Конгрегация. Гексалогия

Процедуру, учиняемую над ним, подопечный снес почти стоически, хотя несколько насмешливых взглядов и было брошено в его сторону Ланцем, уже суетящимся подле залитого водой и разбитого градом кострища; ни он, однако, ни Курт над этой и в самом деле пустяковой раной больше не подтрунивали и ни слова издевки не произнесли. Огонь разгорелся довольно скоро, и к последней, главной стадии операции давно уже можно было приступить, однако никто не высказал этого вслух, посвятив несколько долгих минут подробному обсуждению произошедшего; выслушав рассказ сослуживца о его странном противнике, Курт поведал о своем, ясно понимая, что этот спокойный, точно бы все уже позади, беспечный разговор есть необходимая всем им короткая передышка, нужная не столько телу, хотя и оно уже давно взывало о милости, но более – нервам, мыслям, рассудку перед тем, как все это продолжится. Возможно, все окончится просто – брошенная в огонь флейта вспыхнет, быть может, ярче обыкновенного куска дерева, а возможно, и попросту сгорит, как этому дереву и полагается, а может статься, что беготня под редким дождем, частым градом и постоянным ветром, лежание в грязи и воде повторятся еще не раз; и, как знать, помогут ли…

Плененный все так же лежал недвижимо, закрыв глаза и едва дыша, из чего Курт сделал злорадный вывод, что одарил своего противника не только щербиной, но и довольно сильным сотрясением; когда тот очнется, его должно неслабо мутить, что при допросе наверняка пойдет на пользу ситуации. Пока же, во избежание лишних проблем, он предпочел закупорить чародейский рот крепким кляпом.

– Занятно, – оценил Бруно, следя за его действиями из-под все еще нахмуренных бровей. – Вот это я вижу впервые – инквизитор затыкает арестованному рот, чтоб чего не сказал.

– Не все слова одинаково полезны, – отозвался Курт, распрямляясь, и решительно вздохнул: – Ну, что, collegae? Пора кончать с этой дудкой – сколько уж можно тянуть; перед смертью не надышишься.

– Точнее и не скажешь… – чуть слышно пробормотал Ланц, стоящий вот уж около минуты молча и не шевелясь, глядя в разверстую могилу углежога странным, словно застывшим взглядом; с места он стронулся с усилием, сильно припадая на порезанную ногу и кривясь, точно бы к плечам его был привязан нагруженный камнями мешок, влачащийся по земле. Флейту он, наклонившись, подобрал прежде, чем кто-либо успел его остерегающе окликнуть.

– Я б на вашем месте эту дрянь руками бы не трогал, – неуверенно посоветовал Бруно, осторожно приблизясь и рассматривая резную трубку с опасливым интересом. – Как сейчас чего-нибудь… этакое…

– Ерунда. – Ланц повернул флейту в пальцах, глядя на сбегающую по ней воду, и улыбнулся. – Как видишь – держу, и ничего.

– Бруно? Ко мне.

От того, как резко прозвучал окрик, Курт поморщился и сам, однако в ответ на возмущенный взгляд подопечного лишь повторил:

– Сюда, я сказал. Пора и впрямь завершить все это, после чего как подобает побеседовать с нашим гостем. Будешь стоять здесь и, как бы чего не вышло, за ним наблюдать, – пояснил он, когда Бруно приблизился; сняв арбалет с ремня, натянул, заряжая снова, и пояснил: – Если что покажется не так – стреляй, не думай; лучше потерять подозреваемого, чем…

Курт не договорил и в протянутую к нему ладонь подопечного оружия не вложил – ухватив его вместо этого за запястье, рывком отшвырнул себе за спину и поднял арбалет, наставив на Ланца.

– Что за… – проронил растерянно Бруно, попытавшись одернуть его локоть вниз, и он, не глядя, саданул этим локтем назад, услышав за спиной задушенный вдох.

Ланц посмотрел на направленное в его сторону оружие спокойно, медленно подняв взгляд от четырех стальных острий к его лицу.

– Гессе, – вымолвил он тихо, – у тебя что – мозги переклинило после сегодняшнего?

– Брось эту штуку, – так же тихо, четко выговаривая каждое слово, потребовал Курт, не опуская рук и. – Сию же секунду.

– Керн был прав – тебе надо спать больше, – отозвался сослуживец, по-прежнему не повышая голоса. – Ты хоть соображаешь, кто ты и где? Кто я такой – помнишь?

– Кто ты такой… – повторил он медленно. – Это хороший вопрос. Ответ вот только плохой… Брось флейту, живо.

– Да ты спятил совсем! – прошипел подопечный за спиной, и Курт вздохнул, кивнув:

– Вот как?.. Тогда – Дитрих; подойди к костру и брось треклятую дудку в огонь, прямо сейчас. Клянусь, если ты это сделаешь – я немедля же извинюсь, а когда возвратимся в Кельн – напишу прошение в ректорат об отстранении меня от инквизиторской должности. Итак? Шаг – и одно движение руки, чтобы доказать, что я спятил.

В неподвижности и молчании прошло мгновение, другое, третье – долгие, как тропа в поле – и Ланц, наконец, невесело улыбнулся, качнув головой.

– Надо же – сколько убежденности; никогда б не подумал… – произнес он, расслабясь и опустив руку с зажатой в ней деревянной флейтой. – И когда же вы сумели понять, майстер инквизитор? Главное – как?

– Считай это чутьем следователя, – ответил Курт сухо, кивнув на его руку: – Флейту, я сказал, брось, Крюгер.

Глава 19

– Что за черт? – проронил Бруно растерянно; он дернул локтем, вновь отпихнув подопечного назад, и повторил, повысив голос:

– Брось.

– А иначе – что, майстер инквизитор? – с улыбкой уточнил тот. – Стрелять станете?.. Не думаю. Не убьете же вы сослуживца, напарника, друга, который в вас души не чает?

– Считываешь воспоминания при подселении? В таком случае, ты должен знать, какого мнения обо мне Дитрих – обо мне и о том, что я могу сделать. Брось эту пакость.

– О, да, вынужден признать – немногие сочли бы лестным то, что думает о вас ваш приятель; немногие, но не вы, майстер инквизитор, так?.. – от улыбки, покривившей губы Ланца, стало холодно, хотя, казалось бы, озябнуть больше, чем уже промерз на этом ветру под градом и дождем, было нельзя. – Только вот выводы из его знаний я делаю свои. Знаете, какие? Вы не станете меня убивать. Вы не сделали этого сразу, и с каждым мгновением вам этого все меньше хочется, и уверенности все меньше, и рука уже начинает подрагивать… Вы утомились или же попросту никак не можете убедить себя сжать палец до конца?

– Не надейся, – возразил Курт, поддержав правой ладонью запястье левой руки с арбалетом; рука и впрямь дрожала от усталости, и прежде привычно легкое оружие сейчас казалось тяжелым, как кузнечный молот.

– Кто из вас свихнулся? – оторопело выдавил подопечный, выйдя из-за его спины, но уже не пытаясь приблизиться к тому, кто стоял на краю разрытой могилы, по-прежнему держа в руке флейту; голова Ланца качнулась, и губы изобразили показную усмешку.

– Скептики… Они временами как дети, не находите, майстер инквизитор? «Nisi videro»[397]…