Конкурс киллеров. Красота спасет мымр

– Насчет автоответчика и памяти я не знаю, но диска с цифирьками там нет, – припомнил Жора. – Есть только кнопки и еще такое маленькое окошечко из красного стекла…

– О! – Мелюзгаврик довольно кивнул. – Слышишь, Антон? Поезжай вместе с ним, посмотри, что к чему.

– А может, прямиком к ней на работу? – По голосу чувствовалось, что Бармалютка предпочел бы потусоваться на телевидении, где полно молодых длинноногих красоток.

– А потом и на работу, – решил Мелюзгаврик. – Только не тяните, шеф велел найти ее как можно скорее.

– Найду – задушу голыми руками, – буркнул Жорик.

Из-за этой вредной бабы его впервые лишили самостоятельности, и простить этого поганке Жорик никак не мог.

Зверолюб Венечка опоздал всего на шесть минут, но за это время я успела мысленно отправить в его адрес с десяток ругательных телепосланий.

– Держи, – выскочив из машины, как чертик из коробочки, приятель сунул мне в руки картонную коробку, перетянутую капроновой бечевкой, и тут же нырнул обратно.

Ни «здраствуйте», ни «до свидания» не сказал! А я стою тут, как дура, битый час, истекая потом и ядом – просто смертоносное дерево анчар в жгучей аравийской пустыне!

Я неприязненно взглянула на оставленную мне торопыгой Венечкой запечатанную коробку – круглую, с цветным изображением плодов и листьев каштана. Какой знакомый дизайн! Это же коробка от настоящего киевского торта! Правда, торт легче, чем нынешнее содержимое коробки. Интересно, что за котенок такой увесистый?

– Какой породы твой Мурик? – выкрикнула я вслед отъезжающему автомобилю.

– Считай, амазонской! – проорал в ответ Венечка и нажал на газ.

– Не знаю такой. – Пожав плечами, я поудобнее прихватила коробку, решив не распаковывать ее раньше времени. Мне еще топать и топать по сильно пересеченной местности.

Бодро шагая по полю к виднеющемуся в отдалении поселку, я скуки ради пыталась представить себе кошку амазонской породы. Конечно, она довольно крупная, раз даже пятимесячный котенок тянет, как минимум, на три килограмма. Это же целый леопард получится, когда подрастет! А вот какого Венькина амазонка цвета, интересно?

Я подняла коробку повыше и попыталась заглянуть в одну из маленьких дырочек, проделанных, очевидно, для вентиляции. Кажется, зверек в полосочку – вроде я увидела что-то черно-бело-серое. Как банально! Право, от кошки экзотической амазонской породы я ожидала большего! А впрочем, чего именно? Я же не думала, что окрас амазонской киски явит мне три-четыре тона изумрудной зелени, а-ля мексиканский тушкан? Вероятно, зелеными, как дебри Амазонки, будут только кошачьи очи, а шкурка полосатой или пятнистой – для лучшей маскировки на амазонской местности. В общем, похоже, Венькина кошка белолица, черноброва, нраву кроткого такого – сидит в тесной коробке молча, ворочается слегка, но протестов не озвучивает.

Кстати, любопытно было бы знать, почему Венька назвал кота Муриком, а не Мурзиком?

Я ехидно ухмыльнулась, думая, что знаю ответ на этот вопрос.

Правильно определить пол маленького котенка трудно, даже заводчики иногда ошибаются. Вероятно, Венька думал, что стал хозяином кошечки, и назвал ее Муркой. А когда выяснилось, что животное мужеского полу, незатейливо переделал Мурку в Мурика. На моей памяти не раз бывали подобные истории. Как-то к нашей телекомпании прибился толстый трехцветный кот, симпатяга и душка. Мы назвали его Васькой и всем коллективом кормили и ласкали до тех пор, пока «Васька» не разродился парой очаровательных котят! Пришлось переименовывать Ваську в Васиту. Получилось даже изящно, «Васита» – это звучало несколько экзотически, на мексиканский манер. Под стать новому имени мы придумали трехцветной кошке и редкую породу: южно-русская лоскутная пеструшка! И под этим соусом удачно пристроили в хорошие руки обоих котят…

– Тоха, встречай нового друга! – с этими словами я вошла в дом.

