Конфуций. Будда Шакьямуни
Шрифт:
Шакьямуни не оставил после себя никаких письменных сочинений; сохранению его учения потомство обязано счастливой памяти его постоянного спутника Ананды и других учеников. В последнем обстоятельстве нет ничего удивительного — необыкновенная память индусских браминов признается многими известными европейскими ориенталистами. Например, Макс Мюллер [7] говорит, что если бы по какому-либо случаю все священные книги браминов вдруг были уничтожены, то их легко можно было бы восстановить с помощью знающих наизусть эти книги слово за словом, слог за слогом. Так передавалось и учение Шакьямуни. По смерти учителя Кашьяпа, занявший его место, собрал всю его метафизику, Ананда — правила морали и афоризмы и Упали — правила аскетики. Устно учение передавалось около 300 лет. Наконец, при царе Ашоке (259–222 годы до Р.Х.) [8] ,
7
Фридрих Максимилиан Мюллер (1823–1900) — немецкий и английский филолог, специалист по общему языкознанию, индологии, мифологии.
8
Ашока Великий — правитель империи Мауриев. По современным данным, правил в 268–232 гг. до н. э. Начало правления Ашоки имеет важное значение для датировки годов жизни Будды Шакьямуни, так как, согласно Типитаке, он, прожив 80 лет, умер за 218 лет до вступления Ашоки на престол, то есть в 486 г. до н. э. Таким образом, его жизнь датируется 566–486 гг. до н. э. Датировка по иным источникам дает следующие результаты: 624–544 гг. до н. э.; указанные С. Ф. Ольденбургом 623–543 гг. до н. э.; 563–486 гг. до н. э.; 571–491 гг. до н. э.; 453–373 гг. до н. э.; 448–368 гг. до н. э.
В первой заключаются поучения, проповеди и афоризмы Шакьямуни, предназначенные и для духовных и светских последователей его учения. Во второй, то есть в Винаепи-таке, содержатся предписания и правила образа жизни бхикшу, и, наконец, в третьей — Абхидхамме-питаке — находится метафизическая часть учения Шакьямуни, доступная только людям, достигшим высшей степени духовного и нравственного совершенства.
При Ашоке учение Шакьямуни достигло апогея своего развития в Индии и сильно распространилось в соседних странах, но затем значение его в Индии стало умаляться, и, хотя оно еще долгое время держалось в ней рядом с брахманизмом, последний вытеснил его из Индии, и в настоящее время собственно в Индии, как это видно по статистическим данным о народонаселении, взятым нами из «India office», буддистов насчитывается всего около трех с половиной миллионов из 270 миллионов всех жителей, последователей браминской религии 190 миллионов [9] . Но зато он утвердился в других странах. К таким странам принадлежат: Индокитай, Китай, Япония, Монголия, остров Цейлон и др., где всех последователей учения Шакьямуни насчитывается около 400 миллионов (по другим сведениям, всего только 150 миллионов) [10] . Но и в тех странах, где буддизму удалось водвориться, он не сохранился в первоначальном виде. Повсюду он смешивался с туземными религиозными верованиями и, таким образом, в течение своего продолжительного существования выродился почти в такую же чудовищную систему нелепых суеверий и жреческого деспотизма, как и браминство.
9
В первом десятилетии XXI в. при населении в 1,2 млрд. человек в Индии насчитывалось примерно 900 миллионов последователей индуизма и миллион буддистов.
10
В настоящее время число буддистов в мире оценивается в 400–500 миллионов человек.
Простое учение Шакьямуни под влиянием чуждых религий обратилось даже в грубое идолопоклонство; развитие внешних форм, обрядности заменило основную черту этого учения — мораль, сильно затемнило первоначальный смысл учения и сделалось не только для большинства верующих, но и для избранного меньшинства сущностью религии. Например, мы знаем, что Шакьямуни совершенно не признавал богов, в смысле браминской теологии, и сам себя не выдавал за божество, а только за обладателя мудрости и истины; но большинству его последователей было трудно отрешиться от проникших в кровь и плоть прежних религиозных убеждений, и они признали многих богов браминской и других религий, и сам учитель в их глазах делался постепенно все более и более необыкновенным существом и постепенно превратился в божество, ставшее во главе других богов. Сначала на него смотрели только как на образец нравственного совершенства, затем как на властителя мира, и наконец он сделался чисто отвлеченным догматическим понятием.
