому и так предстояло умереть. Своего рода «удар милосердия», потому как мучения от смертельного ранения в живот… лучше уж так, чем долгая агония. Да и в любом случае за шпионаж в пользу врага – петля или расстрел у ближайшей стенки. По всем понятиям так надо и так… правильно. Попался? Вот и не обессудь.

Ну а Джонни – человек с богатым прошлым и без комплексов, – присев рядом с телом на корточки, вложил тому в руку маленький однозарядный пистолетик. Такие носят обычно либо дамы, либо люди, стремящиеся иметь такой вот козырь в качестве «туза в рукаве».

– Вот и всё, капитан, – хмыкнул он, в то время как О’Рурк убедительно так рыкнул на попытавшихся было метнуться в комнату простых бойцов. Выстрел услышали, оно и понятно. – Застрелен при попытке выстрелить в вас. Может, и этого, разговорчивого? Хотя бы в ногу-руку парочку пуль, а?

– Как вести себя будут. Да, Барни? – подмигнул я «слабому звену» в оставшейся двойке. – Я шутить умею с фантазией, просто пулей у меня не всякий отделается. Вот помню, к примеру, наставления монахов средневековой инквизиции. Те самые, что для пыток подозреваемых в колдовстве предназначались. Так там такие необычные способы предлагались. Например…

– Скажи ты им, Джейкоб! – взвыл Барни, в глазах которого сейчас плескался исключительно страх. – Я тоже скажу! Этот капитан ненормальный, он будет нас медленно убивать… Ему же это понравится!

– Проверено в Чарльстонской гавани, – изобразил я ла-асковую такую улыбку. – Жаль, что там все быстро закончилось, очень жаль. А с вами можно ещё несколько часов вдумчиво пообщаться. Хотите? Или всё-таки напишем всё, что знаем, и отправимся в путешествие по городам?

Отправятся, теперь никакого сомнения. Я и так придавил их неслабым таким прессом по меркам нынешнего времени. Это для моего родного времени методы «полевого допроса» с пристреливанием наименее ценного из захваченных – дело обычное. Тут… иное. А ещё напоминание о том, что именно я отметился в пока еще единственном сражении этой войны, в Чарльстоне. Газеты, они ведь много что понаписали, создавая определённую репутацию «мистеру Виктору Станичу», ныне капитану войск КША.

Вот только перед собственно допросом этих двоих надо по разным помещениям развести. Хотя бы для того, чтобы получаемая от них информация не была искаженной. Давняя заповедь силовых ведомств, где допросы – дело естественное, будничная даже.

И пошла писанина. Дело крайне муторное, но при всём при том необходимое. Если уж довел допрашиваемого до «момента истины», то нельзя останавливаться. И покидать его тоже нельзя, иначе объект может начать вилять, как шлюха своей пышной задницей. У нас же объектов было аж две штуки.

Написали всё, что только могли вспомнить. Правда, того, который Джейкоб, пришлось несколько раз дополнительно мотивировать. Но уже не О’Рурку с его примитивными зуботычинами, а куда более тонко и менее кроваво. Ведь достаточно просто взять человека за плечо, надавить должным манером, а в результате – дикая боль, от которой на стенку полезешь. Заодно и на второго допрашиваемого стимулирующе действует.

Через час допросный материал был готов, причем в ассортименте: списки известных обоим членов «подземки», особенно на территории Конфедерации, показания насчет сегодняшних событий, признание в том, что они участвовали в попытке передать ценную информацию федеральному правительству. Собственноручно написано, подписано, а также заверено как мной в роли проводившего допрос, так и вторым лейтенантом Джоном Смитом с сержантом Стэнли О’Рурком в качестве свидетелей происходящего.

Зачем мне была нужна вся эта позорная бюрократия? Да хотя бы для того, чтобы местные чистоплюи не похоронили столь ценную информацию о «подземке». А ведь эта организация аболиционистов, она куда опаснее, чем могло показаться на первый взгляд. Это даже не просто агенты влияния, а самая настоящая, причем неплохо законспирированная, сеть шпионов. Контакты, явки, пароли. Налаженный трафик переправки людей, который можно использовать в самых разных целях. Плюс нехилое такое влияние на негров, которые охотно доложат всё, что творится в домах их хозяев.