Поставила увесистую коробку на пол и пошла в кухню, за ножом, которым можно разрезать веревку. Нашла подходящее орудие, вернулась в коридор и с удивлением отметила, что добродушный кот мой как-то странно себя ведет: вздыбив шерсть, Тоха прижался к полу и тихо рычал, неотрывно глядя на коробку.

– Что-то негостеприимен ты, братец! – попеняла я четвероногому другу, ловко распаковывая нового питомца.

Ой! Мамочка!!

В картонке тихо сидел удав! Относительно небольшой и, возможно, очень симпатичный, но ведь не кот, а змей! Питон или удав, черт его знает, может, это одно и то же!

– На садовой на скамейке плачут маленькие змейки, – машинально процитировала я один из стишков, регулярно озвучиваемых сынишке. – Разбежались малыши! Чем же мы не хороши?

Что-то переклинило меня сегодня на детских стихах! Не иначе впадаю в детство!

– М-мурик? – заикаясь, уже адресно вопросила я.

Пресмыкающеся не шевелилось, то есть не пресмыкалось. Вообще. Может, сдохло?

Я осторожно присела на корточки и внимательно оглядела своего нового питомца. То есть питонца. Кстати вспомнилась мне цветная картинка из школьного учебника зоологии за пятый класс: рисунок, изображавший типичную малосимпатичную змею с подписью «Ящерица веретеница». Из сопровождавшего картинку текста становилось ясно, что упомянутую ящерицу угораздило родиться на свет страшно похожей на ядовитую гадюку, из-за чего бедняжка то и дело страдает. Однако, в отличие от змеи, у бедняги веретеницы есть веки, коими она имеет обыкновение периодически моргать. И сердобольные составители учебника призывали скорых на расправу змеененавистников предварительно присматриваться к очам потенциальной жертвы. Есть веки – веретеница, казнить нельзя, помиловать! Смотрит немигающим взглядом – змея!

Мне, правда, и в те далекие времена, когда я училась по этой книжке, казалось довольно опасным занятием играть в гляделки с предполагаемой гадюкой. А ну, как она рассмотрит таращащегося на нее человека раньше и примет свои меры к устранению любопытствующего?

Впрочем, где у моего питонца глаза, я не увидела. Потому что вообще не нашла у него головы. Не в том смысле, что змея мне попалась безголовая, просто она как-то так хитро свернулась, что не видно было ни начала, ни конца. Только несколько толстеньких упругих колец, похожих на ливерную колбасу, затейливо раскрашенную тушью. Действительно, я не ошиблась, в окрасе змеиной кожи доминировали черно-серые тона, только образовывали они не полосы, а скорее ромбы.

Сейчас мне стало ясно, почему коробка была такая подозрительно длинная!

Нет, как хотите, а удавов пестовать я не подряжалась!

Путаясь в драной подкладке сумки и пачкая руки разлитым кремом, я пыталась нашарить сотовый, чтобы сразу же, немедленно, сию минуту позвонить этому мерзавцу Венечке и сказать ему, что я думаю о человеке, подложившем мне такую свинью! В смысле, такого удава! Некоторое время моя рука вхолостую месила крем вперемежку с бумажками и вдруг нащупала какое-то более крупное инородное тело.

– Это еще что такое? – забыв о питонце, я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.

Обнаруженный мною предмет представлял собой параллелепипед какой-то очень знакомой формы и фактуры. Нет, не может быть! Помешкав, я вытащила из сумки… пачку долларов в банковской упаковке!

– Десять тысяч баксов, – взглянув на бандероль, тупо возвестила я.

И села на пол, на счастье не на коробку с питонцем.

Право же, для одного дня слишком много потрясений!

– М-мя? – опасливо поинтересовался кот, неприятно удивленный моим поведением.