Приложение
Дхаммапада
1. Дхаммы обусловлены разумом, их лучшая часть — разум, из разума они сотворены. Если кто-нибудь говорит или делает с нечистым разумом, то за ним следует несчастье, как колесо за следом везущего.
2. Дхаммы обусловлены разумом, их лучшая часть — разум, из разума они сотворены. Если кто-нибудь говорит или делает с чистым разумом, то за ним следует счастье, как неотступная тень.
3. «Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня». У тех, кто таит в себе такие мысли, ненависть не прекращается.
4. «Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня». У тех, кто не таит в себе такие мысли, ненависть прекращается.
5. Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. Вот извечная дхамма.
6. Ведь некоторые не знают, что нам суждено здесь погибнуть. У тех же, кто знает это, сразу прекращаются ссоры.
7. Того, кто живет в созерцании удовольствий, необузданного в своих чувствах, неумеренного в еде, ленивого, нерешительного, — именно его сокрушает Мара [11] , как вихрь — бессильное дерево.
8. Того, кто живет без созерцания удовольствий, сдержанного в своих чувствах и умеренного в еде, полного веры и решительности, — именно его не может сокрушить Мара, как вихрь не может сокрушить каменную гору.
9. Кто облачается в желтое одеяние, сам не очистившись от грязи, не зная ни истины, ни самоограничения, тот недостоин желтого одеяния.
11
Мара — владыка смерти, злой дух (часто олицетворение страстей), искуситель.
10. Но кто избавился от грязи, кто стоек в добродетелях, исполнен истины и самоограничения, именно тот достоин желтого одеяния.
11. Мнящие суть в несути и видящие несуть в сути, они никогда не достигнут сути, ибо их удел — ложные намерения.
12. Принимающие суть за суть и несуть за несуть, они достигнут сути, ибо их удел — истинные намерения.
13. Как в дом с плохой крышей просачивается дождь, так в плохо развитый ум просачивается вожделение.
14. Как в дом с хорошей крышей не просачивается дождь, так в хорошо развитый ум не просачивается вожделение.
15. В этом мире сетует он и в ином — сетует. В обоих мирах злочинец сетует. Он сетует, он страдает, видя зло своих дел.
16. В этом мире радуется он и в ином — радуется. В обоих мирах творящий добро радуется. Он радуется не нарадуется, видя непорочность своих дел.
17. В этом мире страдает он и в ином — страдает, в обоих мирах злочинец страдает. «Зло сделано мной», — страдает он. Еще больше страдает он, оказавшись в беде.
18. В этом мире ликует он и в ином — ликует, в обоих мирах творящий добро ликует. «Добро сделано мной!» — ликует он. Еще больше ликует он, достигнув счастья.
19. Если даже человек постоянно твердит Писание, но, нерадивый, не следует ему, он подобен пастуху, считающему коров у других. Он непричастен к святости.
20. Если даже человек мало повторяет Писание, но живет, следуя дхамме, освободившись от страсти, ненависти и невежества, обладая истинным знанием, свободным разумом, не имея привязанностей ни в этом, ни в ином мире, — он причастен к святости.
21. Серьезность — путь к бессмертию. Легкомыслие — путь к смерти. Серьезные не умирают. Легкомысленные подобны мертвецам.
22. Отчетливо понимая это, мудрые — серьезны. В серьезности они черпают радость. На ниве благородных радуются они.
23. Вдумчивые, упорные, всегда стойкие и мудрые, они достигают Нирваны, свободной от привязанностей и несравненной.
24. У энергичного, полного мыслей, действующего осмотрительно, ограничивающего себя, серьезного, того, чьи дела чисты и кто живет, следуя дхамме, — у того возрастает слава.
25. Пусть мудрец усилием, серьезностью, самоограничением и воздержанием сотворит остров, который нельзя сокрушить потоком.
26. Невежды, глупые люди привержены к легкомыслию. Мудрец же хранит серьезность, как драгоценное сокровище.
27. Избегайте легкомыслия, чуждайтесь страсти и наслаждения, ибо лишь серьезный и вдумчивый достигнет великого счастья.
28. Когда мудрый серьезностью прогоняет легкомыслие, он, беспечальный, подымаясь на вершины мудрости, смотрит на больное печалью человечество, как стоящий на горе на стоящего на равнине, как мудрый на глупого.
29. Серьезный среди легкомысленных, многободрствующий среди спящих, мудрец выделяется, как скакун, опередивший клячу.