Конкурс неприятностей

– Касательно злого дядьки, который хочет вас закрыть, – Катька перешла на деловой тон. – Я все-таки уговорила Вадьку провести на него полный поиск, включая закрытые базы данных. – Она вытащила из кармана джинсов флешку и придержала ее на поднятой руке. – Учти, за эту информацию будешь мне должна! Я подумаю, что с тебя стрясти, но порцией мороженого не отделаешься. – Она наконец положила флешку на мою протянутую ладонь. – И флешку вернешь, а то Севка с меня шкуру спустит.

– Твой парень? – насторожилась я. Мне, конечно, ужасно интересно было узнать, что на флешке, но Севка… Кто такой, почему не знаю? Раньше у Катьки даже намека на парня не прорисовывалось.

– Так, друг… – тон у Катьки был очень особенный, переводится как «еще-не-мой-но-будет-тьфу-тьфу-чтоб-не-сглазить!» Саша от этого ее тона дернулась и покосилась на Мишку. Н-да, пичалька. – Если вкратце… – снова перешла на деловой тон Катька, – этот ваш куратор от горсовета при жизни… ну пока он еще был человеком, а не депутатом… был волонтером, гражданским активистом, короче – борцом за все хорошее против всего плохого. Вот его от какой-то там политической партии в горсовет и удепутатили.

Я фыркнула – я без всякого взлома баз данных, по одному костюму все про него поняла.

– Он среди остальных депутатов – как деревенский на тусовке мажоров. Ездит общественным транспортом и галдит против коррупции. По-моему, назначить его в вашу школу… это они в горсовете вроде как прикольнулись. Типа, никому не надо, а ему сойдет, – теперь уже Катька фыркнула, явно не испытывая никакой жалости к бедному зачмуренному депутату. – Но три дня назад он вдруг открыл валютный счет в банке и посетил несколько автосалонов – машину подбирать изволил.

И это я тоже поняла – по его новому костюму!

– Счет в офшоре? – уточнила я.

– В ближайшем банке! Навряд ли он понимает, что такое офшор. Да и сумма только ему от большой черноземности кажется серьезной, а на самом деле – так, ерунда, – деловито уточнила Катька.

Ох, любопытство у меня чешется – аж свербит! У Катьки мама – медсестра в поликлинике, даже не в каком-нибудь элитном центре, а к деньгам они с братом относятся… даже не как я, а скорее… как мой папа. Может, Вадька на своей игре круто поднялся? Когда-нибудь я обязательно разберусь.

– Банк и номера счетов – все на флешке, – хладнокровно сообщила Катька. – В принципе, можно и pin-код раздобыть, но это уже на самый крайняк, все-таки незаконно… Хотя он жаловаться не будет, а то ведь еще спросят: откуда деньжищи?

– Со взятки, вестимо… – откликнулась я.

Саша с Мишкой ошалело глядели на Катьку. Ага, а вы думали у меня крыша отъехала – не знаю, с кем связываться?

– А тот, кто ему эти деньги дал, найдет другого, – покачала головой я. – Нам нужно понять, кто заказчик и зачем ему надо закрыть нашу школу.

– Тогда поехали посмотрим, – решительно кивнула Катька. – Кто покатает меня на лошадке? – она оглядела нас троих.

– Я, наверное, – поглядев сперва на смущенно обмахивающегося хвостом Портосика, потом на скалящегося Бахтата, пробормотал Миша и протянул руку. Катька вцепилась в нее, я специально спрыгнула с седла, чтоб ее подсадить…

– Прикинь, на лучшем жеребце конюшни поедешь! – пропыхтела я.

– Я ценю! – Катька нахально прильнула к Мишкиной спине – типа, она держится.

– Нет, мелкие – это что-то! – ошалело выдохнула Саша.

– Жалко, мы с Полинкой еще не можем на мелких наезжать. Разве что как они бессовестно ходят на горшок в детсадике? – нахально ухмыльнулась Катька. – Харли, ты с нами или с гусаками потусуешься? – эта ненормальная повернулась к своему гусю. Тот в ответ что-то гоготнул, очевидно Катька его поняла и махнула в ответ рукой: – Ладно, только отсюда не уходи. Ну, мы едем?

И мы неспешным шагом двинулись обратно к конюшне.

– А что, классно! – оглядывая окружающий мир с высоты крупа Арсенала, заключила Катька. – А вот эти лошади… их задорого распродать можно?

– В среднем тысячи по три каждая. Но это теоретически, – ответила ей Саша. – А практически… раньше покупателями были школы вроде наших и конезаводы, но сейчас если их не закрывают, то денег на покупку все равно нет. Частные конюшни тоже разоряются – лошадь не тот расход, на который люди могут пойти в кризис. А продажа за границу… – она вздохнула. – Там свой кризис – перепроизводства лошадей. В Америке даже бойни снова разрешили, – она неприязненно поджала губы, явно не считая кризис достаточным оправданием.

– Значит, на самих лошадях не заработаешь, – протянула Катька. – Конкуренты у вас есть, такие, у которых вы этот… последний пучок соломы отнимаете?

– Одно крыло нашей конюшни под частных лошадей отдано, у нас их штук двенадцать. Если нас закроют, лошадей владельцы по частным конюшням раздадут, а это плата за постой, за корма, за работу тренера и берейтора. А это уже десятки тысяч долларов!

– В день? В неделю? – быстро переспросила Катька.

– В год! – возопила Саша.

– Несерьезно, – Катька тряхнула волосами. – Машина, которую ваш депутат приглядывал, больше стоит.

Наши кони медленно вступили на территорию школы. Неуклюже поболтав ногами, Катька соскользнула с бока Арсенала и, уперев руки в бока, огляделась – взгляд у нее был оценивающий. Прошла вперед – мы тоже спешились и вели лошадей в поводу: такая получилась лошадино-человечья процессия. Катька постояла у левады, с явным удовольствием разглядывая коней. Я уже хотела ее подергать, когда она сама повернулась ко мне:

– А за тем ангаром тоже ваша территория? И вон те два стадиончика?

– Это конюшня, а то конкурное и выездковое поля. А еще выход к заливу, и вон то тоже наше, там мы с лошадьми гуляем…

– Так чего ты мне голову морочишь? – лениво поинтересовалась она. – Сама ведь отлично понимаешь, зачем вас закрыть хотят.

Я мучительно сморщилась, будто мне в рот целый лимон затолкали и выплюнуть не дают.

– Я надеялась, ты что-то другое скажешь.

– А может, вы и нас, темных, просветите? – обозлился Мишка.

– Территория у нас большая, – буркнула я. – В пределах города, транспорт сюда доходит, с другой стороны – два элитных поселка. Короче, если ликвидировать имущество школы, шикарное место для торгового центра получится.